Неукротимый - Сандра Дюбэй

Шайна выдвинула ящик туалетного столика и бросила в него письмо. Может быть, она и прочитает его, но после… после…

А может быть, не станет его читать никогда.

Ребекка, Габриель, Виргиния – все это осталось далеко позади, в прошлом. Зачем вспоминать его, зачем ворошить, зачем бередить старые раны?

И свежих хватает.

В висках запульсировала, забилась боль.

Она росла, ширилась, разливалась по всему телу.

Шайна позвонила горничной, разделась с ее помощью и забралась в огромную, холодную, пустую постель.

14

Три недели миновало с той ночи, когда леди Саттон навестила Шайну и открыла ей ужасную, горькую правду. Она приглашала навестить ее, повидаться со старыми друзьями, но Шайне нелегко было пойти на этот шаг. Да, они не стали бы обсуждать с нею поведение Йена, не стали бы ни в чем упрекать ее, но Шайна прекрасно понимала, в каком затруднении они оказались бы. Ведь как бы то ни было, никто из них не смог бы пригласить Шайну к себе в дом без мужа. И навестить ее в доме на Джермин-стрит тоже не смог бы…

Поначалу она сильно переживала из-за этого, постоянно думала об этом. В глазах света Йен был навсегда опозорен и имя его было проклято. Бесчестный, безжалостный убийца.

И лишь немногие могли догадаться, чем на деле обернулась для Йена месть родственников погибшей девушки.

Шайна вздохнула. Выйдя замуж за Йена, она приняла на себя его бесчестие. Стала, как и он, презираемой обществом, отвергнутой.

Шайна была очень признательна леди Саттон за попытку вернуть ее в привычный круг знакомств, но – увы! – это было так трудно, почти невозможно. Спасибо леди Саттон за ее добрые намерения – но не всегда такие намерения увенчиваются успехом, и ничего с этим не поделаешь!

И не только это беспокоило Шайну. Ее мучила невозможность поделиться с кем-нибудь своими тайнами. Все приходилось переживать внутри себя, и от этого она чувствовала себя совершенно опустошенной.

Днем Шайна пыталась отбросить свои тревоги и переживания, забыть о них. Но наступала ночь, и они набрасывались на нее с новой силой. День сменялся днем, и тревога все сильнее мучила Шайну. Наконец она стала опасаться за свой рассудок. Нет, так больше продолжаться не может. Она должна для начала поговорить с Йеном – пусть он знает, что ей все известно. А откуда известно – это она ему не скажет.

Не успела Шайна прийти к этому решению, как на пороге ее комнаты, словно по мановению волшебной палочки, возник Йен. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить, как он сдал, постарел. Словно не два месяца прошло со дня их свадьбы, а несколько лет. Глубокие складки залегли у него на щеках. Глаза – припухшие, воспаленные – были прикрыты. В волосах, прежде таких темных, появилась седина, отчего они стали серыми, тусклыми. Волосы старика, а не молодого мужчины, которому нет еще и тридцати.

При появлении Йена Шайна встревожилась. Что привело мужа в ее спальню? Надо думать, что не желание еще раз попробовать себя на супружеском ложе – эти попытки, слава богу, с некоторого времени прекратились. Но тогда – что? Шайне хотелось надеяться, что Йен наконец смирился с судьбой, но она посмотрела в его глаза – напряженные, неестественно блестящие – и с неприязнью подумала, что он наглотался очередного зелья и станет сейчас испытывать его силу.

– Добрый вечер, мадам, – пробормотал он, снимая свой элегантный легкий плащ и пристраивая его на стуле так, чтобы не помять висевших на нем юбок Шайны.

– Милорд, – вежливо ответила она. – Вы ужинаете сегодня дома?

– Да, – к удивлению Шайны, ответил он.

Странно. Обычно ее супруг отправлялся в свой потайной Лондон задолго до ужина.

– Рада слышать это, – негромко сказала Шайна и поняла, что нельзя больше откладывать их объяснение. – Я хочу вам кое-что сказать.

– Что-нибудь действительно важное? – равнодушно спросил он, полагая, что речь пойдет о каких-нибудь домашних делах.

– Очень, – подтвердила Шайна.

Йен протянул руку и стал небрежно перебирать пальцами кружева юбки, висевшей на стуле рядом с ним. За последние недели в нем прорезались повадки денди. Шайна заметила перемены в муже, но не задавала ему вопросов. Его поведение мало волновало ее.

– Боюсь, что нам придется отложить разговор до более подходящего времени, дорогая, – сказал он. – Нам нужно подготовиться: к ужину у нас будет гость.

– Гость? – изумилась Шайна. – И кто же это?

– Француз, – небрежно ответил Йен. – Его зовут Демьен Дюбессон. Герцог де Фонвилль.

Он оглядел Шайну – скромное платье с вышивкой, волосы уложены в простой пучок.

– Я надеюсь, вы приведете себя в порядок к приходу герцога, – сказал Йен. – Он приедет в восемь. Повар, я надеюсь, не подведет?

Шайна бросила быстрый взгляд на часы, стоявшие возле стены на маленьком столике. Около шести.

– Я дам распоряжения повару, – успокоила она. – Надеюсь, что все будет в порядке и вы не ударите в грязь лицом перед своим другом, сэр.

Йен поднялся и окинул Шайну долгим взглядом. Что бы он ни думал о ней – хорошее ли, плохое ли, – он всегда умел тщательно скрывать свои чувства. Слегка поклонившись, он вышел из комнаты – заниматься собственными приготовлениями к приезду гостя.

– Йен! – окликнула Шайна мужа, но было поздно. Дверь уже закрылась за ним. Он ушел. Ему было не важно, что хотела сказать ему Шайна. Не к спеху. Подождет до лучших времен.

Ну что ж! Шайна вздохнула и направилась вниз, давать распоряжения на кухне. Как бы то ни было, она должна исполнять свою роль – роль хозяйки дома. По крайней мере, перед гостем.

Герцог де Фонвилль не понравился Шайне с первого взгляда. Нет, нет, он не был человеком неприятным, напротив – милый, изящный, с тонкими манерами, герцог много шутил и смеялся, не уставал нахваливать и дом, и обед, и очаровательную хозяйку… Но чувствовалось в нем нечто настораживающее, отталкивающее Шайну. И спрятано это нечто было очень глубоко.

Выглядел герцог элегантно – в простом, но дорогом наряде, с пышной копной золотисто-каштановых волос, с глазами цвета старого янтаря, которыми он неотступно следил за Шайной. Он рассматривал ее внимательно и заинтересованно, словно перед ним была не женщина из плоти и крови, а произведение искусства. Одет он был дорого, стильно, но неброско. На нем были и драгоценности: бриллиантовые перстни на пальцах; золотые, тонкой работы, пуговицы и застежки – но они не бросались в глаза. Герцог явно носил их в силу привычки, а не для того, чтобы кичиться ими.

Итак, на первый взгляд де Фонвилль выглядел безупречно.

Но с первого же взгляда он внушил Шайне опасение и тревогу. Пока – неясную, инстинктивную, необъяснимую.