Я твоя (СИ) - Лина Люче

Подумав о неожиданно завершившемся расследовании, Ситте почувствовал себя немного глупо. Они с Шоном потратили кучу времени и сил на отлов мерзавца, а дело в итоге сделала Альбумена за три часа. Впрочем, еще предстояло самое главное - расколоть преступника. Лей читал последние сообщения в прессе, и ему делалось все больше не по себе. Давление на СБ усиливалось с каждым часом, а подозреваемый, несмотря на очень жесткий и почти жестокий по длительности и степени психологического давления допрос, пока ни в чем не признался.

И теперь, понимал Лей, они оказывались перед крайне неприятной и древней, как сам уголовный процесс, дилеммой. Осудить человека, который, возможно, окажется невиновным, либо оправдать вероятного преступника. Первое мог сделать Ксеар единолично, для второго достаточно было созвать суд присяжных. Ведь прямых доказательств у них не было, а после этой шумихи в прессе симпатии большинства были явно не на стороне обвинения. А еще часов десять назад казалось - дело сделано, преступник пойман и никуда не денется.

Лей задумался, его не отпускало какое-то слабое, неприятное чувство. Так бывает, когда забываешь выключить утюг, выйдя из дома. Или когда едешь на вокзал, оставив билеты на тумбочке в прихожей. Что-то вертелось в его голове, что-то важное, что он упустил, а теперь никак не мог вспомнить.

В конференц-зал зашел Ксеар, за ним Яльсикар, и Дестина выдохнула, опустив коммуникатор и впиваясь в них взглядом. Айи на секунду замер посреди зала, потом подал знак двум офицерам, дежурившим у входа, и они стали сдвигать кресла. Ксеар пренебрег обычным столом с микрофонами, который был расположен чуть выше зала для журналистов. Похоже, он давал понять, что это будет более доверительная и менее официальная, чем обычно, беседа. Два кресла для него и Яльсикара поставили напротив трех кресел для журналистов на небольшом расстоянии, не разделяя их ничем, даже столом, и Айи пригласил корреспондентов сесть – двоих мужчин и одну женщину.

Дестина уже изучила их внешность. Все трое выглядели очень молодо, но не расхлябанно, как обычно одевается пишущая братия. Никаких сережек в носу, никаких кислотных цветов в одежде. Очень строгое, деловое платье на женщине. Официальные костюмы на мужчинах. Сосредоточенные лица.

Когда журналисты и ньюс-мейкеры сели друг напротив друга, Дестина внезапно поняла, что предстояло серьезное противостояние. Это было похоже на встречу парламентеров в преддверии войны. Только эта война была уже объявлена. И даже успела всерьез разгореться. Воцарилось молчание. Журналисты включали диктофоны, открывали блокноты. На какое-то мгновение все пятеро замерли, не шевелясь, лишь смотрели друг на друга. Бррр... Дестине не хотелось бы оказаться на месте кого-то из трех журналистов.

Чем они могли защищаться от столь опасных противников? Блокнотами и ручками? Дестина знала, как и все в этом зале, что все трое сидящих здесь людей писали большую часть очень агрессивных материалов, размещенных в их изданиях. У обоих мужчин, обладавших всей полнотой власти в мирах, были серьезные основания злиться на них. И они вполне располагали всем арсеналом средств для мести. И все же репортеры осмелились прийти, и даже сидели напротив них, бесстрашно отстаивая право на собственное мнение. Она невольно прониклась уважением к этим людям.

Наконец, Ксеар взял слово. Он произнес короткую, но объемную речь, официально объявив об аресте Марина Ка Лье. Он также сообщил, что этот человек подозревается в совершении тяжкого преступления, и в настоящее время продолжается дознание. Из слов Ксеара следовало, что Ка Лье получает необходимую юридическую помощь от адвокатов Ксеариата. Его права, очерченные законодательством миров, соблюдаются в полном объеме.

Дестина невольно дернула уголком рта. Она недавно поинтересовалась правами подозреваемых в преступлениях в Первом. По сути, у них не было никаких прав, кроме возможности прервать допрос раз в шесть часов и права на питание четыре раза в сутки. И то - кто бы мог это проверить?

Айи замолчал, переведя взгляд на Яльсикара и тот заговорил. Его высказывание было еще короче. Он добавил, что подозреваемый пока не признался в преступлении, однако следствие имеет "все основания предполагать его виновность".

Слово предоставили журналистам, они переглянулись между собой, и один из них, из "двадцати часов", спросил первым.

- В каком преступлении обвиняется Ка Лье?

- Это пока не будет разглашено в интересах следствия, - коротко ответил Яльсикар.

- Правда ли, что первый допрос был проведен без участия адвоката?

- Правда, - невозмутимо ответил Бьякка.

- Почему вы лишаете обвиняемого элементарных прав?

- Такое право не предусмотрено законодательством, - ответил Ксеар. - Поэтому говорить о лишении прав некорректно.

- Все знают, что Вы двое в Семи мирах и есть закон. И мы спрашиваем вас, почему вы не предусмотрели такого права? - выпалила женщина-журналист, сидящая посередине, как будто под охраной своих коллег-мужчин. Нейра Хаш, из "Мнения".

Повисла небольшая пауза, потом Айи посмотрел ей в глаза:

- Потому что особенность ведения уголовного процесса у нас такова, что вмешательство адвоката не имеет смысла на всех стадиях, кроме суда присяжных. Во время такого процесса право на адвоката имеет каждый.

- Вы хотите сказать, что особенность уголовного процесса в мирах такова, что правосудие олицетворяет один человек?

- Вовсе нет, - возразил Айи. - Правосудие олицетворяет целый аппарат профессиональных людей, работающих в полиции и службе безопасности. Дознание во всех случаях ведется крайне тщательно и кропотливо. А решения принимаются максимально справедливо.

- Вами единолично, - настаивала журналистка.

- В том числе и мной, - кивнул Ксеар, и его глаза опасно блеснули. - А иногда и судом присяжных.

- А как будет на этот раз? - едва не перебив Айи, спросил журналист, сидевший справа и до сих пор молчавший. Дестина вспомнила, что его зовут Каль Ягиль, и он работает в "Политике".

- Такое решение пока не принято.

- Айи, давайте будем откровенны, - вновь начал Ягиль. - Вы и Яльсикар единолично принимаете решение о том, какие права предоставить обвиняемому. Вы решаете, как его судить. Вы, в конечном итоге, признаете его виновным или нет. Не то, чтобы мы вам не доверяли, - корреспондент дернул уголком рта, и в его глазах появились насмешливые огоньки, - но не могли бы вы объяснить общественности, почему считаете, что такое судопроизводство может быть безошибочным?

Господи, он же его уничтожит, подумала Дестина. Почему этот журналист так смело себя ведет? Кто ему этот Ка Лье? Ведь не сват, не брат... стоят ли все эти демократические убеждения того, чтобы вылететь из рая? Глядя то на одного мужчину, то на другого, она ощутила странное раздвоение: с одной стороны, она была полностью на стороне Ксеара. С другой – не могла не восхищаться Ягилем – он был убийственно логичен в каждом доводе и вопросе.