Отец сводной сестры (СИ) - Кострова Валентина Викторовна

— Мой дом там, где твой дом, - тихо произношу, когда машина трогается с места. Рома награждает меня таким теплым взглядом, что мне становится безумно сладостно и трепетно. На самом деле мой дом – это он.

41 глава

Дом Ромы находится в двадцати километрах от города. Было странно сначала видеть многоэтажки с двух сторон, потом трасса, поворот и поселок закрытого типа, где для въезда тебе нужно предъявить документу, если ты здесь не проживаешь.

Я думала, что сейчас увижу особняк в три этажа с мансардой, но оказалось все намного скромнее. Коттедж в два этажа, рядом гараж на две машины, ухоженная лужайка, выложенная плиткой дорожка до крыльца. Никакого шика и кричащего с каждого кирпича богатства владельца дома.

— Уютный дом, - оборачиваюсь, Рома стоит возле капота машины и смотрит на меня.

— Тебе нравится?

— Конечно. Представляю, как здесь летом хорошо, никакого городского шума. А речка тут далеко?

— Не знаю, - пожимает плечами, направляется к крыльцу.

Загорается свет. Видимо светильники с датчиками движения. Рома распахивает дверь и приглашает меня войти первой. Помогает снять пальто, я оглядываюсь по сторонам. Внутри тоже довольно мило, но не хватает для полного ощущения уюта мелочей в виде вазы со цветами, пледа на кресле, тапочек возле дивана, забытой кружки с надкусанным печеньем.

— Чай будешь? – он направляется в левую сторону дома, включает свет, я в восхищении открываю рот. Кухня – мечта хозяйки. Просторная, светлая, с современной техникой. У меня уже чешутся руки приготовить что-то вкусное для нас двоих. Надеюсь, мне выпадет такая возможность. Хотя бы завтра утром.

— Если вкусный, то буду, - присаживаюсь за стол, подпираю ладонью голову, наблюдая, как Рома хозяйничает на кухне. Непривычно его видеть в джинсах и футболке. Даже на Бали он предпочитал брюки и рубашки из льна. В обычной повседневной одежде она кажется еще роднее и ближе, чем в деловом костюме.

— С тобой все в порядке?, - тихо замечаю, надеясь на объяснения, почему так холодно ко мне относился две долгих недели.

— Прости мою холодность в эти недели. Я не хотел, чтобы так вышло, но что получилось, то получилось, - ставит на стол чашки, отходит, чтобы вернуться с вазочкой конфет.

— Что-то с Региной? – внезапно начинаю беспокоиться за подругу. Мне становится стыдно, что в своих чувствах и переживаниях совсем забыла о ней и о ее любви к Диего. Регина иногда писала сообщения, на которые я коротко отвечала, но каждая из нас была занята да разные часовые пояса, чтобы поговорить по душам.

— С Региной все в порядке. Вчера звонила, поболтали два часа по скайпу. Она сейчас в Нью-Йорке.

— Как у нее дела с Диего?

— К счастью, расстались, - криво улыбается, берет чашку и отпивает чай. – Ты не в курсе?

— Нет, - опускаю глаза, чувствуя себя плохой подругой. – Она сильно страдает?

— Нет. Она поняла, что между ними слишком большая разница в возрасте и в жизненном опыте, - что-то в его голосе заставляет меня поднять глаза и всмотреться в серьезное лицо без намека на улыбку. Он ловит мой взгляд и не отпускает его. Его глаза темнеют, становясь похожими на предгрозовое небо.

— А ты, Дина, как считаешь, могло ли у них что-то получиться? – к гадалке не ходи, но Рома сейчас говорит далеко не о дочери. Он сейчас говорит о нас, о наших чувствах друг к другу.

— Я думаю, что если бы они любили друг друга, то все бы могло получиться.

— А ты меня любишь? – вопрос заставляет меня замереть и не дышать. Тепло от чашки греет мои похолодевшие руки. Никогда Рома на прямую не задавал такой вопрос, я на него никогда не отвечала. В шутку мы могли друг другу признаться, что вот-вот, еще чуть-чуть и влюбимся без оглядки. Но вот чтобы конкретно знать о чувствах друг друга, это сейчас впервые между нами.

— Почему ты задаешь этот вопрос?

— Потому что я сказал своей матери, что люблю тебя, - его признание как гром среди ясного неба, как торнадо из ниоткуда. – Мне важно знать, Дина, мои чувства взаимны или нет. Я прекрасно осознаю, что нас ждет впереди. Знаю, что ты будешь с каждым годом хорошеть, а я стареть. Я знаю, что если ты вдруг уйдешь, я отпущу, но пока ты рядом, я хочу быть с тобой. Любовь не спрашивает вовремя она пришла или нет, она пришла, и нам остается ее только принять.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я вдруг пугаюсь. Пугаюсь серьезного тона Ромы, пугаюсь его слов и своей нерешительности. Я пугаюсь перспектив. Одно дело ночами мечтать о том, чтобы выйти замуж, родить ребенка, быть рядом до последнего вздоха. Другое дело, когда твои мечты вдруг становятся реальностью.

— Именно поэтому ты сдержанно общался со мной две недели?

— Почти. Мама попала в больницу, но сейчас все хорошот с ней. И еще я много думал, пытался быть сначала честным с самим собой, потом с тобой. Я понял, что мои чувства к тебе не прихоть, не сиюминутное желание. Это что-то глубокое и неповторимое. Я готов сейчас противостоять всему миру, всем, кто будет против моей любви к тебе. Даже против собственной матери готов противостоять. Мне не двадцать лет, у меня нет в запасе пару десятков лет, чтобы откладывать отношения, создание семьи, рождение детей на долгий срок. Я хочу серьезных отношений с тобой.

— То есть встречаться? Мы итак встречаемся. Или ты хочешь, чтобы о наших отношениях знали все? – со стороны я похожа на дуру, которая до конца не слышит или не понимает, что ей говорят.

— Я хочу на тебе жениться, Дина.

Второй раз за короткое время я перестаю дышать. Вечер перестает быть томным и наполненным предвкушением. Я ловлю себя на том, что не могу до конца обрадоваться серьезным намереньям Ромы. Меня останавливает мысль о Лике, которая так некстати появляется сейчас.

— А как же Лика? – и понимаю, что не время сейчас говорить о мачехе, напоминать Роме прошлых отношениях, но я слишком хорошо к ней отношусь.

— А что Лика? – непонимающе устремляет на меня взгляд, хмурится. – Мы с ней расстались.

— Она испытывает к тебе серьезные чувства. И страдает из-за вашего расставания.

— Ты так о ней сильно беспокоишься и любишь, что готова принести в жертву свои чувства? – сердится, глаза зло вспыхивают, а я сжимаюсь, испуганно на него смотрю большими глазами. Рома резко встает, взъерошивает ладонью волосы, подходит к окну.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я с тобой предельно честен, Дина. Я люблю тебя, я хочу жениться на тебе. Никто не заставит меня изменить свое мнение. Теперь решать тебе: принять мое предложение или отказаться.

— Какое? – одними губами произношу, но Рома видимо предполагал мой вопрос. Подходит ко мне, берет мои руки и присаживается передо мной на корточки. Глядя мне в глаза, перебирает мои пальцы. Его тепло согревает мою кожу, а кровь бурлит, закипает и через секунду начнет булькать от высокого напряжения момента.

— Ты выйдешь за меня замуж?

Я должна сказать «да». Я хочу сказать «да». Я об этом мечтала, я этот момент до мельчайших подробностей представляла. Только вот когда этот вопрос прозвучал реально, я цепенею. Я не могу из себя выдавить и звука. Все внутри меня застывает, язык прилипает к нёбу. Рома ждет. Смотрит мне в глаза, внимательно следит за моим лицом и, кажется, понимает то, чего я еще сама до конца не осознаю.

— Я буду ждать твоего ответа. Я не тороплю. Просто подумай над моим вопросом. Хорошо? – уголки его губ приподнимаются, а я чувствую, как по щекам катятся слезы. И никто из нас двоих не спешит их стереть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

42 глава

— И что ты будешь делать? – Полина смотрит на меня сочувственно и с беспокойством.

Я не выдержала и все ей рассказала, что со мной происходит последние полгода. Мне нужен совет, мне нужно, чтобы кто-то меня выслушал. Особенно тяжело, когда возвращаешься домой и приходится молчать, смотреть на суету и заботу Лики. Приходится улыбаться, отвечать на вопросы и пожимать плечами, когда она вопросительно на меня глядит. Я никак не соберусь с духом с ней поговорить, рассказать ей о Романе и назвать себя разлучницей. Из-за этого мне приходится избегать Рому, но он не злится, он терпеливо ждет от меня ответа. Тем самым разбивая мне еще больше сердце.