Отряд зародышей - Андрей Быков

Всадники покрутились в поле, промчались вокруг всего селения, не приближаясь на дальность полёта стрелы и, сгрудившись напротив ворот, принялись о чём-то совещаться. Вероятно, верхом у горцев ездили в основном вожаки и особо выдающиеся воины. Ну, и ещё те, у кого хватило средств заиметь себе такого коника. Остальные передвигались пешком.

Пехота подошла ещё где-то через час и расположилась прямо в поле, растянув плащи для укрытия от солнечных лучей или дождя, буде таковой вдруг случится.

Мы наблюдали за ними со стен, ничем не провоцируя и не пытаясь раздразнить. В данном случае в наших интересах было, чтоб они как можно дольше простояли под стенами, не предпринимая попыток к штурму.

Горцы, посовещавшись ещё немного, отправили к нам парламентёра. Размахивая высоко над головой зелёной веткой, как знаком для ведения переговоров, он подскакал под самую стену и закричал:

— Эй! Кито главний? Ходи сюда! Гаварить будэм!

— Говори, — предложил староста, перевешиваясь через стену, — чего хотел?

— Ти кито? — спросил горец, — с кем папала гаварить нэ буду!

— Староста я здешний. А ты кто?

— А я — могучий жигит — Аштан. Миня все горы знают! Слышал про миня?

— Послушай-ка, могучий жигит, — я перегнулся через стену рядом со старостой, — я — десятник конно-пикинёрного полка Его королевского величества — сержант Грак. Прибыл сюда для охраны границ от разбойников и грабителей. И потому спрашиваю тебя: вы для чего сюда пришли?

— Пилёхо охраняешь, сержант, — захохотал довольный горец, — сматри! Ми — зидэсь, — он повёл вокруг себя рукой, — а ти — за стэнка сидишь, в поле нэ ходишь. От страха дрожишь, что я, могучий жигит Аштан, за тивой стенка пириду, тибя убью, тивой женшин сибе вазьму, тивой сын — мой раб сиделаю! А!? — и вновь захохотал, покачиваясь в седле от смеха.

Лица стоявших рядом сельчан побелели от гнева. У одного скрипнули зубы, второй сжал в руках древко копья так, что казалось — оно вот-вот хрустнет. Зелёный вскинул лук, целясь в наглеца.

— Отставить! — скомандовал я.

Боец, плотно сжав губы и сузив глаза, медленно ослабил тетиву.

— Слушай, жигит, — вновь повернулся я к посланнику, — ты сюда по делу прибыл? Или так просто, посмеяться и поглумиться? Ежели по делу, то дело и говори. А ежели нет, так враз стрелу в горло схлопочешь!

— Канэчна — па дэлу! — Аштан, похоже, понял, что дальше шутить не стоит, а то и впрямь стрелой между глаз получить можно, — Важди наши собрались, пагаварили и велели вам, чтоб ви нам выкуп дали!

— Какой выкуп? — уточнил я, — Чего хотите?

— Харашо, силюшай, — осклабился довольный жигит, — Золотых монет — два штука с каждый дивор. Патом — вино. На наши десять воинов — дива ведро. Мука — десат телега. И ещё — бараны. Каждый наш воин — по дива баран. И — дэвушка! Пият раз вот по стока, — он поднял над головой растопыренные пальцы обеих рук.

— Не многовато ли будет? — усмехнулся я.

— Нэт! — замотал он головой, — Харашо будэт!.. Кагда дашь?

— Послушай, жигит, — заговорил староста, — ты же должен понимать, что сразу на такие вопросы ответ не дают. Надо подумать, посоветоваться с уважаемыми людьми, решить, что мы можем сделать. Сам знаешь — время надо.

— Харашо, думай, — милостиво разрешил Аштан, — кагда ответ скажишь?

— Завтра приходи!

— Нэт!! Сегодня! Вэчэром пириду. Тагда скажешь!

— Хорошо, — согласился староста, — приходи вечером. Тогда и поговорим.

— Ха! — воскликнул довольный горец и, взмахнув плёткой, умчался к своим.

— Ну? Что будем делать? — повернулся староста ко мне.

— Тянуть время, — пожал я плечами, — что нам ещё остаётся?

Разумеется, ни я, ни староста, ни кто-либо ещё из жителей посёлка выполнять требования налётчиков и не собирались. Но и дразнить их раньше времени тоже не стоило.

А потому, когда вечером к окружающей деревню стене примчался весь такой обнадёженный и предвкушающий «жигит Аштан», ему было объяснено, что просят они много, в деревне столько всего не наберётся. А потому поселковые готовы откупиться, но за гораздо меньшую цену. Аштан попробовал торговаться, но я напомнил ему, что он всего лишь посланник. И принимать решения не может. А потому пусть пойдёт и передаст своим вождям, что ему было сказано. А ежели вожди на это не согласные, то тогда горцы вообще ничего не получат. Захотят штурмовать, пожалуйста. Ещё не известно, кто из них в живых после штурма останется. А так, хоть с каким-то прибытком, но зато домой все живые вернутся.

Вняв моим аргументам, Аштан ускакал обратно к своим.

Судя по всему, совет их вождей затянулся надолго, постепенно перейдя в пьянку. Пили они вино, заблаговременно «забытое» сельчанами в одном из погребов, выстроенных в саду, разбитом в паре сотен саженей от посёлка. Идея была моя. По опыту службы на западной границе, где приходилось иметь дело со степными кочевниками, я знал, что устоять им перед выпивкой практически невозможно. И очень надеялся, что, обнаружив в погребе вино, первое, что они сделают, это выпьют столько, сколько в них поместится. И ещё добавят… Что, собственно, и случилось. В этом смысле горцы ничем не отличались от степняков.

Короче говоря, грозные захватчики и поработители, так ни до чего и не договорившись, к полуночи были наполнены вином, как овечий бурдюк. От их стоянки слабо доносились пьяные голоса, песни и прочий шум.

— Самое время напасть на них, — тихо проговорил староста, вслушиваясь в темноту.

— Нет, — покачал я головой, — у тебя хоть и хорошие бойцы, но в военном деле люди неопытные. А в темноте всякое приключиться может. Ещё, не дай бог, друг друга покрошат. А нам каждого человека беречь надо. Да и злить их раньше времени не стоит. Они завтра до обеда только в себя приходить будут. Пока между собой договорятся, пока гонца к нам зашлют, пока мы своё время потянем… Глядишь, ещё день пройдёт. Им-то куда спешить? Они ж про Цыгана ничего не знают. Уверены, что подмоги нам ждать неоткуда. А там уж как-нибудь ещё пару дней продержимся.

— Гляди, сержант, — проговорил староста, — ты у нас человек военный, опытный… Как бы чего худого потом не вышло. Не упустить бы случай…

— Ну, подумай сам. Ну, выйдем мы за ворота. Ну, побьём их сколько-то, разгоним по всему плато. Так они ж завтра опять здесь соберутся. Только будут уже трезвые и злые. Это ж как медведя подранить, да не убить. Ты понимаешь, что они тут тогда вытворять начнут?

— Да понимаю, — поморщился староста, — только очень уж случай удобный… Ладно. Пойду я, передохну маленько. Если что, шумните тут…

— Ладно, иди, — кивнул я, присаживаясь под стеной, — да и я тоже, пожалуй, вздремну чуток…