Записки с того света - Александр Тимофеев

тюремном полу.

Но на кровати мне было неуютно!

Я не смог на ней лежать!!

Зашел в ванную, но не было сил мыться. Вышел, подошел к окну, долго смотрел вдаль. Не спалось. Неожиданно я почувствовал прилив сил.

Такие приливы – отливы.

Я уже был чертовски бодр.

Решил выйти на улицу. Оделся, спустился вниз и боязливо вышел из отеля. Было необычно. Дошел до торгового центра. Зашел в продуктовый магазин, решил, что надо отметить освобождение, купить чего-нибудь вы-пить. Может быть, настроение улучшится. Взял бутылку дорогой кашасы и корзинку нарезки сыров с виноградом и хлеб.

Вернулся в отель, в свой номер. Открыл бутылку, отхлебнул. С усилием проглотил, чуть не выплюнул – гадость. Отломил сыр, он тоже не вдохновил меня, есть не хотелось. В тот момент только виноград оказался для меня съедобным. Настроение не улучшилось.

Вновь наступил упадок сил. Отлив.

Лег на кровать – нет, непривычно, не могу. Стащил с кровати одеяло и укрылся им на полу.

Здесь мне было уютнее всего.

Меня охватило жгучее чувство одиночества.

Слава богу, через какое-то время сон и общая усталость выключили меня, и я заснул.

Этот бесконечный турбулентный день кончился.

Мое воздушное судно, несмотря на различные повреждения, смогло выдержать силу ветров.

Пилоту было нехорошо, но самолет летел.

Глава 9

Жизнь после. Пробуждение

Ощущения солдата, вернувшегося с фронта

Проснулся опустошенным, эмоционально и нервно истощенным.

Посмотрел в окно, было привычно пасмурно. Жизнь бурлила, огни горели, машины передвигались.

Надо было привыкать к обычной жизни.

Все казалось новым.

Привычные ежедневные процедуры и ритуалы, вещи, которые воспринимаются всеми как сами собой разумеющиеся, были для меня… удивительными.

Первое, что я сделал, – принял душ (вчера на это моральных сил у меня не было).

Это было волшебно и… удивительно. Теплая, горячая вода.

Удивлен был не ум, ум о ней знал, помнил, конечно, о ее существовании. Удивлено было тело. Оно привыкло уже к ледяной, холодной воде.

Далее был завтрак, который отличался от тюремного, и многое другое, но больше всего меня поразили две вещи.

И первая из них – это ВОДА. Теплая вода.

Она была очень приятна, дарила необыкновенные эмоции.

Смывала и сглаживала все.

В обычной жизни мы недооцениваем силу воды.

Второе – это ощущение свободного пространства.

В тюрьме в связи со скученностью практически отсутствует понятие личного пространства, поэтому ты постоянно сталкиваешься с кем-нибудь, даже во время сна. Ты или тебя постоянно так или иначе задевают.

Ты привыкаешь к этому, воспринимаешь это как данность и находишься в постоянном ожидании такого «нападения».

У тебя вырабатывается защитная «броня».

Организм никогда не расслабляется и пребывает в вечном стрессе. Даже ночью.

Поэтому атмосфера в тюрьмах наэлектризована.

Это результат напряжения.

Отсутствует личное пространство, ты никогда не находишься один.

Человеку же это крайне важно – ощущать

личное пространство, побыть одному.

В тюрьме у тебя нет возможности остаться с самим собой.

За исключением, может быть, душа и туалета. Но даже там нет двери. Функцию двери выполняет легкая шторка.

И вот я ОДИН сижу в номере отеля, где никого нет.

Непривычные ощущения.

Ты один в пространстве, где по тюремным порядкам должно быть человек пятнадцать, а их почему-то нет?! Тебя не покидает чувство, что сейчас кто-нибудь зайдет… Бредовая мысль, но она есть…

Психика находится в состоянии вопроса.

Я отвык быть один.

Привык к толпе, к бесконечной адреналиновой встряске, и этот штиль меня тяготит.

Отвык быть с самим собой. Мне это даже страшно.

Для меня это ново, непривычно.

Мне даже стало немного грустно без всей этой тюремной суеты.

Я отвык от тишины. Включил телевизор фоном.

Но постепенно, день за днем я стал привыкать.

Как солдат, вернувшийся с фронта.

Ожидание

Наступило время томительного ожидания.

День шел за днем.

И надо отметить, что если в тюрьме дни действительно летели, то после освобождения они были тянущимися, как жвачка.

Я все делал не спеша, спешить мне вновь было некуда.

Мой день был размерен, как у пенсионера.

Я долго лежал в кровати и, когда уже не было сил больше лежать, долго с наслаждением принимал теплый душ, радуясь его добрым струям…

После этого у меня все равно оставалась масса времени.

И я лежа смотрел в потолок. Тех, кто загружен работой и мечтает об этом бонусе неработающего человека, я разочарую: занятие это невеселое, через какое-то время, скорее всего, вы просто завоете.

Так как вам придется остаться наедине с собой, а вы будете стремиться убежать от себя. Занять себя чем угодно, лишь бы не остаться с самим с собой.

Я включал телевизор, думаю, многие так делают. Практически ничего не понимал, что там говорят, но разве это важно?

Мне надо было растянуть свой день.

Обескураженность от своего одиночества постепенно проходила.

Наступало время завтрака.

Надо отметить, что завтракал я не спеша, подолгу разглядывая людей. Это было одно из моих главных развлечений.

В номер шел с неохотой.

Вновь наступало, как и в тюрьме, самое томительное время – время после завтрака. Я включал телевизор и смотрел. Через какое-то время португальская речь начинала напрягать, выключал телевизор и просто молча лежал.

Все, полдень перевалил, можно было выбираться.

Затем шел в гигантский торговый центр и долго ходил по нему…

Покупал одежду, у меня же ничего не было. Но больше от безделья.

Обедал. Отъедался.

Иногда выбирался куда-нибудь.

В районе четырех часов солнце начинало стремительно уходить, быстро темнело и сразу становилось прохладно. И тоскливо.

И так день за днем.

Скукота.

Растительная жизнь.

Больше всего меня тяготило, что я не знал, когда будет суд и, самое главное, какое решение он примет.

При всей однообразности моего пребывания перспектива тюремного заключения страшила меня.

С каждым днем безделье и отсутствие эмоционального общения засасывало меня в болото депрессии.

Я чувствовал себя как Робинзон Крузо на необитаемом острове.

Город шумел, люди передвигались туда-сюда, но это все было чужое.

В деньгах я не нуждался, бразильцы были приветливы со мной, но

Я начинал понимать, какие эмоции испытывали русские эмигранты, уехавшие из России после октябрьского переворота.

Думаю, их не оставляло ощущение своей чужеродности.

Они не могли ощутить себя на своем месте. Они все время пребывали как бы в гостях.

Где хорошо и даже вкусно кормят, но ты не дома.

И, самое главное, ты живешь не свою жизнь. Плохую, хорошую – не это важно, главное, что не свою.

Там ты был офицером, или барином, или еще кем-то и ты понимал – я офицер и т.д. А здесь ты становился НИКЕМ. Тенью. Безликой тенью.

Вот это ощущение, что я сейчас не в том месте, где должен быть, не покидало меня. Оно было подспудно при мне. Где-то глубоко внутри.

Но я чувствовал это очень явственно.

Я хотел в Москву.

Хотел банально вернуться на свое место.

Даже не к своим близким, друзьям, работе… Это вторично.

Я хотел вернуться на свое место.

Вернувшись же на свое место, я сразу возвращался к своим близким, друзьям и т.д.

Я хотел попасть на свое место.

Я хотел в Москву.

Это ведь так важно – быть на своем месте.

Сан-Паулу

Сан-Паулу – город контрастов и пробок.

Вот что я могу