Первый еретик - Аарон Дембски-Боуден

Дикарка указала на равнину, словно та заключала в себе весь мир. Более того, она указала на изуродованную варпом пустоту над ними.

- А этот мир, - развела она раскрашенные руки щедрым жестом, - Кадия.

Такой первый контакт можно было назвать уникальным.

Никогда раньше имперцев не ожидали подобным образом. Никогда раньше их не встречала примитивная культура, которая не просто приветствовала их, но еще и не выказывала страха перед огромными закованными в доспехи воинами, ходившими среди них. «Громовой ястреб» вызвал некоторое любопытство, хотя примарх и предупредил Ингефель, что орудия машины активированы и управляются сервиторами Легиона, которые откроют огонь, если кадианцы подойдут слишком близко.

Ингефель отогнала любопытных от десантно-штурмового корабля Несущих Слово. Она изъяснялась быстро и вычурно, щедро пронизывая каждое предложение ненужными словами. Только обращаясь к Лоргару и его свите, она, казалось, оставляет от языка одну сердцевину для краткости и ясности, явно говоря скорее по-колхидски, чем по-кадиански.

Лоргар прервал рассказ сына обеспокоенным взглядом.

- Ты взрыкиваешь, когда говоришь.

- Я не нарочно, сир.

- Я знаю. Твой голос разделен подобно твоей душе. Я вижу это своим психическим чувством – на меня смотрят два лица, четыре глаза и две улыбки. Никто не узнает об этом, кроме, разве что, моего брата Магнуса. Но чтобы понять истину, достаточно просто вслушаться. Уши смертных узнают о твоем несчастье, Аргел Тал. Тебе следует научиться скрывать его тщательнее.

Капитан замешкался.

- Я был уверен, что буду уничтожен, как только расскажу вам все это.

- Это возможно, сын мой. Но мне не доставит ни малейшего удовольствия зрелище твоей смерти.

- Будет ли Зазубренное Солнце вычеркнуто из архивов Легиона?

Перед ответом Лоргар рассыпал по пергаменту чистый мелкий песок, подсушивая чернила, которыми он записал последние слова.

- Почему ты спрашиваешь?

- Потому, что некогда триста воинов были верны, а теперь в живых осталась едва ли сотня. Из трех рот сохранилась одна целая. Деймос мертв, убит на Кадии. Сотня наших братьев пропала в шторме, их забрал варп вместе со «Щитом Скаруса». И вот теперь моя рота возвращается разбитой и… изменившейся.

- Зазубренное Солнце всегда будет уроком для Легиона, - произнес Лоргар, - вне зависимости от того, чем кончится Паломничество. Есть вещи, о которых никогда нельзя забывать.

Аргел Тал вздохнул. В звуке вдоха сквозил шепчущий звук. Нечто смеялось.

- Я не хочу говорить о Кадии, сир. Вы и так знаете все, что мне известно о произошедшем на поверхности. Ночи, проведенные в беседах с Ингефель и старейшинами племен. Сравнение наших звездных карт с их примитивными изображениями небес. Их рисунки Ока Ужаса и то, насколько кадианские изображения шторма совпадали со свитками нашей Старой Веры, - Аргел Тал усмехнулся, в звуке не было ни малейшего веселья. – Как будто нам были нужны еще доказательства.

Лоргар внимательно рассматривал его.

- Что такое, сир?

- Шторм, опустошающий этот субсектор. Ты назвал его «Оком Ужаса».

Аргел Тал замер.

- Что… Да. Придет время, когда его будут называть так. Когда оно шире распахнется в пустоте, когда дрожащий Империум будет видеть в нем ад этой галактики. Драматичное имя, данное плывущими в пустоте величайшей загадке глубин. Его внесут в карты и оцифруют для картографических баз данных. Человечество наделит его этим именем так же, как дети дают имена своим примитивным страхам.

- Аргел Тал.

Сир?

- Кто говорит со мной? Это не твой голос.

Капитан открыл глаза. Он не мог припомнить, чтобы закрывал их.

- У него нет имени.

Лоргар помедлил с ответом.

- Я думаю, что есть. У него есть личность, такая же сильная, как твоя. Но оно дремлет. Я чувствую, как оно рассеяно внутри тебя. Твое тело приняло его в свои клетки, будто… - тут он снова замолчал. Аргел Тал часто задумывался, каково это – видеть жизнь на всех возможных уровнях, даже на генетическом – жизнь и смерть миллиардов едва различимых клеток. Обладали ли этой способностью все примархи? Или только его? Он не знал ответа.

- Простите, сир, - обратился он к Лоргару. – Я буду держать глаза открытыми.

Дыхание Лоргара участилось. Ни один человек без аугметики не смог бы заметить перемену в сердцебиении примарха, но чувства Аргел Тала превосходили человеческие во много раз. На самом деле, теперь они превосходили даже возможности Астартес. Он мог расслышать, как едва слышно поскрипывают от напряжения металлические стены камеры. Дыхание стражи по ту сторону закрытой двери. Стремительный шепот лапок насекомого в вентиляционной шахте.

Он замечал за собой эту чуткость и раньше, на борту «Песни Орфея» за время семимесячного дрейфа в попытках покинуть Око. Ощущение приходило много раз, но сильнее всего в моменты, когда он утолял жажду кровью братьев.

- Я вижу, как в тебе борются две души, и жестокость в твоих глазах. Хотел бы я знать, - признался примарх, - благословлен ли ты или проклят.

Аргел Тал рыкнул, обнажив многочисленные зубы. Улыбка принадлежала не ему.

- Разница между богами и демонами главным образом зависит от стороны, на которой вы находитесь.

Лоргар записал его слова.

- Расскажи мне о последней ночи на Кадии, - сказал он. – После религиозных споров и собраний племен. Меня не интересуют недели изучения и обрядов в нашу честь. База данных флота забита свидетельствами того, что этот мир, подобно множеству других, имеет общее со Старой Верой.

Аргел Тал облизнул зубы. Это все еще была не его улыбка.

- Нет никого ближе.

- Да. Никого ближе, чем Кадия.

- Что ты хочешь знать, Лоргар?

Примарх остановился, услышав собственное имя, произнесенное сыном столь обыденно и неуважительно.

-Кто ты? – спросил он, не испытывая страха или тревоги, но ощущая себя не вполне уютно.

- Мы. Мы – Аргел Тал. Я. Я – Аргел Тал.

- Ты говоришь двумя голосами.

- Я – Аргел Тал, - проговорил капитан, стиснув зубы. Спрашивайте, о чем хотите, сир. Мне нечего скрывать.

- Последняя ночь на Кадии, – сказал Лоргар. – Ночь, когда Ингефель обрела святость.

- Это языческое колдовство, - сказал Вендата.

- Я не верю в колдовство, - ответил Аргел Тал. – И тебе не советую.

Их голоса гулко отдавались в храмовом помещении, представлявшим собой не более, чем грубо вытесанную комнату в лабиринте подземных пещер. Лишенный построек на поверхности Кадии, Храм Ока был куда менее величественен, чем можно было бы подумать по названию. Под северными равнинами, где совершил высадку Легион, пещеры и подземные реки образовали естественную часовню.

- Этот мир просто рай, - заметил Вендата. – Трудно поверить, что так много племен поселилось в этих мертвых пустошах.

Аргел Тал уже слышал эти слова. Вендата, наделенный простой и непоколебимой мудростью, видел снимки с орбиты так же часто, как и сам капитан. Кадия была планетой умеренных лесов, обширных лугов, обильных жизнью океанов и пахотных земель. И при всем этом здесь, в унылом уголке северного полушария, массово влачили существование среди безводных равнин кочевые племена.

Ксафен шел вместе с Аргел Талом и кустодием по вырубленному в камне коридору. Устройство храма было таким, как и следовало ожидать от дикарской цивилизации – на наклонных стенах были видны отметины от кирок и прочего инструмента землекопов – но помещения не были полностью лишены украшений. Пиктограммы и иероглифы покрывали все стены, смешиваясь с символами, угольными рисунками и высеченными знаками, мало что значившими для Вендаты.

По правде говоря, смотреть на их обилие ему было неприятно. Неровные зубчатые звезды были нарисованы повсюду, так же, как и длинные мантры на языке, лишенном смысла, хотя построение предложений явно указывало на стихи. Изображения Великого Ока, как называли кадианцы шторм наверху, также попадались регулярно.

В креплениях на стенах через неровные промежутки горели факелы из связанных палок, заволакивая каменные коридоры дымкой. Вендате случалось бывать в гораздо более приятных местах. Чума на Аквилона, назначившего его спуститься на поверхность.

-Нетрудно понять, почему они пришли сюда, если понимать их веру, - сказал капеллан.