Другой путь - Дмитрий Бондарь

На бытовом уровне мы еще могли сойти за местных. Хорошо тормознутых, но своих. А вот в том, что касалось способов ведения бизнеса… Чарли за двадцать минут рассказал больше, чем мы узнали об этой стороне американской жизни за полгода, прожитых на ферме Сэмюэля Батта.

Это только в передовицах газет типовая история миллионера выглядела как «придумал идею, много работал над ее воплощением, сумел заинтересовать людей своим продуктом, работал еще больше и стал богат». Реальность выглядела несколько иначе.

— Как думаешь, Сардж, не пора ли кому-то из нас опять пойти поучиться? — прервал мои размышления Захар. — Было бы неплохо, когда бы мы понимали, как здесь все устроено.

Обсуждение вариантов заняло еще неделю. Основная проблема была с деньгами — наших неполных пяти тысяч было маловато для обучения чему-то приличному. На Нью-Йорк, как хотел Захар — денег явно не хватало.

В следующий приезд Рассела мы поставили его перед фактом, что Зак едет учиться в Луисвилл, и попросили порекомендовать недорогой университет, дающий приличное образование в области бизнеса.

Чарли по своему обыкновению долго смеялся, хвалил такое взвешенное мудрое решение, хлопал нас по спинам, а потом сказал, что все это ерунда. Добавил, что для того чтобы заниматься бизнесом, нужно не образование, а отсутствие страха за поступки и уверенность в своих силах.

— Хотя, конечно, знание инструментов и методов еще никому не повредило, — сказал Рассел. — Вот что, парни, я советую вам присмотреться к курсам MBA. Два года вечерних занятий — и вы станете настоящими историками бизнеса.

— Зак станет, — поправил я. — А у нас с тобой много других дел.

— О'кей, Сардж, пусть это будет Зак. Тогда Школа бизнеса Луисвиллского университета — именно то, что нужно! Еще бы тысяч двенадцать долларов приложить к вашему желанию, и стало бы все еще проще. Но я вам займу эти деньги. Из своих собственных средств. Отдадите хорошим советом, Сардж.

Вот так и стал Захар Майцев слушателем курсов делового администрирования.

А в Союзе тем временем начинались новые времена. Даже американская пресса стала куда шире освещать происходящие там события. Горбачев сказал это, Горбачев вышел к народу, Горбачев заявил.

Первый его выход к народу — в Ленинграде: в плотной толпе людей он отвечал на вопросы граждан, и в ответ на просьбу «будьте ближе к народу» метко заметил, что ближе уже некуда! Ленинградцы радовались как малые дети, а местные газеты написали, что второго такого талантливого популиста не знала даже богатая на подобное американская земля.

Даже Сэм заинтересовался событиями в «далекой, холодной России». Потому что, по его мнению, там затевалось что-то колоссальное, большое «как мой живот, черти бы его задрали»! И Михаил Сергеевич не подвел своего заокеанского почитателя: новый Генеральный секретарь принялся за обновление рядов соратников — большинство из тех, кто выбирал его на главный пост страны, он отправил на пенсию. Вместо них были назначены новые люди, совершенно неизвестные широким массам. Да и как им быть известными, если политика в Союзе — дело совсем не публичное? Если говорить из телевизора и газет о политике может только Генеральный секретарь ЦК да министр иностранных дел, уполномоченный на это Генеральным секретарем? Сэм с трудом произносил невыговариваемые для него русские фамилии новых назначенцев: «Рыжкофф, Лигачофф, и этот, новый из форейн-офис… Чеварнадже… — дсе… Че-вар-назе, что за идиот придумал русским такие непроизносимые фамилии?! Они даже здесь сообразили, как им запутать наших шпионов — пока будешь выговаривать фамилию нового министра иностранных дел — состаришься, дьявол его задери!»

— Помяни мое слово, Сардж, что-то назревает у комми, — говорил Батт, сидя перед вечерними новостями по NBC, что начинались сразу после «Санта-Барбары». — Этот молодой выскочка так бодро взялся за работу, что того и гляди чего-нибудь натворит!

И прогноз Батта не замедлил сбыться — в Союзе грянула антиалкогольная кампания.

Мне вспомнился тощий волосатый Васян, который и соображать-то начинал только после принятия утренних пятидесяти граммов. Наверное, правы были люди в ЦК, решившие оградить страну от влияния «зеленого змия». Но почему-то была уверенность, что это благородное начинание выльется еще в одну очередную трагедию: советская власть начинала подобную кампанию уже в пятый раз и каждый раз проигрывала схватку — пили с каждым годом больше. Ценой последнего проигрыша станет существование страны. Никто, похоже, не считал заранее возможные экономические последствия для СССР от этой авантюры. Убежденные в своей правоте товарищи из ЦК бросились внедрять передовое начинание. Наплевав на разъяснительную работу, на необходимость компенсации поступлений в бюджет — глаза застила необходимость доложить о принятых мерах по исполнению партийной инициативы. На этой кампании разбогатеют очень многие дельцы «теневого бизнеса», получавшие по 100–200 % прибыли в день, а государство уже через год поимеет бюджетную дыру шириной в Гранд-Каньон. Обвалившийся параллельно рынок нефти совершенно уничтожит формирующийся государственный бюджет, заставив Горбачева и его камарилью искать дополнительные доходы в частной инициативе граждан. И будь молодой Генсек немного потверже, возможно, стране и удалось бы вырулить между национальными, политическими и экономическими интересами своих составных частей. Но, как назло, это был самый мягкотелый из коммунистов, склонный к интриганству и чурающийся ответственности.

Все это вспоминалось каким-то фоном, словно происходило не со мной. Наверное, так оно и было — потому что все годы правления Горбачева я проведу в Америке.

А здесь тоже происходило бурление народных масс — Ронни Рейган провозгласил, что в основу безопасности Штатов отныне будет положена Стратегическая Оборонная Инициатива. Предполагалось, что после построения «космического зонтика» из спутников, оснащенных противоракетами, лазерными пушками и точными средствами наведения на цель, накопленный коммунистами ядерный арсенал станет бесполезным. Все очень красиво выглядело в тех мультиках, что крутились по телевидению, и куда менее достойно в передачах серьезных обозревателей.

Оставшись на ферме вдвоем с Сэмом, мы спорили до хрипоты — возможно или нет таким образом обезопаситься от внешней угрозы, считали размер необходимых затрат и все больше приходили к выводу, что вся программа СОИ — хитро продуманный блеф, призванный еще сильнее нагрузить и без того еле сводимый бюджет Советского Союза. Для самой Америки это была масштабная рекламная акция, которую никто всерьез не рассчитывал воплощать. Но часто достаточно показать намерения и решимость, чтобы вызвать в стане врага панику. На это и рассчитывал мистер Рейган.

Захар между тем полностью погрузился в учебу. Он приезжал теперь на ферму раз в две недели, всегда с горящими глазами, нахватавшийся таких историй сверхскоростного обогащения, что захватывало дух.

Для него было большим откровением, что вся жизнь в оплоте капитализма была посвящена лишь накоплению богатства и его распределению между членами общества. Этому было подчинено все: средства массовой информации, литература, искусство, сотни доморощенных религиозных организаций, восхваляемая отовсюду благотворительность, некоммерческие фонды — все служили только золотому тельцу. И оценка их работы сводилась лишь к определению их экономической эффективности: есть доход — ты на коне, уважаемый член общества. Нет дохода — и ты никчемный бездельник, чем бы ты ни занимался. Комсомольская закалка и окружающая действительность создавали непреходящий когнитивный диссонанс в душе Майцева, требовавший немедленного выхода.

— На прошлой неделе разбирали кейсы с историями Кока-Колы, — рассказывал он. — Представляешь, что произошло на Филиппинах лет десять назад?

— Откуда, Захар? Ты же у нас гуру от бизнеса, не я.

— Они проводили лотерею. Ну эта, обычная их фишка — «посмотри номер под крышечкой и выиграй сто баксов!» Вот и на Филиппинах замутили они подобную вещь. Все прошло как по нотам — увеличение продаж на пятнадцать процентов, выплата выигрышей в размере одного процента от увеличившихся продаж — сплошная прибыль. И если бы дело было в Германии — все бы так и шло, как раньше: лотерея «под крышкой» раз в полгода, спровоцированный рост доходов, все рады. Но дело было на Филиппинах. А там народ бедный, практически нищий. И очень желающий разбогатеть. Даже сильнее, чем американцы. Так вот, когда провели вторую лотерею, с выигравшими крышечками приперлось гораздо больше народу, чем рассчитывали в отделе маркетинга Кока-Колы. Больше, чем было напечатано «счастливых крышек». И знаешь почему?

— Подделали номера?

— Нет, — ухмыльнулся Захар. — Номера были самые что ни на есть натуральные! Как я уже говорил, Филиппины — нищая страна. Тысячи жителей, выпив колу с невыигрышными номерами, не выбросили крышки. Они сохранили крышечки от прошлого розыгрыша! Полгода хранили эти жестянки — до следующего «тиража». А в правилах нигде не указано, какого выпуска должны быть крышки, главное, чтобы совпал номер. Пришлось Кока-Коле выплачивать все эти джек-поты.