А до Берлина было так далеко... - Василий Шатилов

Как только фашистская артиллерия смолкла, капитан Шадский поднял своих бойцов и повел их в атаку. Они ворвались в крайние хаты и выбили оттуда фашистов. При виде бегущих гитлеровцы, засевшие в других домах, также поддались панике. Заметив это, Шадский продолжал преследовать отступавших фашистов и с ходу форсировал реку. Что говорить: смелость города берет!

Во время этой атаки я попал в эпицентр артналета и чуть было не расстался с жизнью. Но и на этот раз смерть лишь обожгла меня своим ледяным дыханием.

А случилось вот что. Следом за батальоном Шадского оперативная группа штаба направилась на новый наблюдательный пункт, а туда в это время немецкая артиллерия перенесла свой огонь. Мы залегли в каком-то огороде, рядом рвались снаряды и мины, нас то и дело присыпало землей. Неприятное это занятие: лежать под артогнем и гадать, какой снаряд или мина твои. Обстрел все усиливался, и вдруг что-то тяжелое обожгло мою правую руку, а она мгновенно онемела. «Оторвало руку», — молнией пронеслось в голове. Левой рукой хватаю правую, и вздох облегчения вырывается из груди. Рука цела. Что же в таком случае произошло? Щупаю рукав шинели и нахожу рваную дыру, а в ней еще не остывший большой осколок от мины. Соображаю, где осколок так сильно погасил убойную силу. То ли после взрыва он сначала полетел вверх и, описав кривую, впился в рукав шинели, то ли самортизировал с земли, которая и уменьшила скорость полета. Во всяком случае — ушиб руки, дыра в шинели… Возможно, я находился на волосок от смерти, а теперь совершенно спокоен и даже философствую. Непостижима натура человеческая!

Река Чумак — приток Оржицы, через которую фашисты нас не пропустили. Но и то хорошо, что мы успели закрепиться на высоком берегу Чумака. Отсюда открывался широкий обзор, и к тому же извилистый, поросший кустарником берег скрывал нас от глаз противника. Место идеальное для обороны. Но нам предстояло не обороняться, а прорывать вражеские позиции и выходить из окружения. Следуя русской пословице: «Куй железо, пока горячо», генерал Куликов приказал подготовить новую атаку. На этот раз ударить по врагу правее Круподеренц с задачей ворваться в село Савинцы и овладеть в нем мостом через Оржицу. Надо сказать, что все села в здешних местах похожи одно на другое: белые, утопающие в уже тронутых осенним золотом фруктовых садах, длинные, из конца в конец села, неширокие улицы. Видно, в довоенное время жили здесь в покое и достатке. Но вот прошла по этим улицам война, и не осталось ни хат, ни садов. Все уничтожал огонь, разрушала артиллерия и авиация врага.

Атака была назначена на 14.00 и началась точно в этот час. То ли фашисты не ожидали от нас такой прыти, то ли еще не оправились от только что отгремевшего боя, но сопротивления упорного не оказали, и наши подразделения выбили их из Савинцев и овладели мостом. Опять впереди был батальон Шадского, который хорошо поддержали бойцы 893-го стрелкового полка капитана Кобжева (он сменил майора Кузнецова на посту командира полка). Наблюдая за действиями этих подразделений, я радовался, что у нас такие превосходные командиры.

Батальону, как я думаю, принадлежит большая, если не главная роль в общевойсковом бою не только полка, но и дивизии. Хорошо идут там дела, они спорятся и в дивизии. А успех боя батальона определяет прежде всего его командир. Сколько за годы войны я видел комбатов и, не кривя душой, скажу: за очень редким исключением это были люди с твердым характером, отважные, инициативные, знающие и любящие военное дело. И объяснялось это просто: на пост командира батальона выдвигались наиболее грамотные, смелые, хорошо зарекомендовавшие себя в бою командиры рот. Отбор боем был почти безошибочным, слабые люди на этот пост сами не шли, да их и не ставили. Хотя Шадский и Кобжев и в мирное время командовали батальонами, они хорошо вписались в славную плеяду комбатов военной поры, и по праву капитан Николай Савельевич Кобжев был назначен командиром полка.

Но вернемся к рассказу. Взятие моста через Оржицу как бы подхлестнуло фашистов. Они бросили в контратаку при поддержке нескольких танков свежие подразделения, усилили артиллерийский огонь. Нет, не умением, не храбростью брали фашисты верх в бою, а огромным превосходством в людях, в технике, в артиллерии, в авиации. Было до слез обидно отходить, ведь мы находились почти у цели, еще бы одно усилие — и коридор, по которому на восток устремились части дивизии, был бы проложен. Но пришлось отходить.

Мы понимали, что еще более осложняем свое и так весьма незавидное положение, но ничего поделать не могли: враг был сильнее, гораздо сильнее.

Оставалась последняя надежда — найти брод через реку. Здесь, у Савинцев, враг дивизию из кольца выпускать не собирался. Спустилась ночь, такая же мрачная, как и наши мысли. Снарядили разведывательную группу — от каждого полка по 20 человек, в целом от дивизии 60 самых отважных, самых опытных бойцов. Эту группу генерал Куликов приказал возглавить мне и капитану Трунову.

Шли с предельной осторожностью. На всем почти пятикилометровом пути прошли мы не меньше — ни единого шороха, ни хруста ветки. Еще днем старик колхозник из Савинцев рассказал нашим разведчикам, что в пяти-шести километрах от села, там, где река делает крюк, «воды козе по щиколотку, пройдете, штанов не замочите». По его приметам разведчики точно вывели нашу группу к броду. Старик несколько приуменьшил глубину реки: пришлось местами идти по грудь, и хотя лезть в холодную воду, а затем шлепать в мокрых сапогах и в одежде занятие малоприятное, все мы благополучно оказались на другом берегу. Надежда, что найден разрыв во вражеском кольце, радовала и согревала. Прежде чем дать подразделениям дивизии согнал о движении к броду, требовалось разведать дальнейший путь: а вдруг там фашисты?

Чавкала в сапогах вода, от холода зуб на зуб не попадая, нескошенная пшеница и пожухлая трава путались в ногах, а темень была такая, что в двух шагах ничего невозможно было разглядеть.

Правда, вскоре взошла луна и осветила своим неярким светом поле, лесок и петлявшую возле него проселочную дорогу. Мы вышли к леску и замерла от неожиданности. По дороге прямо на нас шли бронемашины. Что это, случайное совпадение или же фашисты неведомым образом пронюхали о нашем ночном рейде? Этого еще не хватало! Война — не только жестокий, кровавый бой. Это и игра кто кого перехитрит и обманет. Неужели фашисты перехитрили нас? Судя по всему, это было так. Ведь обычно по ночам гитлеровцы сидят в укрытиях, и если рискнули в такую непроглядную темень предпринять вояж — значит, получили точные данные, значит, рассчитывают на верную добычу. Но мы-то не собирались стать легкой добычей фашистов!