Граница льдов - Дуглас Престон

Макферлейн покачал головой.

— Сестра, я думаю, мы потеряли пациента.

Амира сочувственно заохала. У нее за спиной стоял Глинн, сложив руки.

Макферлейн направил электронный стереоскопический микроскоп на стол. Сильно увеличенное изображение головки долота появилось на экране ближайшего компьютера. Ландшафт после Армагеддона: заплавленные ущелья и расплавленные горные хребты.

— Давайте посмотрим поближе, — сказал Макферлейн.

— Как скажете, док, — ответила Амира, вставляя компакт-диск в дисковод системы.

Макферлейн подкатил к столу вращающийся стул, сел у микроскопа и удобно пристроил на голове сдвоенные окуляры. Очень медленно двигая окуляры, он рассматривал бур в надежде, что долото прихватило с поверхности метеорита хотя бы мельчайшие частицы. Но ни единой красной крупинки не мелькнуло на лунном ландшафте даже при переключении на ультрафиолетовое освещение. Пока Макферлейн занимался изучением поверхности головки долота, Глинн подошел ближе и стал рассматривать изображение на экране.

После нескольких бесплодных минут Макферлейн вздохнул.

— Прибавьте увеличение.

Амира отрегулировала устройство. Ландшафт придвинулся, приняв еще более гротескный вид. Снова Макферлейн изучал его сектор за сектором.

— Просто не верится, — сказала Амира, глядя на экран. — Он должен был ухватить хоть что-то.

Макферлейн со вздохом отклонился на спинку стула.

— Если это и произошло, то мощности этого микроскопа недостаточно, чтобы увидеть.

— Это наводит на предположение, что метеорит должен быть одной прочной кристаллической решеткой.

— Совершенно ясно, что это не нормальный металл, — сказал Макферлейн.

Он сложил сдвоенные окуляры вместе и вдвинул обратно в устройство.

— Что теперь? — спросил Глинн тихим голосом.

Макферлейн повернулся на стуле, стянул вниз маску и на мгновение задумался.

— Остается электронный микрозонд.

— И это…

— Любимый инструмент космических геологов. У нас он есть. Образец материала помещают в вакуумную камеру и обстреливают пучком высокоскоростных электронов. Обычно анализируют рентгеновские лучи, возникающие при этом. Но можно нагреть электронный луч до уровня, при котором он выпаривает крошечное количество материала, и оно оседает тонкой пленкой на золотой пластинке. Так получается образец. Маленький, но жизнеспособный.

— Откуда вы знаете, что электронный пучок сможет выпарить частички камня? — спросил Глинн.

— Электроны вылетают из катода на очень большой скорости. Ее можно довести почти до скорости света и сфокусировать пучок на микроне. Поверьте мне, он выбьет хотя бы несколько атомов.

Глинн молчал, очевидно взвешивая в уме возможную опасность в сравнении с необходимостью получения информации.

— Очень хорошо, — решил он. — Действуйте. Но помните, никто не должен прикасаться к метеориту непосредственно.

Макферлейн нахмурился.

— Сложность в том, что непонятно, как это сделать. Нормально поднести образец к микрозонду. А в данном случае нужно доставить микрозонд к образцу. Но эта штука не портативная, весит примерно шестьсот фунтов. И нам придется соорудить временную вакуумную камеру над поверхностью.

Глинн снял с ремня рацию.

— Гарса? Мне нужны восемь человек на главной палубе, немедленно. Потребуются салазки и транспорт достаточно большой, чтобы перевезти инструмент весом шестьсот фунтов первым утренним рейсом.

— Скажите ему, что еще необходим источник большой мощности, — добавил Макферлейн.

— Возьмите кабель с защитой, выдерживающий до двадцати тысяч ватт.

Макферлейн тихонько присвистнул.

— Этого хватит.

— Вам дается час на получение проб. Больше времени у нас нет. Гарса скоро будет здесь. Приготовьтесь.

Эти слова были сказаны очень медленно и очень четко. Глинн резко повернулся и вышел из лаборатории. Закрываясь за ним, дверь втолкнула поток холодного воздуха.

Макферлейн взглянул на Амиру.

— Он становится раздражительным.

— Он ненавидит неизвестное, — объяснила Амира. — Неопределенность доводит его до предела.

— Должно быть, трудно так жить.

— Вам этого не представить.

В ее лице промелькнуло выражение боли.

Макферлейн с интересом посмотрел на нее. Амира стянула маску и сняла перчатки.

— Давайте готовить к транспортировке микрозонд, — сказала она.

Остров Десоласьон

13 часов 45 минут

К середине дня рабочую зону подготовили для проведения теста. Внутри маленькой постройки было очень ярко и удушливо тепло. Макферлейн стоял у раскопа, глядя вниз на поверхность роскошно глубокого красного цвета. Даже при ярком освещении она сохранила мягкий блеск. Микрозонд — длинный цилиндр из нержавеющей стали — покоился в мягком ложе. Амира раскладывала остальное оборудование, заказанное Макферлейном: стеклянный колпак толщиной в дюйм с катодом и вилкой, золотые диски, запаянные в пластик, электромагнит для фокусирования пучка электронов.

— Мне нужен квадратный фут поверхности метеорита, очищенный до полного совершенства, — сказал Макферлейн стоявшему рядом с ним Глинну. — Иначе получим примеси.

— Это мы сделаем, — ответил Глинн. — Какой у вас дальнейший план, после того как мы получим образцы?

— Мы проведем ряд исследований с ними. Если немного повезет, сможем определить основные электрические, химические и физические свойства.

— Сколько времени на это потребуется?

— Сорок восемь часов. Больше, если будем есть и спать. Глинн поджал губы и посмотрел на свои массивные золотые часы.

— У вас есть только двенадцать часов. Ограничьтесь самыми важными тестами.

Через час все было готово. Стеклянный колпак плотно установили на поверхности метеорита — операция оказалась исключительно трудной. Под колпаком на куске стекла лежали в кружок десять крошечных дисков для образцов. Колпак окружало кольцо магнитов. Рядом лежал электронный микрозонд. Под откинутой крышкой обнажились его сложные внутренности: многоцветные провода и трубки.

— Рейчел, включите, пожалуйста, вакуумный насос, — попросил Макферлейн.

Послышалось шипение воздуха, высасываемого из колпака. Макферлейн посмотрел на экран микрозонда.

— Герметик держит. Вакуум составляет пять микробар.

Глинн придвинулся ближе, напряженно всматриваясь в маленький экран на микрозонде.

— Включайте электромагниты, — сказал Макферлейн.

— Готово, — сообщила Амира.

— Выключите свет.

Стало темно. Свет проникал только через щели в стенах наскоро собранной постройки, да светились сигнальные лампочки на управляющей панели микрозонда.

— Я включу пучок при низкой мощности, — прошептал Макферлейн.

Внутри стеклянного колпака появился слабый голубоватый луч. Он мелькал и вращался, отбрасывая призрачный свет на поверхность метеорита, меняя красный цвет на почти черный. Казалось, что стены сарая затанцевали и пошли волнами.

Макферлейн медленно повернул диск на два деления, изменяя магнитное поле вокруг колпака. Луч прекратил вращаться, начал сужаться и становиться ярче. Вскоре он стал похож на голубой карандаш, упирающийся кончиком в поверхность метеорита.

— Мы на месте, — сказал Макферлейн. — Теперь я собираюсь включить на пять секунд полную мощность.

Он затаил дыхание. Если опасения Глинна справедливы и метеорит действительно опасен, сейчас они об этом узнают.

Макферлейн нажал на таймер. Неожиданно луч в колпаке стал ярче. Там, где он касался поверхности метеорита, появилась точка интенсивного фиолетового цвета. Пять секунд прошло, и все снова стало темным.

Макферлейн почувствовал безумное облегчение:

— Свет.

Загорелся свет. Макферлейн встал на колени над метеоритом и пристально вгляделся в поверхность золотых дисков. Он затаил дыхание. На каждом диске появился тончайший налет красноты. Но это не все: в том месте, где электронный луч ударил в метеорит, он увидел — или ему показалось, что увидел, — крошечную щербинку, блестку на гладкой поверхности.

Макферлейн поднялся.

— Ну? — спросил Глинн. — Что случилось?

Макферлейн усмехнулся:

— Малютка не так уж и неприступна, как выяснилось.

Остров Десоласьон

18 июля, 9 часов

Макферлейн пересекал рабочую площадку. Рядом шла Амира. Снег скрипел у них под ногами. Площадка выглядела по-прежнему. Те же ряды контейнеров и сборных домиков из гофрированного железа, та же мерзлая земля. Только он стал другим. Макферлейн чувствовал себя смертельно уставшим, однако был в приподнятом настроении. Они шли молча. Казалось, морозный воздух усиливал все звуки: и скрип его башмаков на свежем снегу, и громыхание далеких механизмов, даже хриплый звук его собственного дыхания. Это помогало очистить голову от всех странных предположений, которые возникли в результате проведенных ночью экспериментов.