Миф о легенде - Саша Виленский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Понимаете? Все наоборот! Не Кузнецову выдали документы Шмидта, а Шмидту выдали документы Кузнецова. Звучит дико? Подождите, вы еще не слышали самой безумной версии! Но услышите, обещаю!
Да, на мой взгляд, Н. И. Кузнецов действительно неплохо знал немецкий и действительно «работал» с немецкими специалистами на Уралмаше. Только мы уже отмечали свое знание языка ему никак нельзя было демонстрировать. И уж тем более ему не было дела до изучения тонкостей диалектов и сравнительной лингвистики. А вот то, что он мог ночи напролет штудировать учебники и словари — вполне может быть правдой, надо же было понимать, что они там между собой обсуждают! А потом и начальству будет что доложить.
Так что тут, как говорят в Одессе, «точно так, только совсем наоборот».
А вот Рудольфу Шмидту, уроженцу Саарбрюккена или чего бы там ни было, язык как раз был крайне необходим — ведь он занимался вербовкой и установлением связей. И тут ему нужны были и манеры (которых Кузнецову просто неоткуда было взять, не из Кудымкара же), и искусство элегантно носить костюм, и умение разбираться в дорогих вещах, и правильная литературная речь на обоих языках. А вот способность играть на гармошке и балалайке была вовсе ни к чему. Кстати, упомянутые вскользь музыкальные таланты Кузнецова больше никак и нигде не проявились. Ну разве что на гармошке играл в «партизанском» отряде. Ну так по легенде и маршал Жуков играл, но не это основная характеристика его деятельности. Гораздо важнее было нездешнее обаяние, которое весьма помогало затаскивать в постель и немецких горничных, и советских балерин. Впрочем, для этого дела никакие диалекты не нужны. Как и эсперанто. Ну разве что блеснуть при случае редким знанием.
Так что у нас появляется некий собирательный образ необыкновенного разведчика, который как пазл складывается из нескольких крохотных кусочков.
Проблема с Кузнецовым-Шмидтом в том, что все объяснения его деятельности не просто противоречивы, но весьма противоречивы, так что приходится идти сложным путем, пытаясь эти противоречия преодолеть.
Одно из объяснений этих противоречий дает уже неоднократно цитированный журналист Ю. Райхель в издании Politeka:
Наряду с созданием ореола героя советская пропаганда решала задачу и по возвеличиванию власти. Простой уральских паренек был настолько талантлив, что не просто освоил немецкий язык и не только водил за нос, как простачков, немецких контрразведчиков, добывал у болтливых врагов важнейшие сведения, но и убивал злейших врагов, мстил за советских людей. Заодно натравливал немцев на украинских националистов, другими словами, действовал как заправский провокатор. Вот сколько талантов открыла советская власть в простом человеке. И это могла только она.
Это одно из объяснений. Другое объяснение появляется, если вспомнить, что история «легенды советской разведки» появляется в разгар антисемитской кампании, названной «борьбой с космополитизмом» — как раз в это время писал мемуары о своих героических деяниях полковник Медведев[40]. Герой должен был быть не просто советским, а — русским. Из глубинки, из крестьянской семьи, истинно русский гений-самоучка, как Кулибин, Ползунов или отец и сын Черепановы.
Сами посудите, кто самые известные разведчики второй мировой? «Красная капелла» — Леопольд Треппер, Анатолий Гуревич, Лео Гроссфогель. Группа «Дора» — Шандор Радо. Просто синагога какая-то. Остальные не лучше — Рудольф Абель, Вильям Фишер (взявший псевдоним Рудольф Абель), Конон Молодый, Рихард Зорге, Харро Шульце-Бойзен. Выбирайте, кого из них делать в 1948 году легендой русской, советской разведки, представителя, по словам Сталина, «самой выдающейся нации из всех наций, входящих в состав Советского Союза». Осталось только к этим басурманам еще и Рудольфа Шмидта прибавить для полного интернационала! Вы что, с ума посходили?! А вот Николай Кузнецов — звучит кошерно, правда же? И вообще, лучший разведчик второй мировой просто обязан быть исконно русским, обязательно выходцем из самых низов, таланты которого полностью проявила советская власть.
Ну, а чтобы он превзошел всех остальных с нерусскими фамилиями, то приписали ему не только индивидуальный террор, но и сбор уникальной разведывательной информации, да такой, какая этой всей неруси и не снилась.
Советской власти тогда прям до скрежета зубовного был нужен русский герой — но мы-то уже можем рассуждать логически и требовать истины. С какой стати дело Кузнецова засекречено? За 70 лет советской власти спецслужбы не выучили простой истины: правда, которая тщательно скрывается, вызывает подозрения и становится источником безумных версий. И таких, естественно, хватает. Вот вам еще одна — появление некоего обер-лейтенанта Пауля Зиберта.
А почему мы решили, что настоящий Пауль Зиберт был убит под Москвой, и уральскому пареньку выдали документы прусского офицера? Нам об этом рассказал Райхман? Рясной? Судоплатов? Разве мы не знаем, как по-иезуитски ловко умели в НКВД скрывать истину и лгать «на голубом глазу»?
А что если этот неизвестный Николай Грачев, сброшенный на парашюте в отряд Медведева, и был настоящим Паулем Зибертом? Настоящим? Посмотрите, что пишет все тот же Гладков:
Как рассказывал впоследствии Кузнецов Лукину[41], а Лукин автору, Кох, узнав, что Зиберт его земляк, оживился, припомнил, что еще задолго до войны приезжал как-то охотиться в имение князя Шлобиттена и видел там какого-то юношу-служащего. Словом, Кох почти что узнал этого молодого человека в сидящем сейчас перед ним заслуженном офицере.
Эту информацию мы получаем через третьи руки — Кузнецов — Лукину, Лукин — автору. Помните, что про бой у разъезда Дубосеково якобы рассказал журналисту красноармеец, погибший за два дня до этого боя? Примерно так и создаются мифы. Иди потом проверь, кто кому что рассказал и что там было на самом деле.
А что любопытно — оказывается, не только «прусский акцент», но и сам юноша-служащий был знаком рейхскомиссару Украины? Какой доверчивый, совсем на себя не похожий мясник Кох. А может и вправду узнал? Почему мы исключаем такую возможность? Мы верим в то, что уральский деревенский парень поперся к обер-президенту Восточной Пруссии, не опасаясь, что тот поймет, что никакой он не пруссак. И вся легенда насмарку. А если и правда Кох был знаком с князем Шлобиттеном и бывал у него в имении? Какой чудовищный риск! Почти как встретить в Ровно однополчанина из дивизии, воюющей на Украине. И разве так уж фантастично звучит тот факт, что к Коху на аудиенцию пришел реальный уроженец Восточной Пруссии с оберландским
