Андрей Краско. Непохожий на артиста, больше чем артист - Иван Краско

Сидел я как-то в кафе с Ваней и Леной. Подошли девушки, попросили автограф. Протягивают мне ручку и… женскую прокладку с крылышками. Говорят: «Извините, ничего другого нет». Сын с женой просто ошалели, на меня же это сильного впечатления не произвело. Бывали случаи и покруче. Помню, как-то на «Боях без правил» пошел в туалет. И в тот момент, когда я повернулся от писсуара, человек протянул мне программку со словами: «Вы не могли бы чего-нибудь написать!» Я ему и написал: «С облегчением!» С тех пор меня сложно чем-то удивить.

Популярным быть плохо. Гулять по улицам очень сложно. А для того чтобы решить какой-то вопрос — вот тут известность иногда помогает. Впрочем, бывает и наоборот: какой-нибудь мелкий чиновник упрется, чтобы свою власть показать, вставляет палки в колеса именно потому, что видит перед собой актера. Последний раз я гулял спокойно по улицам в Чехии. А дома хватает безумцев, людей развязных. Подходят, хлопают по плечу, предлагают опять же: «Пойдем, я тебя угощу!» — как будто мне не с кем, кроме него, выпить. Далее следуют вопросы: «Ты меня обидеть хочешь? Ты меня не уважаешь?» Поэтому стараюсь передвигаться на машине. В Москве такие концы и такие пробки, что удобнее и намного быстрее ездить на метро, но приходится брать такси.

Меня стали узнавать в последние три-четыре года. Правда, по улицам я практически не хожу. В основном езжу на машине. Стараюсь свести общение до минимума. Люди ведь разные бывают, и обижать кого-то не хочется. Донимают обычно по-разному. Кто за рукав хватает, кто спрашивает (одно и то же: «Когда будут следующие, новые серии?»), кто автограф просит. Мы с Мишей Пореченковым как-то ловили на улице в Москве такси. Сложно было и поймать его, и погрузиться. Моментально народ окружил.

В Израиле снимали одну из серий «Агента…». Нам с Михаилом просто не давали прохода на улицах! Примерно треть населения — выехавшие из России, поэтому и там автографы просили.

Мой зритель постарше, меня любит другое поколение. На рынок прихожу, солидные тетеньки советуют: «Вот это не берите. Я вам сейчас получше дам…» И я этим пользуюсь.

Меня часто гаишники тормозят: «О! Краснов! Как там Леха?» И прощают, если пьяный или превышение скорости.

Если считать славой то, что невозможно ездить в метро, то я достиг славы… Тут у меня машина сломалась, так было ужасно. Если просто смотрят, шепчутся — полбеды, хотя чувствуешь себя как на сцене. Вот когда начинают приставать — очень утомительно. Раз молодой человек цитировал мою роль с первой серии до последней, пока я не вышел из вагона. А тут выхожу из магазина, навстречу парень: «Привет». — «Здорово». — «Чего ты побежал-то?» — «Дела». — «Ну, на, докури, сигара дорогая» — и протягивает окурок. У меня были совершенно фантастические случаи. Однажды подбежали девушки с блокнотиками, я уже потянулся за ручкой, вдруг спрашивают: «Сколько лет Пореченкову?» У Миши поклонники в основном молодежь. Ему из театра не выйти, Владимирский запружен. А у меня поклонники постарше, не совсем оголтелые.

Один из больших чинов спецслужб сказал мне в частной беседе: «Ну, таких, как ты, у нас в органах, конечно, нет, но наши все любят именно твой персонаж». Им бы хотелось быть такими. (Имеется в виду Андрей Краснов — герой сериала «Агент национальной безопасности». — А. В.)

Снимали «72 метра» в Севастополе. Все в кителях: Башаров, Гармаш, Ливанов, Галкин. Сидим и курим, ждем, пока свет переставят. Подходит офицер местный, отдает мне честь и спрашивает: «Товарищ капитан первого ранга, вы мне так в «Агенте национальной безопасности» нравитесь, разрешите у вас автограф взять?» То есть мужик знает, что я артист, но погоны проигнорировать не может. Такая вот сила привычки.

На съемках «72 метра» мы с Маратом Башаровым погружались на лодке, поскольку параллельно со съемками проходили учения.

Даже когда лодка опускается на перископную глубину — девять метров, — ощущения те еще: кругом начинает капать вода, давление чувствуется прилично, лодка потрескивает, несмотря на то, что она титановая. Но больше всего впечатляет работа этих людей, потому что командир одновременно слушает доклады восьми постов, мгновенно обрабатывает эту информацию и отдает приказы, да еще смотрит в перископ, чтобы поблизости не оказалось кораблей. Вот такого командира я в этом фильме и играю. Конечно, с настоящим командиром — Игорем — мы подружились, и я приглашал его в гости в Питер, но он мне ответил, что последний отпуск у него длился три часа. Он едва успел доехать до дому, а жена ему сразу с порога: «Звонили из штаба. Перезвони». Оказалось, вызывают на боевое дежурство. Дело в том, что из двадцати пяти субмарин у нас в Черном море осталась только одна. На ней мы и снимались.

Курьезы бывают у веселых артистов, а я очень серьезный. Правда, был случай, когда Федя Бондарчук увидел карьерный самосвал БелАЗ. Сказал, что его надо целиком хромировать, оборудовать кожаным салоном — и на Рублевку! Я добавил: «А в кузов джакузи поставить и посадить туда голых девчонок». — «Точно», — сказал Федя. В этот момент нам и пришла счастливая мысль погонять на самосвалах по карьеру.

В сериале «Агент национальной безопасности» у нас на каждом шагу «знакомая обстановка». К примеру, все бандюги на фотографиях в милицейской картотеке — это члены съемочной группы. Представьте, идет текст: «Вы посмотрите на эти лица, это же не лица, а свиные рыла!» А там — приличные люди, наш художник-оформитель или ассистент оператора. Или дается «ориентировка»: «Разыскивается матерый медвежатник Севостьянихин». А это фамилия нашего постановщика трюков. Митя Светозаров — режиссер-постановщик «Агента…» — большой мастер на такие придумки.

Помню, в Театре Ленинского комсомола была срочная работа — спектакль «Роман и лед». Огромная роль, длинный спектакль, я вообще не ухожу со сцены. На репетицию — всего три дня. Я пошел к администратору с последней репетиции, в костюме, мне нужно было два билета для моей девушки и ее подруги. А там сидит такое обтекающее жиром животное в кожаном пиджаке, моего возраста, и говорит, что билеты нужно за два дня заказывать. Ну, я снял костюм прямо у него в кабинете, положил на стол и сказал: «Сегодня ты будешь сам играть». Каждый должен заниматься своим делом. Администрации нельзя забывать, что они кормятся от артистов.

В фильме «Блокпост» мой герой — прапорщик Ильич — носит берет, который положен только особо отличившимся бойцам спецподразделения. Мне льстит, что после «Блокпоста» ребята-спецназовцы сказали: «Ты свой берет заслужил!»

Когда снимали сериал «У.Е.» в Америке, с нашей группой работали два русских по происхождению американца — второй режиссер и его ассистентка. Однажды к ним подошли американские актеры, с которыми я там снимался, и спросили: «Какого это ранга актер? С кем из наших можно сравнить?» И ассистентка ответила, что с Гэри Олдменом, а второй режиссер — что с Шоном Пенном. Это было лестно. Но они тут же добавили, что даже эти названные звезды на съемках ведут себя гораздо скромнее — не начинают материться и говорить партнерам, что они неправильно все делают, а надо делать так и так. На что я им ответил, что у них, наверное, сценарии лучше написаны.