Первый еретик - Аарон Дембски-Боуден

-Нетрудно понять, почему они пришли сюда, если понимать их веру, - сказал капеллан.

- Вера- это выдумка, - фыркнул Вендата.

За свою жизнь Аргел Тал никогда не делал ставок – это противоречило монашеским порядкам Легиона и показывало тягу к мирским богатствам, бесполезным для любого воина с чистым сердцем. Но он бы с уверенностью побился об заклад, что наиболее часто Вендата произносил именно слова: «Вера – это выдумка».

- Для разных созданий вера означает разное, - произнес Аргел Тал. Это был слабая попытка разрушить противостояние, намечавшееся между двумя его спутниками, и она провалилась, как он и предполагал.

- Вера – это выдумка, - повторил Вендата, но Ксафен продолжил, распаляя невольных слушателей.

- Из-за веры эти люди пришли сюда. Из-за нее их храм расположен тут. Звезды находятся на нужных местах относительно этого места, и они верят, что это помогает в ритуалах. Созвездия отмечают в небе жилища богов.

- Языческое колдовство, - еще раз сказал Вендата, начиная раздражаться.

- Знаешь, доимперская Колхида была такой же, - не отставал Ксафен. – Эти обряды мало отличаются от тех, которые проводили поколения до прибытия Лоргара. Колхидцы всегда придавали звездам большое значение.

Вендата покачал головой.

- Не добавляй бессмысленные суеверия к прочим моим поводам для недовольства тобой, капеллан.

- Не сейчас, Вен, - Аргел Тал был не расположен выслушивать очередной спор этих двоих о природе человеческой души и вреде религии. – Прошу тебя, не сейчас.

За последние три года Аргел Тал понемногу сближался с Кустодес, часто упражняясь с ними в бое на мечах в тренировочных клетках. Ксафену же, казалось, доставляет злое удовольствие дразнить их при любом удобном случае. Философские споры всегда заканчивались тем, что Вендата или Аквилон уходили из комнаты, чтобы не ударить капеллана. Ксафен считал такие моменты собственными достижениями и хихикал, словно старик, над происходящим.

- Если звезды столь ценны для них, - проскрипел голос Вендаты из динамиков шлема, - почему же они тогда прячутся под землей?

- Почему бы тебе сегодня не спросить прямо у них? - улыбнулся Ксафен.

Трое продолжали идти, и на несколько благословенных мгновений воцарилась тишина.

- Я слышу песнопения, - вздохнул кустодий. – Во имя Императора, это безумие.

Аргел Тал тоже слышал. Уровни под ними уходили глубоко в недра земли, но плотный камень проводил звук с невероятной легкостью. Идущий по храмовым пещерам в любое время дня и ночи слышал смех, шаги, молитвы и рыдания.

На одном из нижних уровней проводился обряд.

- Я видел, как вы неделями не выпускали из рук пергамент и общались с кадианцами на их лопочущем языке.

- Это колхидский, - рассеянно отозвался Аргел Тал, проводя пальцами перчатки по угольному изображению, напоминавшему примарха. Рисунок был грубым, но видна была фигура в рясе, стоящая возле другой фигуры, одетой в кольчугу и лишенной одного глаза. Они стояли на вершине башни посреди поля тенистых цветов.

Это было не первое подобное изображение, попадавшееся Аргел Талу, но они все еще неизменно привлекали его внимание. Многочисленные высадившиеся слуги с флота получили указания исследовать пещеры Кадии и сохранить пикты всех встреченных рисунков.

- Так ваш Легион раскаивается в том, что подвел Императора? – спросил Вендата. – После стольких завоеваний я, уж было, начал воспринимать вас в новом свете. Монархия была грехом прошлого. Даже Аквилон считал так. А теперь мы приходим сюда, и все вскрывается, когда вы начинаете тараторить с этими тварями на их дикарском наречии.

- Это колхидский, - сказал Аргел Тал, отказываясь ввязываться в перепалку.

- Может, я и не силен в вашем монотонном языке, - продолжал Вендата, - но я знаю достаточно. То, что срывается с губ кадианцев – это не колхидский. Как и эти надписи. Они ничего не значат. В них даже нет протоготических корней.

- Это колхидский, - еще раз повторил Аргел Тал. – Древний, но колхидский.

Вендата перестал спорить. Аквилон уже получил сообщение и спустился на поверхность, чтобы лично все увидеть. Командир Кустодес знал колхидский, но запутался в надписях так же, как Вендата. Когнитивные сервиторы, спущенные с орбиты, столкнулись с теми же проблемами – ни один лингвистический декодер не мог вычленить смысл рунической письменности.

- Возможно, - предположил Ксафен, - наш Легион избран. Только те, в ком течет кровь Лоргара Аврелиана, могут читать и говорить на этом святейшем языке.

- Тебе бы этого хотелось, не так ли? – огрызнулся Вендата.

В ответ Ксафен лишь улыбнулся.

Настроение кустодия было испорчено неспособностью разобрать мазню на стенах этих пещер.

- Что тут написано? – указал он наугад на один из стихов, написанных на неровной поверхности камня.

Аргел Тал взглянул на надпись, обнаружив в ней больше поэзии, чем можно было бы ожидать: простой, больше похожей на неуклюжую лирику, чем на возвышенный псалм. Судя по кадианским «говорящим с богами», это была работа шамана, одурманенного галлюциногенами, выплеснувшего поток своего сознания на стену святилища.

…мы прославляем тех, кто внемлет.

Пусть обратят они на нас свой взор,

Одарят нас благословенной болью,

Чтобы галактику окрасить красной кровью

И чтобы утолить голод богов.

- Просто еще одни плохие стихи, - сказал он Вендате.

- Я не понимаю ни слова.

- Чрезвычайно бездарно, - добавил с улыбкой Ксафен. – Ты не пропустил никаких откровений продвинутой культуры.

- Тебя не волнует, что я не могу это прочесть? – настаивал кустодий.

- Мне нечего тебе ответить, - огрызнулся Аргел Тал. – Это бредовые надписи давно умершего шамана. Они связаны с верой кадианцев в других богов, но смысл ускользает от меня так же, как и от тебя. Мне неизвестно ничего более.

- Аргел Тал, разве было недостаточно недель, проведенных с дикарями в их палаточном городе? Теперь мы еще должны посетить ложное богослужение невежественных варваров?

- У меня от тебя голова разболелась, Вен, - произнес Аргел Тал, едва слушая его. На ретинальном дисплее отображался счетчик времени с момента последнего сна. Уже больше четырех дней. Встречи с кадианцами занимали массу времени, Несущие Слово сосредоточенно изучали людские писания и обсуждали связь их верований со Старыми Путями Колхиды. Лоргар и капелланы приняли на себя большую часть посольских и исследовательских обязанностей, но Аргел Тал обнаружил, что множество вождей племен желают его внимания и занимают его время.

- Признаться, - проговорил Вендата, - я надеялся, что Легион избежит сегодняшней… глупости.

- Примарх распорядился, чтобы мы присутствовали, - ответил Ксафен. – Поэтому мы будем там.

Чем дальше трое воинов спускались по грубо вырубленным в камне ступеням, тем четче становился звук далеких барабанов.

- Ты согласился смотреть, как эти выродки проводят обряд, даже не зная, что у них на уме.

- Я знаю, что, - Ксафен указал на стены. – Оно написано повсюду, доступно каждому.

Прежде, чем Вендата успел ответить, капеллан добавил то, чего Аргел Тал еще не слыхал.

- Кадианцы пообещали дать нам ответ этой ночью.

- Какой ответ? – разом спросили кустодий и капитан.

- Что же выкрикивало имя примарха в шторм.

Аргел Тал сжал кулак, но в жесте было мало злости. Казалось, его успокаивает созерцание игры и естественного, биологического единства работы мышц и костей пальцев.

- Деймос, – сказал он. – Было нелегко видеть его смерть.

Перо примарха перестало шуршать по пергаменту.

- Ты скорбишь по нему?

- Скорбел когда-то, сир. Но для меня он мертв уже более полугода. То, что я увидел, сделало все предшествующие впечатления мелкими и незначительными.

- Ты снова рычишь.

Аргел Тал утвердительно фыркнул, но не проявил желания говорить об этом.

- Посвящение, - произнес он вместо этого.

Капитан был застигнут врасплох, когда вошел в главную пещеру. Застигнут врасплох, а вовсе не впечатлен.

Пещера была обширных размеров и, принимая во внимание, что кадианские технологии находились примерно на уровне давно забытого каменного века Терры, вероятно, ушли годы на то, чтобы вырубить подземную камеру и покрыть ее стены и пол рисунками, символами и стихами.

Подземная река стремительно неслась под десятками выгнутых каменных мостиков. Закругленные стены освещались дымящими факелами, отбрасывавшими мириады теней, с безумной энергией танцевавших под бой барабанов.

Мостики сходились к центральному островку. На нем находилась Ингефель, обнаженная и залитая светом пламени. На ее бледной коже извивались руны. На краткий миг вытатуированные на ее теле символы приковали к себе взгляд Аргел Тала. Он мгновенно узнал их, каждый знак был стилизованным изображением созвездия с ночного неба Колхиды. Нарисованное синей тушью Зазубренное Солнце окружало пупок девушки.