Кудеяр - Николай Костомаров

Кудеяр выслушал все это и узнал от послушника, что он просфоры печет, пошел с ним в просвирню, увидел там два мешка с мукою и велел просвирнику дожидаться его, когда он выйдет от игумена.

Кудеяр подошел к келье игумена, деревянной избе, крытой неободранною березою, вошел чрез притворенные сени к дверям горницы игуменской и, постучавшись, произнес: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!" Ответа не было. Кудеяр повторил молитву. Ответа не было.

Игумен в тот день на подпитии крепко спал. Кудеяр толкнул запертую дверь: петли слетели, дверь повисла на замке.

Игумен вскочил с постели, увидел незнакомого и стал ругаться. Кудеяр, не глядя на то, заложил острие своего ножа в растворку дверей поставца, устроенного в простенке, вынул два больших мешка с деньгами и заложил себе за пазуху.

— Кто ты такой? — крикнул игумен и бросился на него. Кудеяр схватил игумена за затылок и приплюснул его носом к стене. Кровь хлынула из игуменского носа. Кудеяр забежал в просвирню и, никого не заставши там, взял два мешка с пшеничною мукою, взвалил их себе на плечи, вышел за ворота, сел на лошадь и вместе с товарищами ускакал.

Растерявшийся игумен несколько времени не мог прийти в себя, отирал кровь с лица, а потом уже поднял тревогу. Братия бегала собирать служек и крестьян, чтобы гнаться за разбойником; но Кудеяр был уже далеко.

Он роздал каждому рублей по двадцати жалованья и отдал муку на всю братью.

— Пусть бабы напекут калачей, — говорил он.

Разбойники прониклись еще большим уважением и даже страхом к Кудеяру. Котообразный атаман, по имени Кузьма Серый, только скрежетал зубами, а Кудеяр, в уважение к его атаманскому достоинству, дал ему вдвое против других жалованья и уверял, что атаманство с него не снимут.

— Теперь, братцы, оставаться нам здесь нельзя, — сказал Кудеяр, — Калуга близко; вышлют на нас большую силу. Двинемся к Белеву и там сойдемся с Окулом и Урманом.

Табор снялся. Баб с детьми усадили на лошадей; седел почти ни у кого не было. Все пожитки были привязаны к лошадям, на которых сели разбойники. Кудеяр запретил по дороге грабить села и велел, напротив, у крестьян покупать все за деньги. Разбойники проезжали через села, накупили у крестьян топоров и кирок; крестьяне неохотно продавали их, так как необходимые в хозяйстве вещи приходилось им покупать в городах и посадах, куда нарочно надобно было ездить. Кудеяр, платя им хорошую цену, пригрозил, что если они не продадут, то у них отнимут силою.

Встречавшиеся с разбойниками проезжие люди не смели спрашивать у них, кто они такие, а Кудеяр не велел их трогать. Проехал мимо их царский гонец, но Кудеяр не велел и его трогать; гонец с удивлением смотрел на толпу едущего народа и не смел обратиться к ней; он и тем был доволен, что его самого пропускают. Кудеяр рассчитывал, что надобно избегать напрасных тревог до соединения с Оку-лом и Урманом.

Разбойники объехали Белев, выехали на Болховскую дорогу и подъехали к тому месту, где Кудеяр, едучи из Крыма, встретился с Урманом и Окулом. Постоялого двора уже не было; на месте его лежали обгорелые бревна. Кудеяр расположил ватагу в ближнем лесу, а сам один поехал по дороге узнавать, что это значит. Он взял с собою кирку. На дороге встретился он с одним служивым, и тот рассказал ему следующее: белевский наместник послал ратных людей, а губной староста поднял уездных людей на разбойников, которые завелись в подгородном лесу. Ратные и уездные люди доходили до их стана, и был бой, но разбойников добыть не могли, а двор постоялый сожгли за то, что хозяин с разбойниками был в одном умысле; хозяина привезли в Белев вместе с хозяйкою и там обоих повесили; а разбойники чаяли на себя большей высылки, покинули свой стан и ушли к литовской границе. Кудеяр отправился к тому месту, где зарыл ханские сокровища, вынул деньги и кое-какие вещи, но не все, оставив часть про запас на будущее время. Он потом вернулся к своим.

— Окул и Урман пошли к литовской границе, — сказал он, — нам надобно догнать их.

Ватага двинулась на запад, к Жиздре. Начались дожди. Разбойники дошли до реки Жиздры, вошли в село и разместились в курных избах. Крестьяне не могли им помешать. Здесь разбойники узнали, что Окул и Урман были в этом селе и пошли вправо, через лес. Подстрекаемые Кузьмою Серым, удалые стали роптать на Кудеяра.

— Что же твой Окул с Урманом? Ты нас обманываешь. Зачем ты нас завел сюда? — раздавались крики.

— Вам, — сказал Кудеяр, — под Калугой оставаться нельзя было, один день еще вы пробыли бы там, и к вам пришла бы рать царская; под Белевом тоже нам быть нельзя для того, что коли Окул с Урманом там стоять не могли, так нам подавну нельзя. Они пошли отсюда вправо, через лес, — и мы пойдем по их следу.

Разбойники поуспокоились, но Кузьма Серый выискивал средства вредить Кудеяру. Кудеяр не велел ничего брать насильно у крестьян, а Кузьма, против его воли, подучил своих подчиненных грабить крестьян, и крестьяне, покинувши свои избы, разбегались в лес. Тогда в ватаге сделались междусобия. Те, которые хотели слушаться Кудеяра, напали на тех, что слушались Серого, — началась драка. Партия Кудеяра оказалась посильнее. Серый покорился. Кудеяр тогда собрал круг и потребовал, чтоб Серого сменили. Удалые исполнили требование и выбрали атаманом Антипку Толченого, беглого стрельца, дюжего чернобрового молодца, одному только Кудеяру уступавшего в силе. После успокоения смуты разбойники двинулись вдоль реки Жиздры и вдруг на полдороге увидали большую толпу людей на лошадях и пешком, переправлявшихся через Жиздру вброд.

— Это царские ратные! Это царские ратные! — закричали они. — Что нам делать. Они нас видали. У них огненный бой! Мы пропали!

— Да, — отозвался Серый, — вот если б меня слушали, так того не было бы с нами! Повел нас, проклятый проходимец, черт его знает кто он таков… может, нарочно подвел. В лес, скорее в лес!

Кудеяр, услышавши это, бросился прямо к толпе, еще не перешедшей Жиздру, и кричал своим.

— Не робейте, братцы!

— Куда ты! — заревел, бросившись на него, Серый, — убегать хочешь. Бейте его, сякого-такого сына!

Серый нацелился в Кудеяра из лука, но товарищи вырвали у него лук.

Кудеяр поскакал ближе к реке и вдруг с радостью поворотил коня назад и кричал своим:

— Это наши, наши! Те, что их ждали мы! Окул с Урманом.

— Брат, товарищ, Урман, друг, — кричал Кудряр, — мы за вами ходим, вас ищем.

— Кудеяр, — воскликнул Урман, — ты наш?

— Ваш, ваш, — говорил Кудеяр, — веду к вам свою ватагу.

— Вот как! — смеясь говорил Урман. — У него уж и ватага.

Урманова ватага перешла Жиздру вперед. За нею шел Окул со своею. Урман крепко обнимал Кудеяра, а Окул, видя, что Урман кого-то обнимает, кричал ему с реки: "Кого это так?" — "Кудеяр с нами, — кричал ему в ответ Урман, — да еще не сам, а с ватагой". — "Он стоит один трех ватаг", — сказал Окул и, переправившись обратно через реку, соскочил с коня и бросился целоваться с Кудеяром. Разбойники шайки Окула и Урмана, видевшие Кудеяра прежде, с любопытством глядели на него и громко выражали свою радость.

— Как мы тебе пророчили — так и вышло, — сказал Урман. — Вот, видно, и пригодились мы тебе.

— А ты нам еще боле, — сказал Окул.

— А вот наш атаман, Антип Толченой, — сказал Кудеяр, — любите по-братски! А вот бывший атаман, Кузьма Серый.

Разбойники, отнявшие у Серого лук, держали его за руки и не пускали убежать. Серый, видя, что попался сам в сети, расставленные Кудеяру, упал на колени и кричал:

— Смилуйся! Виноват! Не буду впредь!

— Ты меня убить хотел, — сказал Кудеяр, — ты смуту в ватаге поднимал. Пусть тебя судят круг и атаман.

— Изрубать его! — кричали разбойники.

— Нет, повесить! — говорили другие.

— На кол посадить! — кричали третьи.

— Повесить ли, изрубить или на кол посадить, все равно смерть, — говорил Толченой. — Я думаю повесить его на этом дереве.

В это время какая-то женщина из шайки, услыхавши громкие крики, требовавшие смерти Серого, издала пронзительный крик. Но вслед за тем на нее напустился с бранью грубый мужской голос. Это была жена одного из разбойников, которую муж давно уже подозревал в любви к Серому. Теперь она невольно перед всеми высказала свое чувство. Муж обругал ее; она, возбужденная наступающею казнью возлюбленного, плюнула мужу в лицо и закричала: "Кабы тебя, паскудного, вместо Кузьки на дерево!" Муж ударил ее ножом в сердце. Сбежались около него разбойники… одни были за него, другие против него. Убийца кричал, что он муж и может как хочет расправляться с женою. Ему возражали, что хоть и муж, а самоуправно не мог лишить живота жены, должен был пожаловаться атаману и всему кругу… Пришел Кудеяр, вместе с Толченом, Окулом и Урманом, выслушал дело и сказал:

— Все зло оттого, что баб возим. Вот оно и отозвалось. По-моему, виноват муж, только не так, чтоб его казнить смертью, для того что женка его раздразнила и он убил ее в запале. Накажите его палками под тем деревом, на котором повесят Серого.