Праздничная культура Вологодского края - Игорь Морозов

Нам кажется, что было бы неправильным отбрасывать аргументы сторонников и той, и другой точек зрения. Видимо, в оценках с ряженым «медведем» можно найти как более древние элементы, имеющие отношение к медвежьим культам, так и более новые, которые восходят к популярным сценкам «медвежьего цирка» и построены на насмешливом пародировании манер и повадок людей и исполнении команд вожака.

Рядились медведем довольно просто: выворачивали шубу или тулуп шерстью вверх, а на лоб к лицо опускали воротник и шапку. Часто мазали сажей лицо или завязывали веревочками воротник, придавая ему подобие морды зверя, а на руки напяливали шубные рукавицы, измазанные сажей. В д. Федяево ряженый медведем надевал «шубные штаны и пиджак шерстью на волю», которые сверху подвязывали веревкой. В Верховажском и Тотемском р-нах для медведя шили специальную маску из овчины, а в д. Борисовская (Кирилл.) даже брали голову убитого медведя. Нередко для ряжения использовали и настоящую медвежью шкуру (дд. Хмелевица, Верхняя Горка, Дуброва). В д. Дивково, на ноги медведя натягивали мешки, на дно которых опускали по деревянной или металлической тарелке, а затем приматывали мешки к ногам веревками, так что получалось подобие медвежьих лап. Это приспособление позволяло очень эффектно отбивать ритм при пляске. В Сямженском р-не на ноги изображавшего медведя ряженого также нередко надевали мешки, набитые соломой.

Наиболее простые сценки с медведем были построены на показе самого «зверя» и его возможностей. Они скорее ввсего связаны с «медвежьим цирком», хотя сам факт вождения — медведя по домам может быть объяснен и древними верованиями в благотворное влияние такого обхода.

Такого рода сценки были известны в деревнях Велико-Устюгского, Верховажского, Кирилловского, Тотемского и других районов. В старообрядческой д. Тырлынинская, например, эпизод с медведем выглядел так: «В избу на вецерину заходят, медвидя ведут на веревке; он по полу и ходит, по кругу, на цетырёх ногах». В соседней д. Великая (Тарн.), походив на четвереньках, медведь становился на дыбы и плясал, понукаемый поводырем. Похожие сценки были известны в д. Комлевская, где медведя водил мужик, заставляя его кататься по полу, с кем-нибудь бороться или иначе веселить народ, а также в д. Федяево, где медведя водили кудеса — здесь он кувыркался, обнимал и целовал девушек. У вепсов в с. Шимозеро kondi (медведь) в вьшернутой шубе в шубных, рукавицах на руках заходил в избу на четвереньках и трижды обходил по кругу всех присутствовавших в избе. Иногда плясал с кем-либо, после чего молча удалялся. Здесь медведя, который посещал все дома в деревне, обычно не сопровождал поводырь. В д. Григоровская медведь, войдя в избу, смешно «похрюкивал», а затем пел разные неприличные частушки. Под конец становился на «задние лапы», подходил к девушкам и делал вид, что хочет на них броситься, а те визжали («ифкали»).

В д. Дивково медведь не пугал девушек, а только кланялся ям, напутствуемый двумя поводырями, один из которых вел его на поводке, а второй, с палкой в руке, шел рядом. Впрочем, в этой деревне для устрашения девушек также принимали меры: приделывали к «морде» медведя некое подобие «клыков». В заключение сценки медведь плясал, отбивая ритм деревянными тарелками, которые изображали «задние лапы», и наигрывал себе на гармошке. В д. Слободка (Бабуш.) медведь (здесь им наряжалась женщина) обходил всех девушек; прячем, если девушка ему нравилась, то он снисходительно трепал ее по плечу, а если нет, то, хлопнув по плечу, плевал на пол.

Мотивы, связанные с обрядами жертвоприношения, составляют наиболее архаичный пласт в оценках с участием «медведя». Смутные воспоминания об этом еще сохранились в некоторых отдаленных деревнях Тарногского и Кичменгско-Городецкого районов. Вот, например, что рассказала А.Ф. Армеева из д. Пибунинская: «О светье старики-те медведя кололи… Гости найидут о светье, придут наряжоные на игришчэ. Один на скамейку сядет, на другую скамейку палку положут. Там медвидь стоит в шубе вывернутой. Ево палкой и спёхнут…» К сожалению, свидетельства такого рода встречаются уже крайне редко. В восточных р-нах сценки с жертвоприношением медведя разыгрывались обычно на свадьбе.

В дд. Пустошь (Верхов.), Пялнобово после того, как медведь, приведенный на игрище, «поповзат и помявкат» и достаточно напугает девушек, вбегал парень с ружьем и с криком: «Медведя убить надо!» — Палил из него в потолок, а медведь, оставив шкуру, убегал в сени.

Похожие сценки были известны и куйско-пондальским вепсам. В Пондале медведь приходил вместе с охотником-ряженым с ремнем и ружьем через плечо и патронами у пояса. Медведь бросался на девушек, хватал я «кусал» их за ноги. Поднималась кутерьма, среди которой вдруг раздавался оглушительный выстрел — «охотник стрелял медведя». Медведь падал, разлив по полу «ручай крови» (для этого использовали кровь домашних животных), это называлось «Kud'ugk ее kuda» («чудик обос…оя»).

Подобные оценки уже в начале века были редкостью. Даже для большинства стариков это всего лишь «преданья старины далекой». То, что о подобными шутками велась борьба, показывают очень распространенные былички о том, как пресеклась традиция «водить и убивать медведя». В разных районах называют разные деревни, но детали истории о том, как ряженого-медведя (или «быка») случайно убили, ударив топором или слишком сильно ударив поленом, наконец, выстрелив из ружья не в потолок и не холостым зарядом, а прямо в ряженого, удивительно похожи даже в очень отдаленных друг от друга местностях.

В старину входящего в дом зверя задабривали чем-либо, приглашая войти. Остатки этого ритуала сохранились в д. Паюс. Здесь ряженый — медведь, подойдя к двери, начинал упираться: «Открыли дверь, а он не идет». Тогда разыгрывалась церемония приглашения медведя в дом: «Хозяйка вошла в амбар, принесла решето овса». После этого медведь благосклонно соглашался зайти в комнату, и, встав на задние лапы и хлопая передними, обходил девушек, а те верещали. В деревнях Кирилловского района от ритуала приглашения сохранилась лишь пауза, которую устраивали кулеса перед тем, как ввести его в дом. «Вожатый идёт с верёвкой, маленьки ребята кричат: «Медведя ведут!» Вожатый посреди избы сядет на верёвку мотает в круг; верёвка длинная, на всю деревню — пока передёргают (веревку), всю избу выстудят. А конец может пустой или «медведь» — на четвереньках в избу идёт; девок лизет обнимать, целовать. Вожатый (ему) скажет: «Ну-ко, маленьких ребят похватай!» или «Выведи-ко из избы таково-то!» — он и выведет» (дд. Малое Коровино, Пялнобово, Тимонино), Любопытно, что медведя в таких сценках иногда заменял обнаженный человек (=покойник?). Например, в д. Федяево: «Было за верёвку всё ташшат, а двери полые (=открыты настежь). Потом каково зверя привяжут, каку-то чучелу, дак все и убегут с беседы. Или тянут таково — только место это (=срамное) закроют, рубаха без рукавов, на лице маска, да нос из редьки сделают, да накрасицця, волос копну сделают — не узнаешь».

Однако, пожалуй, наиболее распространенными были сценки с озорством медведя. Символика этих действий также, видимо, связана с древними воззрениями на медведя как на зверя, одаривающего плодородием и силой. Кувыркание, катание по полу с медведем, «борьба» с ним входили и в репертуар «медвежьего цирка», но эти действия все же гораздо древнее его. Так, в дд. Григорово, Брызгалово, Чеченинская, Патракеевская «парни медведем наряжались и перекатывали по полу девок». В дд. Новая (Бабаев.), Паршино медведь хватал в охапку девушек и катал их по полу или катался с ними сам. В д. Сергееве (Белоз.) медведь мазал при этом девушек сажей, которой были замараны его «лапы»- рукавицы.

В д. Данилково парни-ряженые, введя медведя в дом, командовали: «Ну-ко, девки, давайте, ходите вокруг, пойте песни!» Девушки становились в круг и под пение песен («кто какую сможет») ходили вокруг медведя. После каждой песни хором скандировали: «Дед-медведь! Дед-медведь! Дед-медведь!» Потом парни приносили чистой воды в чашке (подливали туда воды из бутылки) и хлопали по воде тряпкой, приговаривая: «Надо медведя спрыснуть!» — хотя все брызги летели на девушек. В дд. Коробицыно, Чеченинская медведь сам обливал девушек, а парни-ряженые не выпускали их из избы, пока медведь всех не обольет. Обливание водой очень часто встречается в святочной обрядности и связывается обычно с пожеланиями здоровья и силы, поэтому не удивительно, что здесь эту церемонию выполняет именно медведь. В д. Минчаково вместо вода девушек обсыпали золой, это делал маскированный, приходивший вместе о медведем.

И, наконец, еще одной, хотя к менее распространенной сценкой была медведица с медвежатами. Такого рода ряженые ходили в дд. Середская, Антоновская, Щекино. Вожак водил медвидицу о медвижатами (иногда их называли и собаками). Роль мидвидят играли дети лет десяти. Медивидица (или медвидь) мяла тех девок, «которые подсмеивали над париями»: «Медвидь станет, сдёрнет с лавки девку (они на лавках стояли) и мнет ее, а те лают, на девку тоже нападают. Иногда, ворвавшись в дом, мидвидята тушили свет, а медвидица с вожаком выволакивали на улицу намеченную заранее девушку и напихивали («намякивали») ей снегу за пазуху и под подол. Интересно, что в д. Середская медведь, маску которому делали из воротника шубы, ничего не видел и хватал тех девушек, на которых его науськивал поводыь.