Колыбельная для двоих - Барбара Вуд

— Меня это пугает, Берни.

— Почему?

Джонас прикрыл дверь, чтобы им не мешала звучавшая по телевизору музыка, и подошел к креслу. Сев на самый краешек, он посмотрел на своего друга.

— Все это время я думал, что это, быть может, лишь некая масса. Я собирался связаться с врачом, наблюдавшим Марию в родильном доме, и высказать ему свои опасения. Через несколько недель я начал волноваться не на шутку, даже подумывал о том, что придется делать операцию. Дерматоидная киста — вот что, как я считал, Берни, росло внутри этой девушки. Но потом… — он перевел взгляд на нетронутый бокал, поставил его на стол и сжал ладони, — она возникла на пороге моего кабинета и сказала, что у плода есть сердцебиение.

— И что? Что в этом такого пугающего?

Джонас потирал влажные от пота ладони.

— Это партеногенетический плод, Берни, а ты знаешь, чем это чревато. Боже, а вдруг он дефективный?

— Ты лучше меня, Джонас, знаешь, как проверить плод на наличие физических недостатков. Сделай рентген.

— Не могу. Слишком рано. Ты же знаешь, что до двадцати пяти недель нельзя делать рентген; облучение может пагубно повлиять на плод.

— Тогда единственное, что тебе остается, — это сидеть и ждать. Я уверен, Джонас, что ребенок абсолютно нормальный…

— Как? Как ты можешь быть уверенным в этом? — В голосе Вэйда послышались нотки раздражения. — Да, в лабораториях получившие электрический шок мыши производили на свет здоровое потомство. Но не всегда. Рождались и мутанты. — Джонас на секунду задержал дыхание. Мутанты, Берни.

— У плода есть сердцебиение…

— Ради Бога, Берни, у монстра тоже может быть сердцебиение!

Страшное слово повисло в сумраке комнаты, мужчины посмотрели друг на друга.

— Это большая ответственность, — пробормотал Джонас спустя некоторое время. — Я должен сказать об этом ее родителям. Их нужно предупредить.

Голос Берни был тихим и спокойным.

— О чем ты говоришь, Джонас? Ты говоришь об аборте?

Брови доктора Вэйда взметнулись.

— Мне это даже в голову не приходило. Я говорю не об этом. Я говорю о том, что ребенок может иметь серьезные физические недостатки — уродства, а проверить, так это или нет, пока не представляется возможным. К тому времени, когда мы сможем сделать рентген, для аборта будет уже слишком поздно.

— Даже если рентген покажет, что внутри матери развивается монстр?

— В шесть месяцев, Берни, закон считает плод полностью жизнеспособным. Никакой суд страны не даст разрешения на аборт, даже по причине аномалий плода. Это будет возможно лишь в одном случае: если я докажу, что жизни матери угрожает опасность.

— У тебя еще есть время, Джонас.

Вэйд резко встал и зашагал по комнате, стуча кулаком по ладони. Он не мог ждать рентгена: до него было еще добрых девять, а то и десять недель. Ему нужно было знать раньше. Ему нужно было знать сейчас.

— Берни, я хочу сделать амниоцентез[14].

— Что? Нет, Джонас, это слишком рискованно. Амниоцентез еще мало изучен, неизвестно, какие могут быть последствия.

— Ты же делаешь его для матерей с отрицательным резус-фактором, разве нет?

— Во-первых, Джонас, я вообще ничего не делаю. Процедура амниоцентеза проводится в клинических условиях специалистами, которые знают, что они делают, анализы крови делаются в лаборатории. Я знаю, что некоторые люди на моем факультете экспериментируют с жидкостью, проводят генетические исследования, но сам я этого никогда не видел. Во-вторых, амниоцентез делается только в чрезвычайных случаях, когда речь идет о жизни матери, а не в угоду простому любопытству.

— Но ты смог бы провести генетические исследование, Берни, будь у тебя в распоряжении образец околоплодной жидкости?

— Ты имеешь в виду взглянуть на хромосомы и сказать, есть ли у ребенка физические недостатки или нет?

— Да.

— Лишь отчасти, Джонас. Я мог бы установить наличие у плода монголизма или других генетических болезней и отклонений, но не врожденную патологию. Ты должен понимать, что это очень рискованно, Джонас. Можно повредить плод. Вызвать эклампсию[15], преждевременные роды, инфекцию. И ради чего? Ради того, чтобы непроверенным путем получить сомнительные данные. Дождись-ка лучше рентгена, Джонас.

— Я не могу ждать так долго, Берни.

— Джонас, чтобы убедить родителей в том, что их дочь говорит правду, тебе не нужны хромосомные исследования. У тебя и без них полно доказательств. Что же касается вероятности того, что родится монстр, то ненадежность амниоцентеза плюс его побочные эффекты перевешивают любую недостоверность доказательств.

— Берни, — медленно произнес Джонас, — я хочу сделать это исследование. Ты имеешь большое влияние в университете, ты можешь мне помочь.

Полнотелый генетик поднялся со своего места и медленно покачал головой.

— Знаешь, Джонас, что я обо всем этом думаю? Что ты хочешь сделать амниоцентез не потому, что тебя волнует здоровье этой девушки. А потому, что это нужно тебе самому.

Джонас быстро отвернулся от друга и взял в руки бокал с мартини. За его спиной Берни продолжал:

— Знаешь, ты становишься одержимым этой идеей. Хорошо, ты хочешь защитить девушку и убедить ее родителей и друзей, что она по-прежнему чиста и непорочна. Но у тебя для этого полно доказательств.

Требовать провести амниоцентез на этой стадии, когда рентген может ответить на все твои вопросы, просто безумие. Требовать это может только человек, у которого на уме какие-то другие планы. — Пухлая рука Берни тяжело опустилась на плечо друга. — Ну и какие у тебя на уме планы?

Джонас медленно повернулся.

— Я собираюсь опубликовать этот материал, Берни.

Берни Шварц уставился на друга.

— Это была шутка?

— Нет, Берни. Я буду дураком, если не сделаю этого. Наука идет вперед семимильными шагами, раздвигая горизонты и границы человеческой сексуальности. Кто-то должен поднять разговор о партеногенезе. Почему не я?

Берни убрал руку и серьезно посмотрел на друга. Он заметил, что Джонас был очень напряжен.

— Джонас, ты относишься к ней как к подопытному кролику. Ты забываешь, что эта девушка твоя пациентка.

— Но я, наоборот, ей помогаю, как ты не понимаешь? Написав об этом, я помогу найти поддержку многим будущим партеногенетическим матерям. Эта девочка, Берни, прошла через круги ада, она даже пыталась покончить жизнь самоубийством из-за того, что ей никто не верил. Если я смогу опубликовать свое открытие, доказать его и убедить всех в том, что это природный феномен, я спасу таких вот будущих Марий от отчаяния и горя!