Наваждение - Волчок Ирина

– А может быть, мне можно? Пойду спрошу…

Но тут вернулся хозяин с чайником, подносом с бутербродами, тарелками и бокалами. Сандро вскочил, стал помогать ему устраивать все это на столе и выкладывать на тарелки то, что они привезли.

– Вина не надо, – предупредил художник, заметив, что Сандро собирается открыть бутылку. – Нам еще работать.

– А можно мне сейчас посмотреть? – все же не выдержал Сандро.

– Терпение, молодой человек, – сказал художник. – Вы умеете терпеть?

– Не умею, – признался Сандро.

Они сидели за домом на террасе в уютной тишине, неторопливо пили чай, отдыхали, и Рита думала, что, наверное, это самые хорошие минуты за все время этой затеи с портретом. Сандро, кажется, не терпелось посмотреть, что там получилось, но он молчал. Художник тоже почти все время молчал, задумчиво рассматривая Риту – точно так же, как рассматривал, когда рисовал. Через полчаса он будто очнулся, стал снова разговорчивым и приветливым, весело скомандовал:

– Ну, за работу, барышня. Вы тоже можете к нам присоединиться, молодой человек, теперь уже можно.

Все снова вернулись в мастерскую. Рита забралась на свой высокий насест. Она, в отличие от Сандро, специально не стала глядеть на рисунок. Сандро застыл на месте, неотрывно глядя на портрет, в его глазах был откровенный восторг и почему-то удивление. Ну, значит все хорошо, значит понравилось. Художник продолжал свою работу. Все снова затихли.

– Вы можете уже встать, – разрешил Рите художник, когда она опять уже с трудом терпела боль во всем теле. Она с облегчением поднялась, шагнула с подиума и взглянула через плечо художника на мольберт. В первый момент ей показалось, что на нее смотрит совсем чужое, жесткое, но очень красивое лицо. Чёткая линия подбородка, выразительные глаза, хрупкие плечи, тонкая рука с браслетом. Не она. Совсем не похожа на себя. Только браслет ее, остальное все чужое.

Она поймала взгляд Сандро. А вот ему, кажется, понравилось. Это что же, он действительно видит ее вот такой? Художник продолжал работать. Рита продолжала молчать. Вот эта незнакомка на портрете ей не нравилась. Красивая, да, и нарисовано мастерски. Но не она. Вышла на террасу, нашла в сумочке зеркальце, с некоторой опаской заглянула в него. В зеркале была она, привычная и обычная, только растерянная. Устроилась в кресле, налила себе чашку уже остывшего чая. Попыталась вспомнить, похожа ли она на этот портрет хоть на одной своей фотографии. Не вспомнила. Решила: ладно, пусть – художник так видит. Хорошо хоть, что шарж не нарисовал.

Через несколько минут на террасу вышел Сандро, очень довольным голосом сказал без малейших признаков вопроса:

– Марго, тебе портрет понравился.

– А тебе? – спросила она.

– Мне очень понравился! – почти восторженно ответил он.

– Ну, и мне понравился, – вздохнула Рита. Сандро, кажется, этого вздоха не заметил.

– Я знал, что тебе понравится! – самоуверенно заявил он. – Зря ты против была. Надо будет потом еще заказать, большой, маслом… Как это я раньше не догадался? Ну, в следующий раз как приедешь – так прямо сразу и позировать, да? Надо заранее с художником договориться…

Он торопливо скрылся в доме, а Рита осталась, с раздражением представляя, как будет сидеть часами каждый день, несколько дней подряд, позируя для портрета маслом. И опять получится не она, а какая-то шемаханская царица. Ну да, шемаханские царицы мужикам нравятся больше, чем обычные женщины. Вот Сандро насмотрится на портрет, а потом вдруг сравнит его с оригиналом…

Санро и художник вышли из дома, о чем-то оживленно разговаривая. Сели за стол рядом, выложили перед ней две папки. Оказывается, кроме основного портрета тушью было еще несколько небольших карандашных рисунков. Вот эти рисунки Рите очень понравились, на них она себя узнала. На одном из рисунков был ее браслет. Рита пришла в восторг и не сдержалась:

– Вот это – для меня!

– Вообще-то это все для вас, – сказал художник. – Себе я пару набросков оставил, потом еще над ними поработаю. Потом напишу ваш портрет маслом, барышня, если вы не против.

– Я не против, – не очень уверенно ответила Рита.

Она вдруг подумала, что совсем не представляет, что будет потом. Опять какое-то тревожное предчувствие… Нет, не надо обращать на это внимания, она уже сто раз говорила себе, что жизнь – это здесь и сейчас. Здесь и сейчас всё хорошо, Сандро откровенно доволен работой художника, и художник доволен своей работой, и даже она сама уже перестала жалеть, что согласилась на портрет. Не может быть, что этот портрет как-то связан с ее плохим предчувствием.

В машине Рита молчала и все время думала, откуда взялось ее тревожное предчувствие. Сандро сначала улыбался, искоса поглядывая на нее, потом улыбаться перестал, нахмурился и наконец не выдержал:

– Марго, ты чем-то недовольна?

– Устала просто, – неохотно буркнула Рита. – А ты всем доволен?

– Да! – радостно сказал Сандро. – Очень доволен. Даже, можно сказать, счастлив. Спасибо, что ты в конце концов согласилась позировать. Теперь ты всегда со мной будешь, даже если не рядом, то хоть портретом. Понимаешь?

– Да, ты уже говорил… – Рита невесело усмехнулась. – Надо было твой портрет заказать. Для меня. Чтобы, когда тебя рядом нет… Когда вы с Вахтангом собираетесь уезжать?

Сандро помрачнел, помолчал, хмуро сказал:

– Я не знаю. Это не от меня зависит. Может быть, удастся еще побыть. Если что-то срочное, то нам сообщат.

До самого города они оба молчали. Неясное тревожное предчувствие так и не оставляло Риту, и стало проходить только тогда, когда они въехали в уже вечерний город, в легкие сумерки, расцвеченные огнями, витринами, окнами домов. Любимый город. У нее даже сердце щемило от мысли, что придется расставаться с ним. О расставании с Сандро она старалась не думать. Он ведь предупредил ее, что расставание может произойти в любой момент, и она думала, что готова к этому. Но не сейчас. Не сегодня. Сегодня слишком хорошо, чтобы думать об этом.

– Марго, где мы будем ужинать? – прервал ее не очень веселые мысли Сандро. – Жаль, для твоего любимого ресторана в Дагомысе уже поздно. Давай в наш ресторанчик на набережной заедем, может быть, еще открыт. Надеюсь, нас хотя бы чем-то покормят, тем более что мы там уже постоянные клиенты.

Наверное, их действительно там запомнили. Знакомый официант виноватым голосом сказал, что кухня уже заканчивает работу, из готового мало чего осталось, но то, что осталось, можно подогреть, остудить, порезать, так что голодными они не уйдут.

– Ну, давайте то, что осталось, – согласился Сандро. – И чего-нибудь горячего обязательно. И бутылку вина.

Они неторопливо ужинали, пили «за нас с тобой», за удачный сегодняшний день, за прекрасный портрет Риты, который теперь всегда будет с Сандро… Рита не могла отделаться от мысли, что это их прощальный ужин. Грустила, смотрела в тарелку, молча кивала, услышав очередной тост, поднимала бокал и, не сделав ни глотка, ставила на стол. Сандро, наконец, не выдержал ее молчания, стал быстро говорить, что и сам очень не хочет уезжать, что они с Вахтангом стараются контролировать ситуацию в бизнесе даже отсюда, из отпуска, но долго отсутствовать не могут, всякое может случиться, и хорошо, если их вовремя предупредят, и тогда придется немедленно ехать, обстоятельства сильнее него, и не навсегда же они с Марго расстаются! Она не должна сердиться! Она же умная, она должна понять…

– Да я понимаю, – прервала Рита его торопливые объяснения. – Я же тебя ни в чем не виню. У каждого человека могут случиться обстоятельства, которые сильнее него. Я не сержусь. Просто показалось, что это наш прощальный ужин.

– Нет… – Сандро выглядел почти испуганным. – Нет, не надо так думать. Не грусти, Марго. Даже если скоро уеду, то потом мы все равно встретимся, правда? У нас будет еще много времени, поверь мне.

Рита опять молча кивнула, взяла свой почти полный бокал и наконец отпила из него несколько глотков. Она никак не могла представить, когда и сколько времени у них будет. Хорошо бы напиться так, чтобы заглушить это проклятое тревожное предчувствие. Но сухим вином так напиться невозможно. Ну, и нечего пытаться.