Неукротимый - Сандра Дюбэй

Зашуршав изумрудного цвета платьем, леди Саттон уселась на обитый шелком стул, стоящий возле дивана.

– Это все из-за Йена, моя дорогая, – пояснила она. – Ты же понимаешь, что никто не может пригласить тебя одну, без мужа, тем более что вы только что поженились. А Йен… Ну, как бы тебе сказать… Его никто не хочет ни приглашать, ни видеть в своем доме…

– Не понимаю, о чем идет речь, – удивленно посмотрела на нее Шайна.

– Так он не сказал тебе о… – Глаза леди Саттон потемнели. – Так он не сказал тебе? – выдохнула она.

– Не сказал – о чем? – упавшим голосом спросила Шайна.

– О своей семье. О том, что случилось?

Шайна пожала плечами и отрицательно качнула головой.

– Я почти ничего не знаю о его семье. Знаю только, что мать его умерла. Знаю, что у него есть старший брат – виконт Лейтон. Знаю, что его отец – граф Деннистон – постоянно живет в провинции. Ну и все, пожалуй…

Шайна снова пожала плечами.

– Несколько странно, – добавила она, – что за все это время мы не имели никаких известий ни от лорда Деннистона, ни от виконта.

– И не только вы, – многозначительно сказала Сара.

Она помолчала немного, словно раздумывая, стоит ли ей продолжать разговор, а затем добавила:

– Не знаю, право, должна ли я тебе об этом говорить… Впрочем, если бы твоя мать была жива… Да, я думаю, она захотела бы, чтобы ты узнала все…

– Узнала – что? – напряженно спросила Шайна. – Пожалуйста, не надо ничего скрывать от меня! Я хочу знать все!

– Ну хорошо, – согласилась леди Саттон. – Йен ничего не унаследует, Шайна. Он обесчестил себя. Он сам себя поставил вне общества, и никто не захочет подать ему руки. И я боюсь, что, выйдя замуж за него, ты тоже оказываешься вне приличного общества.

– Но как? Почему? – недоуменно воскликнула Шайна.

– Это случилось несколько лет тому назад. Йену тогда только-только исполнилось двадцать. Он был дикий, неуправляемый, как и многие молодые люди в его возрасте. Ну так вот. По Лондону разнеслась молва, что он соблазнил и обесчестил молодую девушку – из хорошей, но не знатной семьи. Она забеременела. Пошла к Йену и рассказала ему об этом в надежде, что он женится на ней. Он над ней посмеялся и прогнал прочь. Несчастная пошла к реке, протекающей через поместье графа Деннистона, и утопилась.

– Бедняжка, – на глазах Шайны появились слезы. – Теперь понятно, почему лорд Деннистон не хочет видеть Йена.

– И не только поэтому, – сокрушенно добавила леди Саттон. – Отец девушки поклялся отомстить за нее. Вместе со своим братом он подстерег Йена однажды ночью, когда тот возвращался в имение из Лондона. Они жестоко избили его и поклялись, что этот мерзавец никогда больше не сможет ни одну девушку сделать несчастной. Они попытались… – леди Саттон деликатно кашлянула. – Попытались кастрировать его. Ты понимаешь?

Щеки Шайны вспыхнули. «Они достигли своей цели», – подумала она.

Леди Саттон тем временем продолжала:

– Йен подал в суд на отца погубленной им девушки и на его брата. Он сделал это вопреки воле лорда Деннистона. Их судили и приговорили к повешению. У Йена была возможность спасти им жизнь. Он мог посчитаться с их горем и просить суд смягчить наказание, тем более что сам был всему виной. Но он не сделал этого. Их казнили, а лорд Деннистон отрекся от Йена.

Шайна в ужасе оцепенела, не в силах воспринять все услышанное. Словно сквозь туман до нее доносился дальнейший рассказ леди Саттон:

– Йена выгнали из семьи. Все, что он получил, это скромное наследство, полученное им от бабушки по материнской линии. Чтобы сводить концы с концами, он пошел учиться на врача…

Шайна кивнула с отсутствующим видом. Она знала, что Йен учился на врача. Не знала она только того, что предметом его медицинских исследований был поиск лекарства от импотенции. Да, Йен не захотел спасти жизнь своим обидчикам, но они все-таки добились своего, заставив Йена провести остаток жизни в аду.

– Отец так и не простил его? – спросила Шайна. – Так и не хочет ничего знать и слышать о нем?

Леди Саттон отрицательно покачала головой.

– Нет. Ни отец, ни брат. Никто не собирается его прощать. И никто не хочет его видеть у себя – никто во всем Лондоне.

– Я тоже не хочу видеть его, – прошептала Шайна, с ужасом вглядываясь в свое беспросветное будущее. Впереди – только мрак. Мрак и одиночество.

Леди Саттон наклонилась и взяла Шайну за руку.

– В Лондоне многие, очень многие хорошо помнят твоих родителей, дорогая. И многие хотели бы видеть тебя. Но они не могут приглашать тебя одну, без мужа, и не могут прийти сюда. – Она неожиданно улыбнулась. – А я решила, что могу. И ты – приходи ко мне, а я постараюсь в этот день собрать у себя твоих прежних друзей.

– Но я не хочу, чтобы вы рисковали из-за меня своей репутацией, – возразила Шайна.

– О моей репутации не беспокойся, – ответила леди Саттон, вставая со стула. Она еще раз улыбнулась, накидывая на плечи плащ. – Ну, мне пора идти.

Шайна проводила гостью до двери, и леди Саттон на прощание нежно прижала ладонь к щеке Шайны.

– Мы вскоре увидимся.

Она поцеловала Шайну, взметнула буйной гривой огненных волос и исчезла за дверью, в туманной и слякотной лондонской ночи.

Застучали, удаляясь, колеса экипажа. Послушав немного их исчезающий, тающий звук, Шайна вернулась в дом. Прошла в гостиную и присела на стул – тот самый, на котором сидела леди Саттон.

Еще недавно она думала, что попала в ситуацию, хуже которой не бывает. Как бы не так! Еще как бывает! Йен оказался изгоем, паршивой овцой, и, выйдя за него замуж, она и сама стала такой же: неприкасаемой.

– Миледи? – Перед нею возник Йетс с серебряным подносом в руке. – На ваше имя пришло письмо.

– Благодарю вас, – ответила Шайна, протягивая руку к конверту. – Если еще кто-нибудь придет, – она имела в виду мужа, – скажите, что я уже легла.

Йетс молча поклонился.

Шайна поднялась наверх, в свою спальню, где неяркое пламя камина безуспешно боролось с темнотой и сыростью ночи, плотным плащом окутавшей Лондон.

По надписи на конверте Шайна поняла, что письмо – от Ребекки. Она вздохнула и сломала сургучную печать. Сердце ее бешено забилось, как только она развернула лист бумаги: первым словом, которое выхватили ее глаза, было «Габриель».

Шайна тут же, не читая, сложила исписанный лист. Ей не хотелось ничего знать о Габриеле. Ей не хотелось читать жалобы и извинения Ребекки. Ребекка лишилась своего жениха. Ничего! Бог даст, найдет другого! Что она может знать об истинном несчастье? Что она понимает в рухнувших надеждах? Помолвка расстроилась – тоже мне трагедия! А что бы сказала ее кузина по поводу брака с человеком, которого не любишь? С человеком, которого, как выясняется, ни один порядочный горожанин и на порог к себе не пустит? И что бы сказала Ребекка по поводу одиночества, когда ты чувствуешь себя узницей в собственном доме и знаешь, что никто не придет, не позвонит в дверной колокольчик? И только слуги – твои собеседники и слушатели, потому что тебя угораздило стать женой человека, повинного во многих смертях: в смерти юной девушки… ее нерожденного ребенка… ее отца… ее дяди…