Иловайский дневник - Роман Зиненко

У нас не было иного выхода, как вернуться домой. За последние три дня мы прошли через семь кругов ада и не могли погибнуть вот так просто. Не для того Он нас так бережно оберегал и практически вел за руку так долго, чтобы передать в руки врагов. У дороги валялась полуторалитровая пластиковая бутылка, в которой было четверть воды. Разделили между собой по глотку, и вода ушла, как капля в пески Сахары. Шатаемся от изнеможения, как пьяные, и идем дальше. Сталкер, Союз и Коба отстают метров на 150. Стоп. Под рельсами тоннель. На противоположной стороне тоннеля стояла БМП. Присмотревшись, увидели, что машина абсолютно необитаема. Вроде бы как целая, но брошенная.

Продолжаем свой путь к переезду. Вот уже показалась будка железнодорожников на переезде и какой-то маленький полуразваленный домик возле него. Рядом растут мелкие дикие груши. Груши очень терпкие на вкус, но сейчас это не имеет никакого значения. Никогда не думал, что буду так рад этим грушам. Они такие маленькие и твердые. В них практически нет сока или влаги. Даже кажется, что во рту становится еще суше после попытки разжевать эти груши. Нёбо печет. От сухости во рту треснула кожа. В брошенном полуразрушенном доме у переезда нашлась еще одна полупустая баклажка с водой. Вова остается в доме и наблюдает по сторонам. Понемногу подтягиваются к дому Коба, Союз и Сталкер.

Я стою у самого края дороги перед переездом. Мимо меня проезжают автомобили. Один приостанавливается, и из окна выпадает полная баклажка с водой. Благословение…

Вторая машина проезжает, не снижая скорости. Запоминается злобный взгляд водителя, который показывает жест ладонью у горла. Проклятье… Уже почти нет сил, чтобы вскинуть автомат.

К дороге подходят остальные ребята и пьют воду. Артем и Влад присели в «зеленке» у самого края дороги. Мы с Володей и Пашей останавливаем несколько автомобилей. Первый со стороны Комсомольского. Люди дают нам попить воды и сообщают, что по дороге в Комсомольское вооруженных людей не встречали. Следующие два автомобиля двигались со стороны Старобешево. На обоих автомобилях таблички «Дети». Все, груженные детьми, людьми и тюками с вещами. Люди покидали свои дома и выезжали в сторону Комсомольского. На жест человека с автоматом послушно принимают вправо и останавливаются у обочины. В глазах страх. После того как убеждаемся, что в машине нет места, отпускаем. Наконец показались две машины: впереди такси «дэу ланос» с полностью тонированными стеклами, и позади него какой-то внедорожник. Останавливаем. Такси пустое. Сзади тормозит внедорожник, и женщина из него с испуганным и взволнованным видом объясняет нам, что вызвала такси из Донецка, чтобы перевезти вещи из Комсомольского в Старобешево. Общаемся с таксистом:

— Нам нужно попасть в Раздольное.

— Я не местный. Из Донецка. Я не в курсе, где это.

— Это около 16 километров за Комсомольским. В Комсомольском люди, с которыми нам не желательно встречаться.

Таксист, видя наше состояние и оружие, не возражает. Как тут ни помочь, когда так убедительно просят? Да и по нам видно, что мы люди хорошие. Женщине говорим:

— Не волнуйтесь. Сейчас водитель отвезет нас, а потом вернется в Комсомольское за вами.

Спустя много месяцев я задавал себе вопрос: почему не отжали внедорожник? В него свободно поместились бы все. Обстоятельства были более чем экстремальные, и подобные действия были бы вполне оправданны. Законы военного времени для отдельного участка оккупированной территории. Да и хозяйка машины перевозила вещи в оккупированное Старобешево. И машина не из дешевых. «Сепарша», однозначно. Тем не менее, оказавшись в столь жестких условиях, у нас не было мыслей отнять чужое ради спасения своих жизней. Даже мысль о том, что «сепарша» может по телефону предупредить кого-нибудь о приближении к Комсомольскому такси с украинскими военными, не позволяла нам предпринять меры на этот случай. Ничего. Прорвемся. Если в поселке еще не установлен блокпост, то успеем. Если даже кому-то сообщит, то не хватит времени отреагировать. Боевики зашли в село лишь несколько часов назад. Скорее всего, небольшая группа, которая растворится в большом поселке. Люди, которые ехали со стороны поселка, утверждают, что постов на дороге нет. Даст Бог — прорвемся.

В багажник такси сбрасываем бронежилеты, разгрузки и оружие. У одного Кобы в руках на всякий случай граната. Нас пятеро. На переднее сиденье усаживаем израненного Влада, а сами вчетвером теснимся сзади. Стартуем в сторону Комсомольского. Водитель забивает в навигаторе путь до Раздольного. На въезде в Комсомольское никто дорогу не контролирует. В оба направления снуют машины, заполненные людьми и различными вещами первой необходимости. Проходящий транспорт никто не досматривает. Проезжаем по центральной улице и движемся на выезд. На улицах кое-где ходят люди. У нас стекла тонированные, и потому на нас никто не обращает внимания. Сопровождающий нас внедорожник теряется по пути на одном из перекрестков. На выезде из поселка дорога завалена бетонными блоками, но возле них никого нет. Разворачиваемся и пытаемся найти другой выезд. Навигатор прокладывает новый маршрут. Выезжаем за поселок и едем по разбитой загородной дороге. Через десять минут мы в Раздольном. Вооруженных людей не наблюдаем. Проезжаем несколько перекрестков и наблюдаем слева от дороги небольшой магазин. Просим водителя остановиться.

— Парни, я не знаю, где дальше искать украинских военных. Я на работе. Мне пора возвращаться к заказчику в Комсомольское.

Мы забрали из багажника машины свои вещи и дали таксисту 70 гривен, которые он упорно отказывался брать. Поселок Раздольное разделен на две части узкой речушкой Кальмиус. Передовой блокпост украинских военных на другой стороне реки. Коба просит купить ему сигарет, холодного пива и остается с Союзом у дороги, а мы с Мазуром и Сталкером идем в магазин. Пока мы отсутствовали, местные жители предупредили Кобу и Союза о том, что в поселке есть вооруженные бандиты. Солдатам не следует так открыто находиться посреди улицы. Необходимо срочно переправиться на противоположный берег.

Продавщица, увидев нас, прикладывает ладони к лицу. Магазин. Мы рассматриваем прилавки, как нечто невероятное. Продукты. Вода. Покупаю двухлитровую бутылку с холодным пивом и выпиваю, не отходя от прилавка. Не напиваюсь. Берем еще пятилитровую баклажку с водой, нарезанную колбасу, несколько пачек сигарет и булку хлеба. Вспомнив о просьбе Кобы, беру еще пару жестяных банок с пивом. Продавщица предлагает нам умыться и выносит ведро с водой за двери магазина. Сам про себя отмечаю — полное ведро. Это хороший знак. Продавщица извиняется за то, что ведро выносит на улицу.

— Ребята, простите бога ради, но вам нельзя здесь задерживаться. Если хозяин увидит, ругаться будет. Да и небезопасно здесь.

Смываем с лица и рук пыль, грязь и кровь. Не верится, что бывает столько воды. Продавщица причитает:

— Вы, как с могилы вылезшие. Господи, что же это такое?

Благодарим добрую женщину и возвращаемся к дороге к своим товарищам. Пока ждем какой-нибудь попутный транспорт, успеваем проглотить по несколько ломтиков колбасы и выпить пиво. Медленно с удовольствием затягиваюсь сигаретой. Мысленно благодарю Господа.

К нам подъехал местный таксист и развернулся возле магазина.

— Ребята, вам здесь нельзя. Здесь полно «сепаров». Садитесь в машину. Я отвезу вас через речку к вашим.

Несколько минут проводим в беседе на тему событий на Донбассе. Таксист делится своими мыслями:

— Да. Мы выходили на референдум и голосовали за ДНР. Мы хотели большей независимости от Киева. Донбасс кормит и греет всю Украину, а с нами не хотят считаться. Живем хуже всех. Все было нормально, но кто же мог подумать, что придут русские и начнется война? Мне жаль всех солдат. Если люди в беде, то неважно, за какую сторону они воюют. Помог бы любому. Только ненавижу нацистов и карателей.

Переезжаем небольшой мостик. Впереди дорога чуть поднимается под горку. Слева и справа холмы. На холме слева — позиция снайпера и пулеметчика. Справа — новенький свежевыкрашенный грузовик и бойцы вокруг него. Останавливаемся у дороги и выходим. Беру на память номер телефона таксиста. Благодарим. На прощание говорю ему:

— Только что ты помог пяти бойцам-добровольцам. Четверо из батальона «Днепр-1», который называют фашистским и карательным. Клянусь здоровьем своих детей, что никогда за все время пребывания в батальоне не стрелял в безоружных людей и не применял насилие в отношении мирных граждан. Ни разу не сделал ничего из того, о чем не мог бы рассказать своим детям, и за что меня мучила бы совесть.

Жмем друг другу руки и прощаемся.

Нацгвардейцы угощают нас всем, чем бог послал. А бог послал нацгвардейцам полный ящик различных импортных сигарет на любой вкус и цвет. От «Winston» и «Marlboro» до «Captain Black». В магазине я сигарет купил, но про запас угощаюсь парой пачек «Marlboro». Женщина из соседнего с постом дома приносит полную кастрюлю с чаем. Мы со Сталкером и Володей осушаем ее в один присест. Просим еще. Пока женщина уходит заваривать очередной казанок с чаем, угощаемся арбузом и еще уже не помню чем. Доедаем приобретенную колбасу и хлеб. Кобе и Союзу совсем плохо. Нужно срочно их увозить к врачам. Бойцы на блокпосту тормозят первую попавшуюся машину, в которой оказывается уже знакомый нам таксист. Сажаем в нее Кобу с Союзом и просим водителя отвезти в Волноваху. Сейчас уже и сам не могу вспомнить, почему мы с Вовой и Пашей не сели в эту же машину, а остались ждать колонну на посту.