Ого, индиго! - Наталья Кулагина

– Привет, – раздался характерный хрип над самым ухом. – Молодец, что позвонила. У тебя есть душа. Это видно. – «Звезда» оценил Динкин профиль и остался им вполне доволен.

В полутемном подвале кафе было душно. На кирпичных стенах горели лампы «под старину», на деревянном столике стояли искусственные цветы. Похоже, эта дешевая закусочная так и осталась лучшим воспоминанием детства звезды космической величины. Звезда натянул на глаза капюшон и выглядел испуганным инопланетянином на разделочном столе, где космические повара готовили из него деликатес. Динкино сердце дрогнуло. В культовой эстрадной фигуре было нечто напоминающее загнанного в угол зверя.

– Я часто бываю одинок. Никто не верит, но это так. Поговорить не с кем. Всем что-то от меня нужно. Фальшивые улыбки, лицемерие, пафос. Трудно быть гением. Это огромный труд, огонь Прометея, который несешь перед собой и освещаешь людям путь. Нельзя уронить огонь в грязь. – «Звезда» устало опрокинул рюмку водки и профессионально вызывал жалость к себе.

– А ведь хочется поговорить. Я, конечно, не жалуюсь, но мне бывает очень одиноко. Властвовать умами людей – большое испытание. Я нуждаюсь в понимании. Но не имею права обижаться на людей. Между нами – бездна. – Он долил в рюмку последнюю каплю.

– Я рано познал женщину. И с тех пор познаю ее каждый день. А тогда, в школе, когда все произошло в первый раз, я думал, мир перевернулся вместе со мной, слетел с орбиты. Она была учительницей. Преподавала историю или обществоведение. У нее была очень мягкая, как тесто, грудь. Это было прекрасно. – «Звезда», облокотившись на деревянный столик, смотрел на Динку, словно зверь под прицелом ружья.

– Меня соблазнила учительница обществоведения. Прямо на столе в кабинете. Разбудила мою сексуальность и мою потребность в творческом самовыражении. Именно тогда я начал танцевать, петь, рисовать, снимать запрещенное порно, иметь по восемь оргазмов за ночь.

Динка вздрогнула и заказала чай с лимоном.

Далее ситуация развивается по следующему сценарию.

Дина помогает встать захмелевшей «звезде» со стула. Он хватается за нее, опирается на ее плечо. Они медленно преодолевают неожиданное препятствие – лестницу. «Звезда» горячо шепчет в ухо Дины:

– Если б я мог, я бы занялся сексом с президентом России. Во время секса понимаешь, что находится в голове у совершенно незнакомого человека. Все остальные – мне доступны.

Дина ловит такси, поддерживая тело знаменитости. Знаменитость упирается и исповедуется яростно и упрямо:

– Когда женщина мне нравится, я спрашиваю: «Любите ли вы Борхеса, как люблю его я?» Ты не представляешь, насколько в этой стране любят Борхеса!

Дина со «звездой» едут в такси. Пьяная (точнее, утомленная) «звезда» склоняет голову на плечо Дины.

– У меня был депрессивный период в жизни. Я каждый день спал с новой женщиной. Каждый день – с новой! Я рухнул в порок, в пучину разврата. И это мне нравилось.

Дина выталкивает тело «звезды» из такси. Он не сдается, упирается и бормочет:

– Несколько раз у меня был секс в туалете, в кино, в примерочной, в супермаркете, в метро. Конечно, в метро я был в черных очках.

Дина помогает «звезде» войти в двери гостиницы.

– А самым необычным местом для секса была обыкновенная кровать. Но вместе со мной там были два мужчины.

Дина помогает «звезде» не упасть в лифте гостиницы.

– Как редко встретишь хорошую, умную женщину, с которой можно поговорить.

«Звезда» в одежде заснул на диване, Дина выключает свет и выходит из комнаты.

Проходит по коридору, вызывает лифт, в лифте заглядывает в сумочку, вынимает диктофон, отматывает пленку, включает диктофон. Доносится голос.

– Я рухнул в порок, в пучину разврата. И мне это нравилось.

– А фея умеет выполнять желания?

– В том-то и дело. При ней нельзя ничего желать. Желания сбываются. И тут выясняется, что человек-то мечтал совсем о другом. Желать опасно.

– А почему фея не может пожелать счастья сама себе?

– Она может пожелать что угодно!

– Так пусть пожелает себе найти свои ключи!

– Это невозможно.

– Почему? Сапожник без сапог. Фея только исполняет желания. Она не может их заказывать. Тем более наша легкомысленная фея забыла, что она фея, что она вообще что-то может. Она не помнит, что умеет летать и исполнять желания.

В «Окнах» сделали примитивный заказ. Селедка, холодный картофель, пиво. У Кеши был огромный пивной живот, а Илья как-то уберегся от подобной неприятности.

– У тебя случается материализация?

– Что? – лицо Кеши вытянулось.

– Обыкновенная материализация. Сбываются мысли, ты получаешь все ровно тогда, когда это действительно нужно. Если ты ищешь какую-то вещь, которая нужна именно тебе, только в единственном экземпляре, настолько редкая, что ты не знаешь, существует ли она на самом деле, ты не бегаешь по магазинам, не запускаешь все на свете поисковые системы интернета. Ты просто загадываешь желание. Причем так, будто тебе все равно, исполнится оно или нет. «Хорошо бы мне это было иметь». И через несколько дней (три, семь, девять) ты можешь купить это в магазине. Напротив твоего дома, в самом простом-советском, за ту цену, сколько денег у тебя в кармане.

– Чудеса! – восхитился Кеша.

– Я точно не знаю, как это работает, но это работает! Ты создаешь в голове конструкцию, которая реализуется в жизни. Нарушаются все причинно-следственные связи. Ни одна теория вероятности не выдержит подобного насилия. Нарушаются все законы времени. Но платье из вчерашнего сна висит в витрине построенного за ночь магазина.

– А почему платье?

– Это образно! Приятно из скорлупы мысли извлекать целые города, доспехи, оружие духа. Но фея приходит в платье. В платье девочки-воина хранится целый мир чудес.

– Это сказка для девочек? – поинтересовался Кеша, убедившись в том, что он – фокус-группа, на которой отрабатываются сюжетные ходы будущей сказки.

– И для девочек тоже, – рассеянно произнес Илья. И повторил будто уверенней: – Фея приходит в платье. – Ему почему-то понравилось слово «фея», но почему, он не смог бы этого объяснить. «Симпатичное слово. Хотя, конечно, девочкино. Померещилось». – И Илья отогнал от себя лишнюю сентиментальность. Но факт оставался фактом. Слово пронзило его, словно молния.

– Феи ходят туда-сюда в окна между мирами. Когда они попадают к нам, они немного меняются. Принимают облик первой встречной женщины. Самое главное – сумка. В ней все волшебные предметы. С помощью этих предметов феи могут помогать людям и открывать окна.

– Как это?

– Очень просто!

– В сумочке есть все, что нужно самой обыкновенной фее! Волшебный алмаз, для того, чтобы правильно входить в иные миры, делать в воздухе аккуратные надрезы, для того, чтобы дырка в небе была не слишком заметна.

Ксюха от волнения раскраснелась, влажные губы набухли, зеленые глаза искрились электрическими разрядами, кудри растрепались в разные стороны. Не женщина, валькирия! Она кромсала чиз-кейк и орала на все кафе:

– Дура! Это тот самый счастливый билет, который выпадает лишь однажды! Ты взяла прекрасное интервью, а теперь пойдешь и продашь его в журнал.

– Как-то это... Ты сама понимаешь... Я немножко того...

– Вижу! Но ты не немножко того! Ты чокнутая!

– Я не могу! – Динка кончиком языка слизала молочную пену капуччино.

– Это ИГРА! Как ты не понимаешь! Он специально нес тебе высокохудожественную чушь! Кто о нем сейчас помнит? О нем уж давно забыли! А тут ты, роскошная, наивная, с детскими щеками и лицом. Эти признания гастарбайтера в том, как именно он покорял Москву, – твои подъемные. Не робей.

– Прости. Но это не мой жанр. Он такой беззащитный. С ним, и правда, вроде как уже никто не говорит по-человечески. Всем что-то надо. А тут как прорвало.

– Неси материал в журнал. Вот мой совет. Пусть они знают, что только ты, именно ты можешь раскрутить заносчивых циников, изощренных хомячков на нелепые признания. ТОЛЬКО ТЫ, И НИКТО ДРУГОЙ!

– Я – неудачница, – просто сказала Динка, взбивая из молочной пены облака. – Мне он понравился. Он не сделал мне ничего плохого. Такой же одинокий, как и все. Даже еще более несчастный, потому что имеет все, о чем мечтал. И мечтать ему больше не о чем. Это проклятье, а не счастье.

– Дина, ты – демагог. Пресс-конференцию ты будешь давать, когда станешь знаменитой и богатой и выпустишь свою первую книгу «Как я брала первое интервью, и оно провалилось». Ты будешь скандально известной журналисткой года, сезона, эпохи. Ты подставишь и разведешь всех мало-мальски порядочных людей. Или разведешь, а потом подставишь. Я клянусь, тебе это понравится. Это честный бизнес. Все хотят славы. Эти стареющие звезды бегут за уходящим поездом. Ты их немного встряхнешь, оживишь в памяти людей. Тебя будут ценить, как колдуна Вуду. Больше некому стряхнуть с них пыль и придать человечности высохшим мощам. «Он кончил восемь раз за ночь». Сенсация какого сезона? Новость какого года? А у тебя, как новенький! Либо иди и сдавай интервью в журнал, либо я с тобой больше не разговариваю.