Имажинали (сборник) (ЛП) - Таннер Рашель

— Я нашел его, — объявил он, заказывая еще один бокал.

— Где вы его нашли?

— Рядом.

— Где?

— На улице Сатиров, это в двух шагах отсюда.

Я знаю эту улицу, потому что часто ходил ею по пути на Центральный почтамт. В некотором роде, я этим обязан тебе…

— Я немедленно отведу вас туда, — бесстрастно добавил эльф.

Он поигрывал своим волшебно зеленым бокалом, давая мне понять, что желает сначала допить его. Понятно, я счел это совершенно неуместным и чрезвычайно пагубным. Разрушительное воздействие алкоголя могло подорвать его и без того весьма сомнительные способности, о чем я ему сообщил в следующих выражениях:

— Я бы вас настоятельно просил допить вашу бутылку и проводить меня к брату, пока вы еще в состоянии ходить. Мне нельзя терять времени, и тем более — на то, чтобы глядеть, как вы гробите те немногие остатки соображения, которыми вроде бы обладаете.

— Я пью, чтобы набраться храбрости.

— Храбрости?

— Выдать вам вашего брата.

— Не понимаю.

— Допустим, я поделюсь с ним кое-какой историей. Нет, не тревожьтесь, я с ним даже не разговаривал… Моя точка зрения шире. Я предпочитаю выступать в защиту всевозможных изгнанников.

Никто из тех, кто меня знает, полагаю, не назовет меня наивным. Кроме того, сначала я и сам было подумал о притворном сопротивлении, о своего рода шантаже, чтобы вздуть цену, которую он потребует за свои услуги. Но — и я должен признаться, что меня это тронуло, — его оливковое лицо в тот момент выражало искреннюю печаль. Этот эльф страдает, друг мой. От внутреннего зла, именуемого меланхолией. Мне знакомо оно, это зло. Оно поселяется глубоко внутри вас, ядовитым шипом в ваших потрохах. И кое для кого, кому запретили возвращаться, оно неизлечимо.

Надо думать, именно оттого меня и подтолкнуло спросить:

— Как давно вы покинули свой лес?

— Уже не помню, — солгал он. — Двадцать… Тридцать лет… Я больше не считаю.

Он осушил третий бокал.

— Я понимаю, — прошептал я. Господи, тридцать лет!

В моем сознании пронеслись вечера в долине, ледяная вода горных ручьев, стада, взбирающиеся на пастбища в хорошие деньки, запах сосен, цвет нашего летнего солнца… И некоторые из этих мыслей, без сомнения, пропечатались у меня на лбу, в глазах, потому что эльф уставился на меня с новым выражением.

— А вы? — спросил он.

— Я? Три года, всего лишь.

Но подумал: три года — уже, и он услышал это. Вам это покажется странным, но каким-то образом мы с эльфом поняли друг друга. На какое-то мгновение. Но это длилось недолго.

— Приступим… — вздохнул он с едва заметной улыбкой. — Теперь все сказано, и мы, в некотором роде, среди своих… Не будем больше тратить ваше время. В конце концов, время — действительно деньги.

Мы вернулись к делу.

— Сколько? — спросил я.

— Двадцать ливров.

— Договорились.

Он чуть не поперхнулся, настолько был удивлен, что я не торгуюсь. Я потянулся за своим большим бумажником, достал четыре пятерки и положил их одну за другой на стойку перед ним. Его глаза чуть не выскочили из орбит, и я подумал, что он искусает губы до крови. Ах, Джизу, в каких жалких он был обстоятельствах, никакого сомнения… Думается, он никогда в жизни не видел столько денег. И, конечно, сожалел, что не запросил больше с самого начала.

— Мне нужно еще раз на минутку зайти в свою комнату, — сказал я. — Будьте готовы, когда я спущусь.

Он кивнул, и я поспешил наверх, чтобы экипироваться. Я надел свой плащ с пелериной, под которым кое-как спрятал арбалет и шлем, а куклу сунул в один из карманов. Заодно я взял два отцовских «Аммета». Это дуэльные пистолеты, правда, довольно устаревшие, но лучших я не знаю.

Когда я вернулся в бар, эльф допивал очередной бокал абсента.

— Теперь идемте. Боюсь, мой брат нас не станет дожидаться. Если он исчезнет…

— Это не грозит. В настоящий момент он крайне занят игрой в тонк без потолка ставки. Значит, если я правильно разобрался в характере, он не собирается никуда трогаться.

Трудно было не узнать неумеренного пристрастия Люциуса к азартным играм, а также его полного отсутствия ограничителей. Эльф не мог такого выдумать.

— Собственно, — продолжал он, — он играет против двух моих друзей. Я обещал им, что они разделят банк и деньги, которые ваш брат может оставить на столе… Вы не возражаете?

— Нисколько. Деньги меня не заботят.

— Счастливый вы человек.

Саббат д’Опаль — шумная улица. Вдоль нее все отправляются на главные бульвары в центре или, наоборот, в северные кварталы разгула, особенно в Мигаль с его публичными домами. В этот час, при последнем искусственном свете дня, тротуары чернели от публики, а проезжая часть была полна экипажей, карет, кэбов и авто с дымящимися трубами. Видишь ли, панамская ночь богата на зрелища, в особенности на театральные; можно выходить в город каждый вечер, и не остаться без развлечения. Что хорошо — среди всех этих зевак меня не замечали, несмотря на арбалет у меня на боку.

Дойдя до Фантастического Музея профессора Берлюпена, мы повернули на восток по маленьким улочкам. Ты, несомненно, сочтешь безрассудством, что я отважился отдалиться от бульварных огней в компании незнакомца, да еще и нечеловека, но можешь быть уверен: если бы у меня были хоть малейшие сомнения в его намерениях, я бы ни за что не пошел за ним. Нет, серьезно, я считаю, что он не способен на коварство. Он простодушен, в нем нет ни капли двуличия. Поэтому я бесстрашно следовал за ним, прижимая к себе под накидкой свое снаряжение. Должно быть, это придавало моему силуэту курьезный вид, но если он что-то и заметил, то не проронил ни слова.

Вскоре мы оказались на улице Сатиров, магистрали оживленной, хотя и в стороне от главных дорог столицы. Народец там шляется примерно тот же, что и в соседнем квартале Мигаль, а потому обстановка, как ты понимаешь, мало чем отличается от тамошней. Несколько не доходя до мрачноватого кабачка без возраста и вывески, эльф Сильвен остановил меня, положив ладонь мне на предплечье:

— Ваш брат внутри. В одном из альковов, прикрытых портьерами, справа от входа. В третьем от двери.

И врос, казалось, в землю, ожидая моей реакции. Я уставился на него, ничего не отвечая. Обычно это быстро рождает у собеседника неловкое ощущение, что ставит меня в выгодное положение, но он стоял не моргнув, а его желтые глаза без зрачков смутили меня до такой степени, что я отвел взгляд.

— Я в вас более не нуждаюсь, — бросил я, недовольный собственной слабостью.

— Вы уверены? Нет, я об этом говорю, потому что Люциус вовсе не хочет, чтобы вы его нашли, как мне сказали. И после стольких лет погони за ним было бы поистине обидно, если бы он снова проскользнул у вас между пальцами…

Поганец не ошибался. Я спросил:

— Сколько?

— Да совершенно нисколько! Просто пытаюсь оказать любезность. Скажем, это дополнительная услуга, уже включенная в стоимость….

Надо ли говорить, что он даже не постарался придать своему притворству хотя бы тени убедительности, и я ни на секунду ему не поверил. Скорее всего, он договорился со своими подельниками, играющими в тонк, разделить банк и сумму, которую Люциус обязательно оставит на столе, если его изловят. Так что он был заинтересован в моем успехе.

— Есть ли второй выход из этого… притона?

— Да, рядом с туалетом есть дверь. Она ведет в переулок.

— Значит, займите позицию там и смотрите, чтобы мой брат не сбежал.

Я не счел нужным предупреждать его о природе того, что нам противостояло.

В любом случае, его шансы преградить путь Люциусу были практически равны нулю. Я надеялся исключительно на то, что он чуть приостановит моего брата, если все пойдет не так, как я планировал. Он исчез в грязном, подозрительном переулке, а я подошел ко входу в забегаловку. На двери корявая надпись, начертанная неверной рукой, гласила: «Здесь торгуют табаком». Я склонился к узкому окошку, мутному от грязи, не имея возможности разглядеть, что ждет меня внутри. Да и какое это имело значение? Я был готов. Я надвинул на уши шлем: наступила тишина. Далее я проверил карманы, на месте ли кукла и пара пистолетов, а затем крепко стиснул под плащом арбалет. Затем недрогнувшей рукой я толкнул растрескавшуюся деревянную дверь.