Скандальные свадьбы (Сборник) - Бренда Джойс

Однако расслабиться, когда Харрисон Стерлинг несет тебя на руках, подложив одну руку под спину, а другую под колени, оказалось чрезвычайно трудно.

Не дожидаясь появления домоправительницы, маркиз отправился с ней сначала вверх по лестнице, потом по длинному коридору. Расстояние оказалось порядочным, а Джинкс вовсе не была таким уж перышком, но Харрисона, похоже, это не обескуражило. Зато Джинкс была смущена до крайности, потому что способность Харрисона нести ее не имела никакого отношения к тому, что происходило. Она чувствовала, как напрягаются и двигаются мускулы его рук, слышала тяжелое биение его сердца, вдыхала его запах, от которого у нее слегка кружилась голова.

К тому моменту, когда маркиз ударом ноги открыл дверь и усадил Джинкс на покрытую чехлом кушетку, она уже на него не сердилась, так как ее куда больше заботило то, что происходит с ней. Когда это она успела стать такой бестолковой?

Опустив ее, Харрисон разогнулся, и тут их взгляды встретились. Он замер. Потом откашлялся.

— Джинкс, притворитесь, что вы подвернули ногу, прошу вас.

Не отрывая от него взгляда, она кивнула. Боже, какие у него красивые глаза! Темные, как ночь, но с искорками в самой глубине.

— Не смотрите на меня так, — прохрипел он.

Но «так» она не могла не смотреть. Он вызывал у нее раздражение, и все же еще ни один мужчина не возбуждал в ней таких чувств. По какой‑то неведомой Джинкс причине ему удалось разжечь то небольшое пламя, которое прежде тлело в ней где‑то очень глубоко.

Теперь оно уже не тлело, оно бушевало.

Маркиз, не отрываясь, смотрел ей в глаза, и она застонала, поняв, что он хочет ее поцеловать. Но тут в дверь постучали, и он выпрямился.

— Простите, сэр, что заставила вас ждать, — затараторила домоправительница, бросая любопытные взгляды то на своего хозяина, то на его гостью.

Джинкс не знала, смеяться ей или плакать, — женщина вошла именно в тот момент, когда она вот‑вот могла узнать, что же происходит между ней и Харрисоном! В то же самое время ей ничего так не хотелось, как сбежать от него, чтобы он больше не искушал ее. По иронии судьбы ни то ни другое ей никак не удавалось.

Наконец маркиз представил ей миссис Дауни, а потом, отойдя в сторону, дал возможность двум горничным под руководством домоправительницы снять с мебели чехлы, отдернуть занавески и открыть окна.

— Я давно не был в Грассимире, — как будто извиняясь, сказал он.

— Должно быть, приятно иметь столько поместий?

Маркиз недовольно нахмурился и повернулся к миссис Дауни:

— Можете идти. Мы будем ужинать в столовой. Приготовьте что‑нибудь самое простое. — Когда женщины ушли, он посмотрел на Джинкс и сказал, словно защищаясь: — Иметь много поместий не столько приятно, сколько обременительно.

— Я не собиралась вас обидеть… просто… хотела быть вежливой, и… вам не следует оставаться здесь со мной наедине, — добавила она.

— Разве не вы намекали на то, что моей сестре нет необходимости выходить замуж за богатого человека? — Он заложил руки за спину и выжидающе посмотрел на нее.

— У моего брата есть свое поместье, — возразила Джинкс, — и вам это прекрасно известно. Хотя оно и не такое большое и богатое, как ваше, но достаточно удобное, несмотря на облупившуюся штукатурку и не очень новые кареты. В такой дом мужчина вполне может привести молодую жену.

— Два дня назад мне казалось, что вы были настроены так же решительно, как и я, — вы были против того, чтобы ваш брат и моя сестра поженились. Вижу, что ваше отношение к этому браку изменилось. Сначала вы решаете прекратить погоню, а теперь уверяете, что ваш брат способен обеспечить Элис достойную жизнь. Неужели вы изменили свое мнение о том, что им не следует вступать в брак? Отвечайте!

Вместо ответа Джинкс сжала губы и отвернулась.

— Ладно, тогда подумайте вот о чем. Если они поженятся, мы с вами станем родственниками. Вы этого хотите?

— Нет.

Она этого действительно не хотела. С другой стороны, если этот брак не состоится, может случиться так, что она больше никогда не увидит Харрисона Стерлинга.

Так чего же она, в конце‑то концов, хочет?

Маркиз, видимо, почувствовал, что его гостья колеблется, и подошел к ней на расстояние вытянутой руки. Ей следовало бы отступить назад, но она не смогла. Тогда он осторожно взял ее за плечи.

— Чего же вы хотите, Джинкс?

Она подняла на него взгляд и, стараясь быть честной, сказала:

— То, что было между нами, никогда больше не должно произойти.

Он усмехнулся.

— Неужели?

— А вы разве так не считаете?

Он медленно покачал головой:

— Я в этом не уверен.

Глава 6

Когда Харрисон притянул Джинкс к себе, то подумал, что, если девушка запротестует, он сразу же ее отпустит; она не стала протестовать. Возможно, она ждала, что он сам остановит это безумие — их все растущее обоюдное желание, и жестоко ошиблась.

Он прижимал ее все крепче, пока не смешалось их дыхание, а ее бедра не коснулись его бедер. Прикосновение ее груди обожгло ему грудь. Взгляд ярко‑голубых глаз — невинный, как у школьницы, и страстно‑жгучий, как у куртизанки, — ни на минуту не отрывался от его лица, и Харрисон бросился очертя голову в опасную глубину этих глаз. Он захватил ртом ее губы, пообещав себе, что не даст ей возможности опомниться.

На вкус Джинкс была не похожа ни на одну из женщин, которых он знал прежде, и реагировала она не так, как другие женщины, — в ней не было ни капли хитрости или притворства. Милая, несносная, сильная и наивная. Он целовал ее с жадностью, языком возбуждая в ней желание. Она будет принадлежать ему. Сейчас.

Но что потом?

Харрисон вдруг заколебался и поднял голову, и тут же Джинкс начала целовать его в подбородок, в шею, после чего остатки сомнений вылетели у него из головы. Одним движением он поднял ее, а она, обхватив ладонями его лицо, продолжала, ни на минуту не останавливаясь, целовать его.

Стерлинг опустил ее на кровать и опустился сам, а она все целовала и целовала его. Ее необычный, свежий, как дождь, и вместе с тем экзотический аромат окутал его.

— Я тебя не отпущу, — прорычал он.

— И не надо.

— Я обезумел от желания сделать тебя своей.

— Это я сошла с ума, — прошептала она, покусывая его губы.

Он накрыл рукой ее грудь, и она вздрогнула. После этого для слов уже не оставалось места. Когда их одежда полетела в разные стороны, Харрисон обнаружил загадочные колокольчики на ее щиколотке, а потом начал целовать ее всю — от кончиков розовых пальцев на ногах до припухшего рта, от колокольчиков, которые звенели при каждом прикосновении, до густых ярко‑рыжих волос, притягивавших его словно маяк.