История испанской инквизиции. Том I - Х. Льоренте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Седьмая статья налагала денежные штрафы на всех, кто сделал добровольное признание. — Говорили, что основанием этой меры была бдительность к охране католической веры; но она указывает еще более ясно на ту цель, которою задался Фердинанд, учреждая инквизицию.
Восьмая статья гласила, что добровольно кающийся, который явится со своим признанием по истечении льготного срока, не может быть избавлен от конфискации своего имущества, которая будет объявлена и которой он подвергнется по праву со дня своего вероотступничества или своей ереси. — Это распоряжение еще раз доказывает жадность короля и то, чего он ожидал для себя от инквизиции.
В девятой статье сказано, что если лица моложе двадцати лет явятся по собственному побуждению, чтобы заявить свое сознание, по истечении льготного срока, и если будет доказано, что они вовлечены в заблуждение своими родителями, то достаточно наложить на них легкую епитимью. — Но что эти люди, хладнокровно жестокие, понимают под этого рода епитимьей? Это публичное ношение в течение года или двух лет санбенито и присутствие под этой вывеской в праздничные дни на торжественной мессе и в процессиях или пребывание в другом более или менее унизительном положении.
Десятая статья налагала на инквизиторов обязанность объявлять в их акте примирения время, когда примиренный впал в ересь, чтобы знать, какая часть его имущества принадлежит фиску. — Суровость этой статьи заставила многих зятьев потерять приданое их жен, потому что оно было им выплачено после преступления их тестей. Это привело в семьях еретиков к громадным убыткам, последствия которых были неисчислимы.
Одиннадцатая статья гласила, что если содержащийся в секретной тюрьме святого трибунала еретик, движимый истинным раскаянием, попросит отпущения, то ему можно его даровать, наложив на него в виде епитимьи кару пожизненного заключения. — Я предоставляю своим читателям труд судить, находятся ли в этом случае преступление и наказание в правильном соотношении.
Двенадцатой статьей указывалось, что, если инквизиторы думают, что в случае, указанном в предыдущей статье, признание кающегося притворно, они должны отказать ему в отпущении, объявить его лжекающимся и присудить его, как такового, к релаксации и преданию в руки светского правосудия для сожжения на костре. — Из этого видно, что жизнь узника зависела от произвольного усмотрения инквизиторов, даже в том случае, если он настаивал на искренности своего раскаяния.
Тринадцатой статьей было постановлено, что если человек, получивший отпущение после своего добровольного сознания, хвастает, что скрыл разные преступления, или из собранных сведений вытекает, что он совершил их большее количество, чем то, в котором покаялся, он будет арестован и судим как лжекающийся. — Вторая часть этой статьи носит очевидный характер жестокости, потому что вполне возможно, что обвиняемый просто забыл многие из своих прегрешений.
Четырнадцатая статья гласила, что, если уличенный обвиняемый упорствует в своих отрицаниях даже после оглашения свидетельских показаний, он должен быть осужден как нераскаянный. — Это распоряжение привело на костер тысячи жертв. Во-первых, потому, что считали уличенными тех, которые не были ими, а публичными и подлинными свидетельствами — урезанные свидетельские показания, авторы которых оставались неизвестны. Во-вторых, потому, что если и было соответствие в показаниях двух или трех свидетелей, то клевета (а еще чаще ложное толкование) могла скомпрометировать участь подсудимого, несчастного уже тем, что он не мог ни доказать, ни убедить своих судей, отказывающих в сообщении ему документов его процесса.
На основании пятнадцатой статьи, когда против отрицающего свое преступление обвиняемого существовала полуулика, он должен был подвергнуться пытке. Если во время пытки он признает себя виновным и затем подтвердит свое сознание, то его наказывали как уличенного; если он отказывался от подтверждения, его подвергали вторично, по праву, той же пытке или присуждали к чрезвычайному наказанию. — Привод к пытке во второй раз спустя некоторое время был запрещен советом инквизиции. Однако были инквизиторы столь жестокие, что они все-таки применяли его к заключенным святого трибунала. Они говорили при этом, что подвергают пытке заключенного только один раз, потому что после первого сеанса на относящихся к процессу бумагах они писали, что откладывают пытку, чтобы продолжать ее, когда это им понадобится и захочется сделать.
Шестнадцатой статьей было запрещено сообщать обвиняемым полную копию свидетельских показаний; можно было только давать им понятие о том, что на них было донесено, оставляя их в неведении об обстоятельствах, которые могли бы им помочь узнать свидетелей. — Одна эта статья была бы способна внушить отвращение к трибуналу инквизиции. В том, что обвиняемому отказывали в сообщении результатов предварительного следствия, не было ничего противозаконного. Но отказывать ему в ознакомлении с документами его процесса во время самого суда — не означает ли это сделать для подсудимого невозможным пользоваться правом самозащиты?
Семнадцатая статья предписывает инквизиторам самим допрашивать свидетелей, когда это для них не невозможно. — Это распоряжение справедливо, но его делает иллюзорным то обстоятельство, что его редко было возможно осуществить, так как свидетели и судьи почти всегда находились в разных местах государства. Приходилось комиссару трибунала рассматривать и принимать показания при помощи нотариуса, исполнявшего обязанности секретаря. Так как оба они присягают в сохранении тайны, то можно видеть, какой может произойти беспорядок, граничащий с преступлением, от распоряжения, заставляющего подначальных людей уголовного трибунала удостоверять преступность скорее, чем невиновность, чтобы этим быть приятным для лиц, приказывающих им свидетельствовать. Кроме того, разве не следует признать, что ничего не может быть опаснее истолкования ответов, данных свидетелями, которые не получили ни воспитания, ни образования?
Восемнадцатая статья велит одному или двум инквизиторам присутствовать при пытке, которой должен подвергнуться подсудимый, кроме случая, когда, будучи заняты в другом месте, они должны обращаться к комиссару для получения показаний, если пытка все-таки должна быть применена. — Не лучше ли было бы ее совсем отменить?!
На основании девятнадцатой статьи, если после вызова в суд согласно предписанным формам обвиняемый не явится, он должен быть осужден как уличенный еретик. — Мера бесконечно несправедливая, потому что тысяча обстоятельств может помешать человеку, вызванному в суд, быть осведомленным о своем вызове; если предположить даже, что он это знает, уклонение его от явки может быть вызвано боязнью быть посаженным в тюрьму, что далеко до молчаливого признания своего преступления.
Двадцатая статья гласит, что, если доказано книгами или поведением умершего человека, что он был еретиком, он должен быть судим и осужден как таковой; его труп должен быть вырыт из земли, все его имущество конфисковано в пользу государства, в ущерб его законным наследникам. — Кто мог бы поверить, что подобная мера против умершего, которого невозможно уже обратить, продиктована ревностью по вере? Поэтому надо искать другую правдоподобную причину такого поступка — в жадности, в желании внушить ужас и стать страшным. Однако примеров столь великой жестокости встречается немного, кроме, быть может, истории папы Стефана,[526] который заставил выкопать из земли труп своего предшественника Формоза,[527] чтобы обречь его память на бесславие.
Двадцать первой статьей инквизиторам было приказано распространить свою юрисдикцию на сеньориальных вассалов; если сеньоры откажутся ее признать, то применить к ним церковные кары и другие наказания. — Это дало инквизиторам случай удовлетворять свое тщеславие, унижая этот надменный класс людей епитимьями, к которым они их присуждали как сопротивляющихся декретам трибунала.
В двадцать второй статье было сказано, что если человек, присужденный к выдаче в руки светского суда, оставляет несовершеннолетних детей, то им даруется государством, в виде милостыни, небольшая часть конфискованного имущества их отца, и что инквизиторы обязаны доверить надежным лицам заботу об их воспитании и христианском просвещении. — Хотя я прочел большое количество старинных процессов, но нигде не встретил, чтоб инквизиторы занимались судьбою несчастных детей осужденного. Нищета и позор были их единственным наследием, и такова была судьба (в течение последнего десятилетия XV века и в начале следующего века) бесчисленного множества испанских семейств.
На основании двадцать третьей статьи, если еретик, примиренный в течение льготного срока, без конфискаций имущества, имел собственность, происходящую от лица, которое было присуждено к этой каре, то эта собственность не должна была включаться в закон прощения. — Постыдный расчет, подтверждающий мысль, что инквизиция получила свое возникновение не из чего иного, как из жадности своих основателей.
