Секира и меч - Сергей Зайцев

Мстислав ответил Святополку схожей улыбкой:

– Тебя погубит, киевлянин, неумеренность в еде. Но тот на ответ был скор:- О, всякую неумеренность я люблю! И неумеренность в еде, и неумеренность в вине, а особо – неумеренность в постели. Пока молодость не отцвела, ею надо пользоваться, не соблюдая никакой умеренности. А вот когда я буду стар, тогда и подумаю, сколько мне есть, сколько мне пить и сколько девушек тащить под одеяло…

Князь усмехнулся:

– Так все живут в Киеве?.

– О да!

Князь вздохнул:

– Совсем маленьким я бывал там… – потом он строго взглянул на лохматого охотника и уже громким голосом спросил: – Говоришь, этих туров зовут каменными?

– Точно так, господин! – охотник блеснул заметными ярко-голубыми глазами.

Мстиславу тут показалось, что оба охотника глядят на него как-то странно – вроде без должного почитания.

И он, хмуро сдвинув брови, сказал тому косматому:

– Ты мелешь вздор! Не бывает каменных туров!… Ни при моем дворе, ни при дворе отца моего никто не слышал о таких. Значит, их и быть не может.

Охотник прищелкнул языком:

– Это очень редкий зверь. Он, сами смотрите, больших размеров и шкура на нем, как ночь, черна.

Князь здесь припомнил:

– Мне сказали, что у тура этого есть имя. Почему? Охотник отвечал обстоятельно:

– Этот зверь настолько редок, что каждому в народе дают имя. Вот этого тура зовут Глебом…

– Опять ты мелешь вздор! – раздраженно воскликнул Мстислав. – Если в народе никто и слыхом не слыхивал ни о каких каменных турах, то как же им могут давать имена?.. Что-то ты темнишь, любезный! Тут сказал слово другой охотник; когда он говорил, то совсем по-волчьи жмурил свои зеленые глаза:

– Вряд ли можно поверить, что о каменных турах никто слыхом не слыхивал и что никто их видом не видывал.

– Это почему? – Мстислав начинал злиться; как всякий правитель, он не терпел, когда ему перечили.

– Потому что тур этот был ранен. Мы встретили его недалеко от озер. Он ранен был стрелой под правую лопатку…

– Вот как! – удивился князь. – Ну и что?

– Если в теле зверя застряла стрела, – заметил охотник, – значит, где-то есть лук, эту стрелу выпустивший, значит, есть и рука, эту стрелу за оперение державшая… А значит, есть и глаз, этого тура видевший…

Святополк шепнул князю:

– Язык у него подвешен не хуже, чем у нашего грека.

А охотник с волчьей шкурой на плечах продолжал:

– Коли видел этого тура один человек, почему б его не видеть и другим?.. Вот и мы с братом увидели и добили.

Слушая этого охотника, Рябой отчего-то побледнел. Когда охотник все сказал, Рябой спросил его:

– Значит, вы только добили этого тура? А кто ж подстрелил его?..

Охотники пожали плечами:

– Мы тоже хотели бы это знать… – они заговорщицки переглянулись. – Мы вот что нашли на берегу одного из озер…

И они достали из-под туши обломок стрелы. Все увидели, что оперение прикреплено к древку нитью, крапленой охрой.

Рябой побледнел еще больше. Он сказал взволнованным голосом:

– Это моя стрела.

– Да, – подтвердили другие дружинники. – Точно такой же стрелой в том же месте он, – дружинники кивнули на Рябого, – подстрелил Глеба. Он попал ему, кажется, под правую лопатку.

Мстислав и Святополк молчали. Они не совсем еще понимали, о чем именно ведется здесь речь.

Рябой оглянулся на дружинников и совсем упавшим голосом сказал:

– Значит, я стрелял в Глеба, а попал в каменного тура?

– Нет! Мы все видели, как ты попал в Глеба, – заверили его дружинники. – Мы даже видели, как Глеб дернулся и вскинул руки.

– Ну тогда… – и Рябой, в ужасе округлив глаза, отступил от туши тура. – Это, говорю вам, не тур!

– А кто? – спросили любопытные челядины. Рябой показывал на тушу дрожащим пальцем:

– Я знал, что бывают оборотни-волки, и даже видел их. Но я не знал, что бывают еще и оборотни-туры. Мне думается, эти оборотни значительно страшнее. Вы только посмотрите на этого быка!…

Воины за его спиной сказали мрачно:

– Теперь нам понятно, почему мы не могли догнать раненого Глеба. И откуда на земле было столько крови, тоже ясно.

И еще воины сказали Рябому:

– Ты убил оборотня! Жди теперь беды…

Рябой – бледный, как смерть, – все отодвигался от тура. И это неудивительно: многие христиане еще продолжали на Руси верить в оборотней, домовых, леших, водяных, русалок, мавок, злыдней… Справиться со своими страхами Рябой пытался с помощью крестного знамения. Прячась в толпе воинов, он осенял себя крестом.

Мстислав тут спросил охотников:

– Но отчего вы решили, что этого тура зовут Глебом?

Охотники ответили:

– Потому что на это имя тур отзывается.

– Вот как! – не поверил Мстислав.

А Святополк, будто что-то заподозрив, вдруг посерьезнел.

Князь сказал:

– Но вы же убили его…

– Да, мы тоже так думаем. Но все же… – охотники слегка толкнули тушу ногой. – Когда мы везли этого тура сюда и заговаривали о нем и называли Глебом, нам показалось…

– Что? – подался вперед князь. Охотники посмотрели на него пристально:

– А вы попробуйте сами, господин, позвать его!… Князь Мстислав напряженно улыбнулся:

– Право, странное вы предлагаете мне развлечение, – он оглянулся на Святополка, а тот, казалось, был мрачен. – Я же не язычник, чтоб веровать во всякие там бредни, в колдовство…

– И все же!… – предлагали охотники.

– Ну хорошо! – согласился Мстислав. – Разве что потешить челядь… – и он, сбежав со ступенек, толкнул ногой тушу тура в крестец. – Эй, Глеб! Поднимайся… Все замерли взволнованные, трепетные. С любопытством и одновременно готовые ужаснуться взирали на тушу зверя. Воцарилось молчание. И только цепные псы слегка ворчали за спиной у воинов…

И тут всем почудилось, будто тур вздохнул. Многие при этом вздрогнули и отскочили назад. Воины глядели во все глаза. Князь Мстислав через силу улыбался – одними губами. Святополк сверлил тушу глазами, но никак не мог понять, в чем здесь дело; он подозревал какой-то подвох.

– Вставай, Глеб! – срывающимся голосом повторил князь; при этом многие из воинов с уважением взглянули на своего властителя – отдали должное его мужеству.

Все увидели, как крутой бок тура дрогнул. Какой-то мальчишка из прислуги крикнул:

– Бегите! Оборотень!…

Но никто больше не двинулся с места. Смотрели на тура во все глаза, затаили дыхание…

Бок тура поднялся и опустился, опять поднялся.

– Он дышит! – князь нервничал, но не отступал. Все смотрели, что будет дальше.