Эксперимент (СИ) - Юнина Наталья

кожу.

Расслабила руки только тогда, когда почувствовала под ногами снег.

– Садись, Наталь Санна. Ошметками твоей девственности клянусь, что сегодняшний и последующие вечера тебе понравятся.

Не дожидаясь, пока я соизволю сесть, Архангельский подталкивает меня на сиденье. И я впервые не знаю, что говорить и как себя вести, чтобы не выдать свою обиду с головой. Чувствую себя какой-то слабачкой от того, что меня штормит.

На душе полный раздрай. Хочется выть от собственной беспомощности и от того, как на меня влияет эта неприлично обаятельная сволочь. И этот чертов запах его парфюма! В подъезде было еще не так заметно, здесь же, в замкнутом пространстве, все просто кричит о присутствии этого мужчины.

Правда, сейчас помимо его запаха, мне еще чудится аромат… шавермы. Капец, а это уже обонятельные галлюцинации на фоне семичасового голода.

– Чем занималась в свободное время? – ждала тебя, болван. Еще бы о погоде спросил.

– В церковь ходила. Свечки ставила.

– За упокой моей души? – насмешливо бросает Архангельский. Перевожу на него взгляд и в этот момент понимаю, что все. Это конец. Точнее оно самое. Тотальное, идиотское, неподдающееся логике чувство влюбленности. Кажется, еще чуть-чуть и я зареву от собственной беспомощности. Еще несколько часов назад все, о чем я думала и мечтала – как забью в его тело тысячи гвоздей, когда наконец-то увижу эту самодовольную морду. Сейчас же смотрю на его полуулыбку и понимаю – к черту гвозди, хочу, чтобы поцеловал. Хоть разочек.

М-да… еще вопрос кому в психушку надо.

– Я был не прав, извини, – неожиданно произносит Слава. – Не подумал, как мое поведение может выглядеть с твоей стороны, да и в принципе не привык кому-то звонить и отчитываться. Я реально был занят все эти дни и когда скинул твой звонок. До меня дошло как это все выглядит только час назад, когда подъехал тебя забирать. Не обижайся. Тупанул. У меня не было цели ни игнорировать тебя, ни мариновать. И взрослые дядьки иногда тупят. Грешен.

Ну какой же феерический обнагленец. Взял объяснился и извинился. Да что за мужик такой?!

– Забыл, я же обещал тебе гастрономический оргазм, – Архангельский протягивает руку на заднее сиденье, а затем кладет пакет мне на ноги.

И все-таки не галлюцинации. В пакете оказалось две шавермы. Ну все, это контрольный в голову.

– Да что сейчас-то не так? Сама же говорила, что любишь ее, – он еще и слушает, что ему говорят. Шикарно.

– Все так, мне просто стринги в задницу впились. Не очень комфортно, – вполне серьезно произношу я, ерзая на сиденье. Трусы и правда жуть какие неудобные, но еда однозначно подсластит мои вынужденные мучения.

Не припомню, когда ела такую вкусную шаверму. Кажется, от удовольствия у меня потекли сопли. Да и пофиг. Как ни странно, при Архангельском быть собой не стыдно.

– Стринги? А не ты ли говорила, что не носишь их? Для кого ты вообще так вырядилась в такой мороз? – ну наконец-то. А про Сашу, когда спросишь, не любитель решать конфликты кулаками?

– Пришлось надеть и потрахаться с режиссером, чтобы получить роль в еще одной рекламе. Чего ни сделаешь, чтобы засветиться на экране, – невозмутимо произношу я, откусывая очередной кусок шавермы. Да, нарываюсь. И да, намеренно. Потому что мне не нравится такой спокойный, вдобавок признающий свою вину Архангельский.

Если он вдруг решит пересмотреть камеры, то точно увидит, что я оставалась дольше положенного, делая вид, что выдраиваю его хоромы. По факту, я просто ждала, пока он соизволит приехать. Показывать ему свою заинтересованность в нем на данном этапе – это конкретное фиаско.

«А говорить, что трахалась с режиссером нормально?» – шепчет голос разума. Дебилка. Мельком взглянула на Архангельского. Про «трахаться с режиссером» он мне, ясное дело, не поверил, как и не воспринял Сашу как моего ухажера. Никаких тебе мордобоев и скандалов. Не на того напала, Наталь Санна.

– Я пошутила. Это одежда для рекламы. А стринги для того, чтобы не было видно очертания трусов на платье. Мужик, который там главный, скорее всего, принял мою радость об окончании съемки, за влюбленность в сей наряд. Пристал как банный лист, мол оставляй шмотки себе. Типа сделай приятно другим и себе. Ну не отказываться же, – Архангельский как-то странно на меня взглянул, чуть нахмурив брови. То ли не поверил, то ли усомнился. – Ну что? Я не вру. Подожди, а как ты узнал, где у меня съемки и когда меня забирать?

– Ты блондинку-то не включай. Тебя в первый день кто из моего дома отвозил на съемки?

– Твой водитель. Ясно. А куда мы едем?

– В райский уголок. Далеко и надолго. Ну а если быть точнее – на три дня, не включая сегодняшний вечер.

– Ты обалдел? Мы так не договаривались. Да и я вещи не взяла.

– Ну я же тебе предлагал два пути разрешения нашей ситуации. Ты выбрала второй. Кстати, я только сейчас понял, что у меня что-то в спине хрустнуло, пока я нес тебя. Ты мне массаж должна.

– Бегу и падаю. Слушай, это несерьезно, ну реально. У меня вообще-то дела.

– Какие? Шастать в проблядушном наряде по улице и садиться в машину к мужикам? – ну наконец-то!

– К мужику. Причем хорошо знакомому прекрасному мужику. Я давно знаю Сашу, он классн…

– Не старайся, – резко прерывает меня, не дав договорить.

– Что?

– Вызвать во мне ревность, – ухмыльнувшись произносит Слава. И опять эта его долбаная улыбка, из-за которой у меня вся живность слетается в животе. Бабочки нервно курят в стороне.

– И не думала. Я такой банальщиной не занимаюсь. Ты меня сам прервал, я всего лишь хотела сказать, что я давным-давно знаю Сашу, он хороший знакомый моего брата. А так Миша не смог меня забрать, и попросил приехать его, – дебилка. Надо было намекнуть на то, что он давно в меня влюблен.

– Вот удивительная ты девушка, Наташка. Могла сказать что-то более цепляющее, например: Сашка классный и давно в меня втюрился, но мой брат не разрешает нам встречаться. Но Санек не оставляет попыток добиться моего расположения и трахнуть меня во всех мыслимых и немыслимых позах, вот и решил меня подвезти, – жаль. Очень жаль, что у меня нет ни молотка, ни гвоздей.

– Ты тоже удивительный мужик, Славик. Взял и извинился, не дав мне повода забить тысячу гвоздей в твои предпенсионные кубики.

– О, Натаха проснулась. Скучал по тебе, дорогуля, – ну круто. Сейчас я уже почти проглатываю «Наташку» и «Натаху», а что дальше? Тотальное попадалово. Может, и правильно поступал мой брат, не влюбляясь ни в кого. – Куда?! – слышу громкий возглас Архангельского, когда я собираюсь откусить вторую шаверму.

– Э-э-э… в рот.

– А в нос не хочешь?

– В смысле?

– То есть тебя не смущает, что нас двое?

– И?

– Вторая шаверма для кого?

– Для растущего организма. То есть для меня, – молчит. И вроде максимально серьезный, но чувствую, что хочет улыбнуться. – Ясно, вторая – для твоего уже переросшего. Ну так, тебе для справки. Я по три штуки ем.

– Так, для справки, там лук и чеснок, – парирует в ответ. – Вонять, так вдвоем. Дай хоть откушу, – нехотя протягиваю ему шаверму, и он… кусает. Точнее, откусывает половину!

– Выдающийся у вас рот, Вячеслав Викторович. Откусить всю курицу и оставить мне соус с ошметками – это прям мощно.

Тщательно прожевав, он поворачивается ко мне и снова откусывает шаверму. Ну, круто.

– Вот теперь остались ошметки курицы. Доедай, – улыбаясь, произносит Слава. – Вкусно, – смотрю на остатки лаваша в руке и желание размазать соус по его щетинистой морде превалирует над здравым смыслом. Ну и ладно, что он мне за это сделает?

– Только посмей. Я тебе жопу потом отобью, – угрожающе цедит Слава. Да, блин, как он это делает? Теперь я еще больше хочу это сделать и вывести его на эмоции. Да, детство в одном месте по-прежнему играет. Выждав лучший момент, когда Архангельский повернулся в мою сторону, я резко подношу остатки шавермы к его губам и с удовольствием размазываю соус. Самое удивительное, что он не сопротивляется.