Капризная вдова - Валери Кинг

Она повернулась и не спеша, с достоинством направилась к двери.

Генриетта начала считать шаги, но, когда дошла до семи, мистер Хантспил вскочил, опрокинув стул, и опрометью кинулся вслед за невестой. Бросившись перед ней на колени, он судорожно вцепился в нее обеими руками и выпалил, что готов на все, только бы обожаемая Арабелла его не покидала, ведь он без Арабеллы с ее золотым характером как без рук!

Она благосклонно выслушала покаянную речь, ласково поглаживая его руку.

Генриетта деликатно выскользнула из комнаты и, отпустив изнывавшую от любопытства прислугу, осталась ждать Арабеллу в коридоре.

Не прошло и пяти минут, как та вышла. На лице ее было написано умиротворение. Она сказала, что Хантспил уже подписывает чек для матери именно на ту сумму, которую назвала Генриетта.

– Ты вела себя очень смело, Арабелла! – внимательно глядя на нее, сказала старшая сестра. – Я и не знала, что ты можешь быть такой решительной!

Одернув платье, Арабелла направилась к лестнице, попросив Генриетту подняться вместе с ней наверх. Она посоветовала старшей сестре до конца дня не показываться Хантспилу на глаза.

– О, с радостью, дорогая! – рассмеялась Генриетта. – Похоже, я не отношусь к числу его любимиц!

Бросив на нее пристальный взгляд, Арабелла едва заметно улыбнулась. Когда они остановились у лестницы, Арабелла наклонилась к сестре и прошептала:

– Спасибо, Генри! До сегодняшнего утра я с ужасом думала, что мне всю жизнь придется терпеть его самодурство. Но благодаря твоей стойкости я поняла: за то, что мне дорого, надо бороться! Я больше его не боюсь!

– Но ради семьи ты поставила на карту свое будущее! – воскликнула Генриетта. – Представляешь, что было бы, не останови он тебя в последний момент?

Арабелла задумалась на мгновение, потом покачала головой.

– Я знала, что он за мной побежит. Видишь ли, он любит порисоваться, но при этом ужасно боится публичных скандалов. Отказ невесты в день свадьбы – что может быть позорнее? – Она снова задумалась, потом продолжала: – Я боялась его гнева больше всего на свете, но теперь, – она улыбнулась и потянула Генриетту за собой вверх по лестнице, – теперь я отлично знаю, как добиться своего. Ведь Хантспил, по сути, просто большой ребенок, испорченный плохим воспитанием, верно?

– Абсолютно! – согласилась Генриетта. – А хочешь знать, что я думаю о тебе?

Арабелла удивленно подняла брови.

– Я думаю, ты очень добрая, но скрываешь это даже от самой себя! – Румянец, мгновенно заливший щеки сестры, убедительнее всяких слов доказывал, что Генриетта права. Когда они поднялись наверх, к остальным сестрам, Генриетта, не жалея красок, расписала триумф Арабеллы. И бедная девушка, уверенная, что близкие в лучшем случае лишь ценят ее за хладнокровие и благоразумие, вновь сполна насладилась их восхищением и любовью.

21

– Господи, как я счастлива! – воскликнула миссис Литон, падая в обитое желтым дамастом кресло возле кровати. В одной руке у нее был банковский чек, в другой – письмо от лорда Эннерсли, который выражал надежду видеть ее с четырьмя незамужними дочерьми в своем лондонском доме, где они, если пожелают, могут гостить до конца светского сезона, то есть до июля, когда в Лондоне находится королевская семья и высший свет.

– Невероятное везение: два месяца в Лондоне и три тысячи фунтов ренты! О, мои дорогие девочки, мы спасены! По словам Эннерсли, нас приглашает его сестра Августа, которую я никогда не видела, но я уверена – это все он, Чарльз! Ах, он само великодушие и благородство! – просияв, миссис Литон прижала письмо к груди и глубоко вздохнула.

Как всегда, чрезмерно восторженная, она уверилась, что Эннерсли пригласил их исключительно по доброте душевной, Генриетта же подозревала, что им руководили не только бескорыстие и доброта. Как бы там ни было, от ее внимания не укрылось, что миссис Литон не осталась равнодушной к зрелому обаянию виконта. К чему это приведет, можно было только гадать.

В тот же день после полудня состоялось бракосочетание Арабеллы и Хантспила. После краткой церемонии, на которой присутствовали только самые близкие, и положенных по такому случаю объятий и слез, молодые вышли из приходской церкви, и средняя дочь миссис Литон, спрятав свои аккуратные косички под скромную шляпку, уселась в лаковую коляску мужа, чтобы отправиться навстречу судьбе. Форейтор щелкнул кнутом, и, прежде чем дамы семейства Литон успели промокнуть глаза и убрать платочки в ридикюли, мистер и миссис Руперт Хантспил скрылись из виду.

Через пять дней, в среду, миссис Литон с четырьмя дочерьми переступила порог дома виконта Эннерсли на Гросвенор-сквер, в центре Лондона, и предстала перед Августой Джейн Брэндиш – прекрасно одетой высокой женщиной неопределенного возраста, с гладкой молодой кожей, странно контрастировавшей с седыми волосами, и голубыми, как у сестры, леди Рамсден, глазами, но не колючими, а лучившимися добротой. Голос у хозяйки был приятный, и держалась она, к удовольствию Генриетты, без снобизма, с располагающей простотой. Виконтесса Брэндиш встретила всех их с таким искренним дружелюбием, что они сразу почувствовали себя как дома.

– Я уже давно хотела пригласить кого-нибудь на сезон, – воскликнула она, обводя приветливым взглядом приехавших дам. – Вы – самая очаровательная семья из всех, какие я знаю! Чарльз поступил правильно, направив вас ко мне. А это, должно быть, Энджел? – спросила она, задержав взгляд на Красавице. – Милочка, перед вашей красотой не устоит никто! Впрочем, вы все прелестны, юные леди! Уверена, через неделю-другую у вас появится столько поклонников, что на Гросвенор-сквер яблоку негде будет упасть! – любезно кивнула она трем старшим дочерям миссис Литон.

– Терпеть не могу поклонников! – вскричала Бетси.

– Это естественно в твоем возрасте, – согласилась Августа. – Когда мне было двенадцать, я тоже не хотела иметь поклонников. Правду сказать, время шло, а мое отношение к ним почему-то так и не изменилось.

– Мое тоже не изменится! – пылко воскликнула девочка. – Я, когда вырасту, поеду в Ливан и Грецию на раскопки древних руин!

– Очень благородная мечта, дитя мое! Пусть она исполнится, как и другие твои желания! – ласково ответила виконтесса и обратилась к матери семейства: – Надеюсь, вы меня простите, миссис Литон…

– О, прошу вас, просто Лавиния! Так называет меня Чарльз, вдобавок вы открыли перед нами двери своего дома – нам нет смысла чиниться!

– Прелестное имя! Видите ли, я сказала друзьям, что вы моя старая знакомая, которую стечение обстоятельств вновь привело ко мне в Лондон через пятнадцать лет разлуки. Надеюсь, вы не сочтете это слишком смелым с моей стороны.