Миф о легенде - Саша Виленский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Легенда о лингвистическом гении
Объявлять Кузнецова только диверсантом-убийцей, хоть и почетно (да и правильно), но все же коль идет речь о гении разведки, то чекисты должны были бы приписать ему передачу в Центр уникальных сведений. И приписали. Куда там Штирлицу!
Информация о дислокации немецких аэродромов, о разработках самолетов-снарядов ФАУ, о полевой ставке Гитлера «Вервольф», о готовящемся покушении на лидеров союзников во время Тегеранской конференции, о готовящемся наступлении под Курском — все эти данные некий пехотный обер-лейтенант — снабженец! — получает от неимоверно болтливых немецких офицеров, готовых сообщить обаятельному знакомому сверхсекретные сведения. Чудовищно, неимоверно словоохотливы не только армейские офицеры, но и профессиональные разведчики, типа того же Ортеля (если таковой существовал в действительности). Язык без костей и у рейхскомиссара Украины и обер-президента Восточной Пруссии Эриха Коха. При встрече с «молодцеватым обер-лейтенантом» всех собеседников Пауля Зиберта безостановочно несет, остается только применить «феноменальную память» разведчика — и дело в шляпе. Какая-то загадка.
Давайте же попытаемся найти разгадку. Вернемся к началу нашего повествования, когда мы с недоумением рассматривали версии о необычайных лингвистических талантах деревенского парня с Урала. Вряд ли в совершенстве выучить «пять или шесть диалектов» под силу даже носителю языка. Впрочем, я допускаю, что могу ошибаться, и тот, у кого немецкий родной, способен выучить несколько диалектов, хотя для этого тоже надо быть уникумом, типа, профессора Хиггинса из пьесы Б.Шоу «Пигмалион». Но даже профессор, который «мог с точностью до шести миль определить место рождения любого англичанина. Если это в Лондоне, то даже с точностью до двух миль. Иногда можно указать даже улицу», — понимал, что мало просто выучить язык в совершенстве.
Первый же выход Элизы Дулитл в общество становится ее крахом в качестве леди: «Вот и я говорю, кто шляпку спер, тот и тетку укокошил», — произношение девушки безупреч но, но это не тот язык, на котором говорят леди и джентльмены. До тех пор, пока Элиза не станет жить — именно жить! — жизнью этого общества, она никогда не сможет стать настоящей леди, ведь язык тут всего лишь один из факторов, к нему должно прибавить воспитание, культурные коды, с детства вошедшие в плоть и кровь правила поведения и многое, многое другое. Другими словами, с Чебурашкой надо вырасти вместе. Можно посмотреть этот мультик в зрелом возрасте, но так и не понять, почему все вокруг начинают смеяться, услышав «Хорошими делами прославиться нельзя» или «Мы его строили, строили и наконец построили!» Это — культурный код, которому научить можно, но только вкупе с целым комплексом других кодовых знаний. Именно поэтому разведчики — реальные, а не литературные — как правило, выдавали себя за иностранцев, чтобы не попасть впросак, даже не с акцентом — с Чебурашкой.
Даже если уральский парень высок, красив, строен и белокур как истинный ариец, но не рос на тех же книжках, что и другие офицеры, или мама в детстве не пела ему древнюю колыбельную на старогерманском, то опасность провала становится просто неизбежной. Примеров можно привести множество: да хотя бы детские считалочки, когда от тебя ждут продолжения какого-нибудь «На золотом крыльце сидели…», а ты не понимаешь, чего им нужно. Особенно в условиях войны, особенно на чужой территории, особенно в о враждебном окружении.
Еще одна немаловажная деталь — знаки различия и традиции вермахта, как оставшиеся от рейхсвера, так и совсем новые, недавние, которые фронтовик должен знать непременно. Цветовые подкладки под погоны, нарукавные шевроны и нагрудные знаки выучить, безусловно, можно. Но ведь не только в этом заключается знание армейских реалий. Это и сленг, и аббревиатуры, которые появляются в армии с регулярной частотой, да мало ли что! Это целый комплекс понятий, которые настоящего вояку даже задумываться не заставляют, а вот рядящегося под такого вояку могут выдать с головой.
Документы обер-лейтенанта Пауля Зиберта проверяли за полтора года его активной деятельности десятки раз, где-то даже мелькнула цифра 70. И ни разу не усомнились в их подлинности. Что ж, и это вполне реально, однако и в таком простом деле, как действия при требовании предъявить солдатскую книжку, есть свои особенности — наверняка! Где обычно носят документы, как реагировать на требование младшего по званию, какой рукой их обычно достают, подают ли в раскрытом виде или в закрытом, каким образом отдают честь патрулю фронтовики, а каким тыловики — все это идет автоматом для немца, и требует собранности — которую сразу отметят фельджандармы — от разведчика. Пауля Зиберта готовили, наверное, очень хорошо, но и он, по рассказам, чуть не попался на простой детали: приехал в Ровно в пилотке, а офицеры в тылу ходили обычно в фуражках. Такие вещи даются не знанием — только практикой.
Блестяще в свое время описали подобные различия Стругацкие в повести «Парень из преисподней», и не удержусь, чтобы не привести еще одну пространную цитату:
Гляжу — и в глазах у меня потемнение, а в ногах дрожание. Прямо передо мной, как привидение, сидит, развалясь в кресле, офицер-бронеходчик. Голубой Дракон, «Огонь на колесах» в натуральную величину, в походной форме при всех знаках различия. Сидит, нога на ногу, ботинки сияют, шипами оскалились, коричневая кожаная куртка с подпалинами, с плеча свисает голубой шнур — тот еще волк, значит… и морда как у волка, горелая пересаженная кожа лоснится, голова бритая наголо, с коричневыми пятнами от ожогов, глаза как смотровые щели, без ресниц… Ладони у меня, ребята, сами собой уперлись в бедра, а каблуки так щелкнули, как никогда еще здесь не щелкали.
— Вольно, курсант, — произносит он сиплым голосом, берет из пепельницы сигаретку и затягивается, не отрывая от меня своих смотровых щелей.
Я опустил руки.
— Несколько вопросов, курсант, — сказал он и положил сигаретку обратно на край пепельницы.
— Слушаю вас, господин старший бронемастер!
Это не я говорю, это мой рот сам собой отбарабанивает. А я в это время думаю: что же это такое, ребята? Что же это происходит? Ничего не соображаю. А он говорит, невнятно так, сглатывая слова, я эту ихнюю манеру знаю:
— Слышал, что его высочество удостоил тебя… а-а… жевательным табаком из собственной руки.
— Так точно, господин старший бронемастер!
……
Он вдруг весь подался вперед.
— Маршала Нагон-Гига в ставке видел?
— Так точно, видел, господин старший бронемастер!
Змеиное молоко! Экий барин горелый выискался!
