Преемник - Марина Дяченко

Да, еще он хотел знать, где медальон… Очень хотел знать; Тория сказала бы, чтобы прервать мучения – но в шоке и боли позабыла…

Посреди комнаты уже никого не было. Только запах горелого мяса. Отвратительный запах.

…Руки, привязанные ремнями к деревянной скамье. Насладившись ее стонами, он ослабил ремни, стягивающие ее щиколотки… Снял вовсе… Она хотела ударить его ногами – но сил не было, она лишь жалко дернулась, и тогда руки в перчатках развели ей колени…

В перчатках? разве он был в перчатках? Она же вспоминала отвратительно-теплое, бескостное прикосновение голых ладоней…

Стояла глухая ночь. Тория встала, зажгла светильник, оделась и села у окна.

Так и просидела до рассвета.

Мальчишка явился в кабинет, сопровождаемый старичком-служителем.

– Студент Якон? – осведомилась она холодно.

Мальчишка всхлипнул. Белесая головенка, россыпь веснушек на пухленькой детской физиономии.

– Больше не студент, – она повертела у него перед носом приказом господина ректора.

Глаза его сделались большими-большими, жалкими и мокрыми:

– Госпожа… Я клянусь… Не надо, госпожа… За что… Я не хотел…

Она кивнула служителю; тот вывел парня за плечо. Из коридора донеслись несдерживаемые, истошные рыдания.

Тория ничего не испытала. Разве что чуть-чуть облегчение – теперь обо всем этом можно будет забыть…

С глаз долой.

Река лежала в изгибах – голубое с зеленым. Голубое небо в воде, весенняя трава на мокрых осклизлых кочках.

Луар осадил коня. Дорога шла прямо – но в конце ее не было медальона; зато на пологом берегу в стороне от тракта медленно прохаживался человек – маленькая фигурка то наклонялась, подметая землю полами плаща, то странно взмахивала рукой, приседая, будто в танце. Один только человек на широком берегу – и больше ни души.

У Луара перехватило дыхание. Безумному пути его пришел конец; теперь он точно знал, что еще до захода солнца Амулет будет у него в руках. Даже, если ради этого придется убить.

Под ногами чавкала вода. Вода проступала сквозь слой травы – рыжей, полусгнившей, вперемешку с ярко-зеленой, новорожденной. Луар смотрел под ноги – на человека он пока не смотрел; все его силы шли на то, чтобы шаги не сбились в торопливую семенящую рысь. Он должен ступать, как хозяин.

Запах реки сделался сильнее. Сапоги по щиколотку проваливались в раскисшую грязь; потом Луар ступил на мокрый песок, и тогда только вскинул голову.

Человек не смотрел на него. Человек пускал по воде камушки.

Тщательно выбрав среди валявшейся на берегу гальки самый плоский и круглый камень, он долго примеривался, зажав снаряд между средним и указательным пальцем. Потом красиво замахивался, бросал – и камушек летел по поверхности воды, летел бесконечно долго, прыгая, как лягушка, по безупречной прямой – а незнакомец вслух считал его прыжки. Дело это казалось в его исполнении торжественным и важным, как коронация. Или как похороны.

Луар стоял и молчал. Вероятно, так чувствует себя странствующий рыцарь, отыскавший в каменном лабиринте сокровище – и на страже его свирепого дракона. Равнодушного, как все сторожа.

– Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь… – метатель камушков поморщился – «двадцать семь» казалось ему неудачей. Он наклонился, высматривая, – плоский как монета камушек лежал в границах длинной, падающей от Луара тени.

Незнакомец помедлил, и казалось, что вот сейчас он наконец поднимет голову. Луар напрягся, готовясь встретиться с ним взглядом, – но незнакомец отвернулся, так и не подобрав камушек. Теперь он стоял спиной к юноше, стоял, глядя на реку, – высокий, худой, прямой как палка. Луар до сих пор не разглядел его лица.

– Я пришел за своей вещью, – глухо сказал Луар. – У вас есть то, что принадлежит мне.

Незнакомец медленно обернулся.

Он не переменился с тех самых пор, когда пятилетний Луар глотал слезы за сундуком, потому что его любимую вещь, тайную игрушку отдавали в чужие руки – в длинные сухие руки этого вот старика. И отец, и мать, бывшие тогда чуть старше теперешнего Луара, трепетали под его, незнакомца, взглядом – и теперь Луар отчасти понял, почему. Он был нездешний, этот старик. Кто знает, какая бездна его исторгла.

– Ты вырос, – медленно сказал старик. – И ты так похож на отца.

Кончики его губ язвительно приподнялись. Старик имел в виду вовсе не Эгерта Солля; Луар, затрясшийся, как от пощечины, вспомнил тем не менее, что, когда четырнадцать лет назад его заставили поздороваться с этим страшным стариком – так вот уже тогда узкие губы язвительно изогнулись, а прозрачные глаза без ресниц впились в Луара, будто нанизывая его на вертел. Старик уже тогда все знал. Видел насквозь.

– Отдайте мне мое, – сказал Луар все так же глухо. – Больше мне ничего не надо.

– Чего уж больше, – усмехнулся старик.

Луар молчал, соображая, уж не отказ ли это и что в таком случае делать. Мысли его ворочались медленно – но он твердо знал, что пойдет до конца. Если понадобится, утопит старика в реке вслед за его камушками.

– Иногда мне кажется, что мне уже все равно, – старик поднял лицо к непрерывно меняющемуся небу. – Я уже все видел… Теперь пришел ты. И просишь вещь, которая… умирает. Вместе с нами. Вместе с миром. А я еще не решил, заботит это меня или нет…

Луар смотрел на старика, пытаясь разглядеть на длинном, прорезанном морщинами лице его след сумасшествия. Старик поймал этот взгляд и хмыкнул:

– Да… мальчик. Дитя пыточного подвала… Ты – Прорицатель? Наследник Орвина?

Он захохотал, желчно кривя узкий рот. Потом оборвал себя, деловито выбрал камушек и запустил его по водной глади.

– Отдайте! – неожиданно для себя крикнул Луар. Старик молчал. Камушек прыгал и прыгал – где-то у противоположного берега.

– Я – Прорицатель, – сказал Луар. Язык, выговоривший небывалое сочетание слов, отнялся, онемел.

– Ты вправду пришел за ним? – старик смотрел на противоположный берег.

Рука его скользнула за пазуху. Луар шагнул вперед, как пьяный, которого толкнули в спину. На жесткой ладони старика лежала золотая пластинка со сложным фигурным вырезом.

– Он ржавеет, – сказал старик шепотом. – Видишь, он ржавеет.

Луар не слышал. Весь мир сжался до сокровища на старческой ладони.

– Ты… – старик чуть усмехнулся, – никогда не читал… завещания Первого Прорицателя. Тебе не понять…

Луар протянул трясущуюся руку.

– А зачем он тебе нужен? – легко спросил старик. – Так ли нужен, как ты думаешь, а?

Неуловимое движение рукой.

– Не-ет!

Луар захлебнулся криком.

Блеснула на солнце золотая цепочка; Амулет Прорицателя, выстраданная Луаром вещь, пустился прыгать по гладкой зеленоватой поверхности.