Агнец - Кристофер Мур

Мы уже дважды пробовали подняться по остаткам лестницы на плато, но всякий раз монстр выскакивал, заходил с той стороны и сгонял нас вниз, однако к дороге мы тоже спуститься не успевали. А во второй раз он и подавно втащил лестницу наверх, после чего вернулся в крепость и возобновил свое адское глубинное бурение.

— Я лучше прыгну вниз, чем позволю этой дряни меня слопать, — сообщил я Радости.

Она посмотрела с обрыва в бескрайнюю тьму.

— Давай. Потом расскажешь.

— Хорошо, только я сначала помолюсь.

И я помолился. Молился я так истово, что капли пота выступили на лбу и скатились по зажмуренным векам. Я молился так крепко, что заглушил даже непрерывный скрежет и визг чешуи по камню. На какой-то миг я даже вроде бы осознал, что не осталось никого — только я и Бог. Ну и как обычно у него со мной бывает, Бог вел себя очень тихо. До меня вдруг дошло, какая досада берет Джоша, когда он выпрашивает у Бога хоть какую-нибудь тропу, хоть самый захудалый план действий, а в ответ ему — одно молчание.

Когда я снова открыл глаза, над скалами занимался рассвет и в проход сочились первые лучи солнца. При свете дня демон выглядел еще жутче — весь в крови и объедках убиенных девиц. Несмотря на скоростное бурение, над ним вились мухи, но стоило какой-нибудь на него присесть, она немедленно подыхала, шипела и угольком отваливалась на пол. Вонь гниющей плоти и горелой чешуи была невыносима, и от нее одной я чуть не сделал оверкиль с края утеса. До нас твари оставалось лишь три-четыре локтя. Каждые несколько минут монстр останавливался, чуть отпрядывал и тянулся к нам когтями.

Мы с Радостью прижались друг к другу на самом краю площадки. Мы шарили глазами по стенам, пытаясь отыскать хоть малейший выступ, за который можно зацепиться, поставить ногу, сбежать куда-нибудь от чудовища — вверх, вниз или вбок. Страх высоты вдруг показался детским лепетом.

Мое лицо уже овевали выхлопы чудовища и ветерок от его когтей — он совсем изготовился кинуться, — и тут из-за его спины раздался глубокий бас Валтасара. Монстр закрывал своей тушей весь проход, и я ничего не разглядел, но чудище вдруг повернулось, и его шипастый хвост хлестнул, едва нас не освежевав. Радость выхватила из халата свой кинжал и вонзила его в придаток, пробив чешую, но, очевидно, недостаточно глубоко, чтобы демон побеспокоился обернуться.

— Валтасар тебя окоротит, потомок ящерицы-говноеда! — завопила она.

И тут что-то вылетело из прохода, мы пригнулись, и какой-то ком вспорхнул в пространство и рухнул вниз, на самое дно каньона, вереща, как пикирующий ястреб.

— Что это было? — Радость сощурилась, пытаясь разглядеть в скалистой бесконечности то, что выкинул монстр.

— Это был Валтасар, — ответил я.

— Ой, — только и вымолвила Радость.

Но Джошуа уже схватил демона за шипастый хвост, и тварь, злобно зарычав, обернулась к моему другу. Держал Джош крепко, хотя перед самым его носом когти со свистом рассекали воздух.

— Как тебя зовут, демон? — спросил Джошуа.

— Ты не доживешь до конца моего имени, — проревел тот и занес лапу.

Джош еще раз дернул за хвост, и демон замер.

— Ответ неверен. Как тебя зовут?

— Мое имя Цап, — ответил монстр, и лапа его бессильно упала вдоль туши. Он сдавался. — А я тебя знаю. Ты — тот самый парнишка, да? Это про тебя в древности рассказывали.

— Тебе пора домой, — сказал Джош.

— А можно я сначала слопаю вон ту парочку на карнизе?

— Нет. Тебя Сатана заждался.

— Они мне на нервы действуют. А вон та меня обсикала.

— Нет.

— Тем самым я окажу тебе услугу.

— Тебе ведь уже не хочется делать им больно, правда? Уши демона прижались, и он склонил свою огромную башку.

— Нет. Больно делать я им не хочу.

— И ты больше не сердишься, — продолжал Джошуа. Монстр потряс головой. В узком проходе он и так уже скрючился чуть ли не вдвое, а теперь и вовсе распростерся перед Джошем ниц и прикрыл глаза когтями.

— Зато я еще сержусь! — раздался вопль.

Джош повернулся и увидел старого волхва. Валтасар был весь в крови и грязи от своего стремительного падения, все одежды его были изодраны сломанными костями, но уже через несколько минут после приземления он исцелился, хотя выглядеть лучше не стал.

— Так ты выжил?

— Я же тебе говорил: пока демон ходит по земле, я бессмертен. Но такое у нас с ним впервые — раньше он мне вреда не причинял.

— И больше не будет.

— Ты имеешь над ним власть? Потому что я — нет. Джошуа повернулся и возложил руку демону на лоб.

— Эта злобная тварь некогда узрела лик Господа. Этот монстр служил на Небесах, стремился к красоте, купался в милости, ходил осиянный. А теперь стал орудием страданья. Он ликом отвратен, а природа его погана.

— Эй, за языком-то следи, — обиделся демон.

— Я вот что имею в виду: его нельзя винить за то, каким он стал. У него отроду не было того, что всегда имелось у тебя и прочих людей. Он не наслаждался свободой воли.

— Как это грустно, — сказал демон.

— Еще секундочку, Цап, и я позволю тебе вкусить то, чего ты никогда не знал. Лишь на один миг я подарю тебе свободу воли.

Демон всхлипнул. Джошуа снял руку с его башки, отпустил хвост и вышел из узкого прохода в крепостной коридор.

Валтасар стоял рядом, дожидаясь, когда демон вынырнет из прохода.

— Ты действительно так можешь? Дать ему свободу воли?

— Поживем — увидим.

Цап выполз в коридор и выпрямился, хотя вобрать голову в плечи ему все же пришлось. По чешуйчатым щекам, по челюстям катились огромные вязкие слезы, падали на каменные плиты и шипели там лужицами кислоты.

— Спасибо, — прорычал он.

— Свобода воли, — произнес Валтасар. — Ну и какова она тебе?

Демон схватил старика, будто тряпичную куклу, и сунул себе подмышку.

— А такова, что хочется метнуть тебя с этого ебаного утеса еще разок.

— Нет. — Джошуа подскочил и коснулся демоновой груди.

В тот же миг в воздухе хлопнуло — на месте демона сомкнулась пустота. Валтасар рухнул на пол.

— М-да… Свобода воли — не очень хорошая идея, — простонал он.

— Извини. Сострадание одолело.

— Мне что-то неможется, — слабо произнес волхв. Он приподнялся и вздохнул тягостно и сухо.

Мы с Радостью вышли из прохода и увидели, что Джошуа склонился над Валтасаром: тот ветшал на глазах.

— Ему же двести шестьдесят лет, — сказал Джош. — Цапа больше нет, и годы берут свое.

Кожа волхва посерела, как пепел, а белки глаз пожелтели. Радость присела рядом и нежно прижала голову старика к груди.

— Где чудовище? — спросил я.

— В аду, — ответил Джошуа. — Помоги мне донести Валтасара до постели. Потом объясню.

Мы внесли волхва в его опочивальню, где Радость попыталась напоить его бульоном, но старик уснул, не донеся чашку до рта.

— Можно ему помочь? — спросил я, ни к кому в особенности не обращаясь.

Радость покачала головой:

— Он не болен. Он просто стар.

— Ибо записано: «Всему свое время», — вымолвил Джошуа. — А я над временем не властен. Время Валтасара наконец пришло. — Он посмотрел на Радость и приподнял бровь: — Ты обсикала демона?

— Ему грех жаловаться. Перед тем как я сюда приехала, у меня был знакомый в Хунане — так он за это хорошие деньги платил.

Валтасар продержался еще десять дней и к концу больше напоминал обернутый лохмотьями кожи скелет. Он умолял Джошуа простить его за тщеславие и то и дело призывал нас к своему одру и талдычил одно и то же, поскольку забывал, что говорил несколько часов назад.

— Гаспара вы найдете в Храме Небесного Будды, в горах к востоку отсюда. В библиотеке есть карта. Гас-пар вас научит. Он — поистине человек мудрый, а не шарлатан, как я. Тебе, Джошуа, он поможет стать человеком, которым ты должен стать, чтобы совершить то, что должен. А ты, Шмяк… ну, из тебя тоже что-нибудь не слишком ужасное может получиться. Там, куда вы пойдете, очень холодно. По дороге купите себе меха, а верблюдов сменяйте на шерстяных таких, с двумя горбами.

— Он бредит, — сказал я.

— Нет, — ответила Радость. — Шерстяные верблюды с двумя горбами правда существуют.

— Ох, ну извини.

— Джошуа, — позвал Валтасар. — Но главное — помни о трех алмазах. — После чего старик закрыл глаза и перестал дышать.

— Он умер? — спросил я.

Джош приложил ухо к груди волхва.

— Умер.

— А что это было — про три алмаза?

— Три алмаза Дао: сострадание, умеренность и смирение. Валтасар говорил, что сострадание приводит к мужеству, умеренность — к щедрости, а смирение — к превосходству.

— Звучит хиленько, — сказал я.

— Сострадание, — шепнул Джошуа и показал глазами на Радость, беззвучно рыдавшую над Валтасаром.

Я обнял ее за плечи, она повернулась и захлюпала носом мне в грудь.

— Что ж я теперь буду делать? Валтасар умер. Все подруги погибли. А вы уезжаете.

— Поехали с нами, — сказал Джошуа.