Первое кругосветное путешествие на велосипеде. Книга первая. От Сан-Франциско до Тегерана. - Томас Стивенс

граждан — не каких-то там крестьян, которым ему не терпится влить в уши рассказ о моем путешествии. слова «Сан-Франциско, Бостон, Лондон, Париж, Вена, Пест, Белград, Константинополь, Афганистан, Индия, Хива» и т. д., которые повторяются поочередно через удивительно короткие промежутки времени, - это почти все, что способны осилить мои лингвистические способности. Дорога дается не просто, но к югу от Пакса она становится совсем тяжелой, следовательно, остановки под тенью тутовых деревьев в ожидании Игали становится совсем частыми. Крестьянство здесь очень доброжелательно и гостеприимно. Иногда, когда я останавливаюсь, чтобы подождать Игали, они спрашивают, для чего я остановился, и предлагают, не хочу ли я что-нибудь съесть или выпить. Сегодня днем, один из них, кому было любопытно посмотреть, как я преодолеваю подъем, предложил мне монету в двадцать крейцеров за демонстрацию этого.

В одной деревне крестьяне увидели, что торговка вишнями взяла с меня за товар на два крейцера больше, чем следовало. Они насели на бедную старую женщину чтобы она вернула мне эти два крейцера, хотя это совсем малость, всего лишь фартинг, и не отставали от нее, пока я не согласился взять на эти деньги дополнительную горсточку вишни.

Кроме того, что Сексард имеет репутацию производителя красного вина самого высокого качества во всей Венгрии - между прочим, немалый предмет гордости - отель и винные хозяйства здесь, поддерживают превосходную цыганскую музыкальную группу из четырнадцати человек. Гарай, лидер группы, однажды провел почти год в Америке, а после ужина группа играет со всей захватывающей сладостью венгерской музы, «Дом, милый дом», «Янки Дудл» и «Сладкие Фиалки» к моему особенному удовольствию.

Велосипедисту путешественнику невозможно проехать, через гостеприимную Венгрию, не вдохнув ее ароматов, не насладившись ее винами. Здесь нельзя наложить табу на вина, ка я это делал во Франции. Французы и венгры — совершенно разные люди. Несмотря на то, что мы наслаждались музыкой до 23:30, мы просыпаемся в шесть утра, потому что подлинная и живая венгерская музыка не может препятствовать тому, чтобы человек проснулся свежим и полным сил на следующее утро. После полудня мы въехали в Дуна Секезо, родной город Игали. Здесь мы решили остановиться на всю оставшуюся часть дня, чтобы постирать одежду, починить один из моих ботинок и подготовиться к поездке в столицу Сербии.

Дуна Секезо — место остановки пароходов на Дунае, и сегодня днем у меня есть возможность наблюдать за бандой дунайских матросов во время их обеда в полдень.

Это смуглая, дико выглядящая толпа, носящая длинные волосы, разделенные посередине, или вовсе не разделенные; к их национальному костюму добавлены яркие атрибуты, которые имеют все речные матросы во всех странах. Их еда - грубый черный хлеб и мясо, и они по очереди пьют вино из деревянной трубки, торчащей из странной бочки, на вид объемом около двух галлонов, тело которой состоит из выдолбленного бревна вместо сегментов, они поднимают бочку и пьют из трубки, как если бы они пили из пробки пивной бочки. Их черный хлеб вряд ли удовлетворит вкус Западного Мира; но, несомненно, есть несколько человек по обе стороны Атлантики, которые с готовностью превратились бы в дунайского матроса, чтобы познакомиться с этой грубой бочкой.

После купания в реке мы знакомимся с несколькими друзьями Игали, в том числе с греческим священником и его женой, выглядящей по-матерински заботливой, Игали исповедует греческую религию. Кажется, что между священниками греческой церкви и их паствой самая тесная связь. И, во время нашего визита, священник с томными глазами, толстый и весёлый, как и его такая же толстая и веселая жена и Игали, веселиться, шутят и шалят, короче, ведут себя, как три котенка на чердаке. Чем больше едешь на юг, кажется, тем приветливее и заботливее становятся люди.

В пять часов утра следующего для мы выезжаем из Дуна Секезо и к полудню приезжаем Бараньявар – колонию греческих очаков. Их женщины задрапированы в белые одежды, такие же короткие, что воскрешают в памяти воспоминания о скульптурах их религиозного культа.

Дороги сегодня разные. Есть те, которые легко проезжаются, но есть и грубые, каменистые настолько что заставляют снизить ход и ехать с большой осторожностью. Рано вечером, когда мы катимся по мосту через реку Драве, важный приток Дуная, в Eszek (видимо автор имеет в виду город Осиек), столицу Славонии, безошибочные знаки приближения дождя появляются над южным горизонтом.

Глава 7. Через Славонию и Сербию.

Редактор «Дер Драу»(Der Drau) – выходящего два раза в неделю, официального органа Славонской столицы и господин Фреунд, это два гражданина города Осиека, способные говорить на английском. Они присоединились к нам за обеденным столом и выразили надежду, что завтра будет достаточно дождливо для того, чтобы мы не отправились дальше в дорогу, и у них появится возможность показать нам окрестности Осиека и пригласить нас на обед и на ужин. Игали обладает решительной слабостью к остановкам в пути и, уходя спать, принимает их приглашение. Я надеюсь, что этого не произойдет, но утром, становится очевидно, что их обоюдное желание удовлетворено, так как, когда мы просыпаемся дождь всё ещё идёт.

Осиек – город крепость, давно утративший свою важность и военное значение. Главным образом потому, что появились новые способы ведения войн и потому, расположен город на равнинной местности. Укрепления города состоят из рвов и крепостной стены, которые строились для того, чтобы удерживать город в случае осады и штурма. Теперь же, когда главным способом ведения боя стала бомбардировка, все эти ухищрения стали бесполезны. После ужина, за нами заходит помощник редактора «Дер Драу» и сопровождает нас в городе.

Достойный помощник редактора, энергичный, разносторонний славянин, вместе с киторым мы прогуливаемся по паркам и проспектам города, которые, как представляется, составляют значительную славу Осиека. Непрерывная речь и бесконечная жестикуляция между ним и Игали потрясает воображение и оба сегодня отойдут ко сну гораздо более проставленными людьми, чем проснулись этим утром. Венгр сегодня удивительно счастлив и пребывает в самом приятном расположении духа. Я ещё вчера инстинктивно чувствовал, что он очень хотел бы, чтобы судьба решила за нас не продолжать сегодня наше путешествие. Когда разговор моих спутников затрагивает какую-то наиболее интересную тему, мне дают немецкое или французское слово, значение которого, как выяснил Игали, я понимаю. Днём мы бродили по хитросплетениям лабиринта из типового кустарника, где на огромной территории густая непроходимая растительность была рассажена и подстрижена в невероятную сеть арочных прогулочных троп, куда почти не проникает свет. Игали делает паузу, чтобы сказать