Мёртвая зона - Стивен Кинг

Джонни улыбнулся:

– Двойное зеро. Выигрыш хозяина. Помнишь? Я перехитрил «Колесо», Сара.

– Да. Ты выиграл больше пятисот долларов.

Он смотрел на нее, все еще улыбаясь, но теперь улыбка была озадаченной, почти болезненной.

– Хочешь, я повеселю тебя? Мои доктора считают, будто я выжил потому, что получил в детстве какую-то серьезную травму головы. Но я ничего так и не вспомнил. И родители тоже. Но каждый раз, думая об этом, я вспоминаю то «Колесо фортуны» и чувствую запах горелой резины.

– Может, все дело в аварии…

– Нет, не в ней. Просто «Колесо» было знаком… предупреждением… а я не понял этого.

– Не говори так, Джонни.

Джонни пожал плечами:

– А может, я просто потерял всю отпущенную мне на четыре года удачу за один вечер. Но посмотри, Сара. – Он осторожно, морщась от боли, снял одну ногу с пуфа, согнул ее, распрямил и снова водрузил на пуф. – Может, им и правда удастся собрать Шалтая-Болтая. Очнувшись после комы, я не мог ни сгибать, ни разгибать ног так, как сейчас.

– И ты способен думать, Джонни, – сказала она. – И разговаривать. Мы все считали, что ты… в общем, сам понимаешь.

– Да. Превратился в овощ.

Они снова замолчали, и в палате воцарилась неловкая, гнетущая тишина.

– А как дела у тебя? – нарочито весело спросил Джонни.

– Ну… Я вышла замуж. Ты, наверное, знаешь.

– Отец сказал мне.

– Он у тебя славный. – Сара расплакалась: – Я не могла ждать, Джонни. И мне так жаль. Доктора сказали, будто ты никогда не очнешься и будешь постепенно деградировать, пока… пока все не кончится. Но даже если бы я знала, Джонни… – Она умоляюще взглянула на него, словно рассчитывая на понимание. – Едва ли дождалась бы. Четыре с половиной года – это ужасно долго.

– Верно, это чертовски долго. Я тебе больше скажу: я попросил принести журналы за четыре года, чтобы узнать, кто умер. Трумэн. Дженис Джоплин. Джими Хендрикс. Я вспомнил, как он исполнял «Лиловый туман», и никак не мог поверить. Дэн Блокер. Мы с тобой. Будто нас и не было.

– Мне очень стыдно, Джонни, я чувствую себя такой виноватой. Но я люблю мужа, сильно люблю.

– Это – самое главное.

– Его зовут Уолт Хазлетт, и он…

– Расскажи лучше о ребенке, – попросил Джонни. – Только не обижайся, ладно?

– Он – чудо! – Сара улыбнулась. – Сейчас ему семь месяцев. Мы назвали его Денис в честь деда по отцовской линии, но сами зовем Денни.

– Привези его как-нибудь. Мне хочется посмотреть на него.

– Привезу, – пообещала Сара, и оба фальшиво улыбнулись, понимая, что этого никогда не будет. – Джонни, тебе что-нибудь нужно?

Только ты. И вернуть последние четыре с половиной года.

– Нет, – ответил он. – Ты все еще преподаешь?

– Пока да.

– По-прежнему понюхиваешь кокаин?

– Джонни, ты совсем не изменился. Все те же вечные шутки.

– Все те же вечные шутки, – согласился он, и в палате снова повисла тягостная тишина.

– Можно, я еще приду проведать тебя?

– Конечно. Было бы здорово, Сара. – Он помедлил, не желая, чтобы расставание было таким незавершенным. Но не хотел причинять боли ни ей, ни себе. – Сара, ты поступила правильно.

– Думаешь? – Она улыбнулась, но кончики ее губ задрожали. – Я часто думаю, как все жестоко… и неправильно! Ужасно неправильно! Я люблю мужа и ребенка, и когда Уолт говорит, что мы обязательно будем жить в самом красивом доме Бангора, я верю ему. Когда он говорит, что в свое время будет баллотироваться на место Билла Коэна в палате представителей, я ему тоже верю. Он говорит, что когда-нибудь президентом страны станет житель Мэна, и я почти верю этому. А придя сюда и увидев твои бедные ноги… – Она снова заплакала. – Их словно пропустили через мясорубку, и ты такой худой…

– Не надо, Сара, перестань.

– Ты такой худой, и все так неправильно и жестоко, что я не могу с этим смириться! Не хочу и не могу, потому что это неправильно!

– Наверное, так бывает в жизни, когда все идет неправильно, – ответил он. – Старый жестокий мир. Но надо жить, и приходится мириться. Ступай и будь счастлива, Сара. И если захочешь навестить меня, приходи. И приноси доску для криббиджа – мы с тобой сыграем.

– Обязательно. Извини, что расплакалась. Не удалось поддержать тебя.

– Все в порядке. – Джонни улыбнулся. – А с кокаином пора завязывать. А то отвалится нос!

Она хмыкнула.

– Ты в своем репертуаре! – Наклонившись, Сара поцеловала его в губы. – Поправляйся скорее, Джонни.

Он задумчиво смотрел на нее.

– Джонни…

– Ты не потеряла его, – сказал он. – Нет, не потеряла.

– Чего не потеряла? – удивилась Сара.

– Обручального кольца. Ты не забыла его в Монреале.

Он приложил руку ко лбу и потер лоб над правой бровью.

Его рука отбросила тень, и Сара с каким-то суеверным страхом увидела, что половина его лица светлая, а половина – темная. Она сразу вспомнила, как испугалась маски накануне того Дня всех святых. Она и Уолт провели медовый месяц в Монреале, но откуда Джонни узнал об этом? Наверное, от отца. Да, это возможно. Но о том, что она потеряла обручальное кольцо где-то в номере гостиницы, было известно только ей и Уолту. И никому больше, потому что Уолт купил ей другое еще до возвращения домой. Сара побоялась рассказать об этом даже матери.

– Откуда…

Джонни нахмурился, но тут же, улыбнувшись, убрал руку от лица.

– Оно было чуть великовато, – пояснил он. – Ты собирала вещи, помнишь, Сара? Он вышел за покупками, а ты стала укладываться. Он покупал… покупал… не знаю. Это – в мертвой зоне.

Мертвой зоне?

– Он пошел в магазин подарков и накупил кучу всякой сувенирной ерунды вроде «пукающих подушек».

– Но, Джонни, откуда тебе известно, что я поте…

– Ты укладывала вещи. Кольцо оказалось слишком велико, и ты собиралась подогнать его по размеру, когда вернешься. А пока… – Он вновь напряженно нахмурился. – Ты засунула его в чемодан! – Джонни просиял.

Теперь Саре действительно стало страшно. Страх разливался по ее животу, как холодная вода. Она поднесла руку к горлу и замерла, глядя на него как в трансе.

У него в глазах та же холодная насмешка, что и тогда вечером, когда он сражался с «Колесом фортуны». Что с тобой стало, Джонни? Во что ты превратился?

Голубые глаза Джонни потемнели и отливали темно-фиолетовым, а сам он, казалось, был где-то в другом месте.

Саре захотелось убежать. В комнате будто сгустились сумерки, стирая границы между настоящим, прошлым и будущим.

– Кольцо соскользнуло с пальца, – продолжал он. – Ты укладывала бритвенные принадлежности в один из кармашков, и оно соскользнуло. Ты не заметила этого, а обнаружив пропажу, решила, что забыла кольцо в номере. – Он засмеялся каким-то высоким, сухим и… холодным смехом. – Господи, вы вдвоем перевернули в номере все вверх дном! А кольцо все время благополучно лежало в чемодане. И лежит там до сих пор. Тебе нужно подняться на чердак, Сара, и ты сама убедишься в этом.