На тонком льду (СИ) - Осокина Анна

Ломанные взмахи рук, заносящих мечи над противниками, дерганные шаги вперед – каждое движение отбирало силу. Маг черпал ее прямо из земли, допьяна напоенной кровью. Но Веренир все равно начал уставать.

***

Исха видела, как тускнеют его глаза. С каждой щепкой он лишался части себя. Смотреть на это было невыносимо. Она спрашивала, что ей делать, кричала, но он смотрел сквозь нее на свое страшное полчище. Не отводя взгляд. Не моргая. Почти не дыша. Он уже не мог стоять на коленях и опустился на бедро. Руки его зарылись в мягкую и рыхлую черную землю.

Исха упала рядом. Она взяла его лицо в ладони и заставила смотреть на себя. Небесно-голубые глаза потемнели почти до черноты. Два бездонных омута.

Веренир был не просто холодным. Казалось, что прямо у него под кожей горел лед. Он смотрел на нее и одновременно сквозь. И продолжал повторять одно и то же заклинание по кругу. Ведьма, не сводя взгляда с его губ, стала повторять за ним. Мощным толчком она направила свою энергию прямо внутрь него.

***

Веренир вскрикнул. Она была такой горячей. По его венам потек огонь. Безумно больно. Но эта живая боль выдернула мага из мертвой пустоты, которая уже почти полностью захватила его. И он вдруг осознал: это она! С ним рядом настоящая Исха! Это не плод воспаленного разума. Понимание этого словно придало сил.

Битва продолжалась. Враги отступали, но их сбивало с ног проснувшееся течение под крошащимся тонким льдом. А потом их нагоняли стрелы, вонзаясь в спину и пополняя ряды восставших. Подчиняясь воли хозяина, мертвые кололи и рубили тех, с кем еще несколько лучин назад делили завтрак. Те же мертвецы, которые потеряли оружие, голыми руками разрывали скованных страхом имперцев.

***

Как ни тяжело было Исхе смотреть на эту бойню, видеть глаза Веренира – многократно страшнее. Обратив лицо к битве, она погрузила ладонь в почву и нащупала его руку. Десница крепко ее сжал, продолжая твердить заклинание. Исха вторила ему громко и четко. Прекрасно осознавая, что именно совершает. Понимая, что своими действиями осознанно убивает. Это настолько противоречило всей ее сути, что хотелось выть.

Ведьма не знала, сколько это продолжалось. Потоки силы проходили сквозь нее и Веренира, она чувствовала, как они вместе проводят страшную мощь через себя, направляя ее в смертельное русло. Скольких они убили? Сотни? Тысячи? Десятки тысяч?..

Правда состояла в том, что ради него она готова была стереть в порошок всю эту демонову империю и королевство с их проклятыми королями и императорами в придачу.

Остатки армии противников перебрались обратно через реку и продолжали разбегаться. Мертвые еще долго стояли на месте, а потом по одному стали оседать и падать в воду, сносимые течением. Все закончилось. Тишина давила на уши, звенела, угнетала.

Первые крупные капли вонзились в землю, оставляя после себя кратеры. А потом еще и еще. Небо не скупилось. За ливневой пеленой не было видно ничего. Их окружала сплошная стена воды.

Веренир закрыл глаза и подставил лицо первому весеннему дождю.

– Ты чувствуешь? – тихо спросил он, не открывая веки.

Исха молча захлебывалась слезами и дождем. Он подождал, сделав несколько тяжелых вдохов.

– Ты чувствуешь? – возвысил голос мужчина.

– Да! Демон тебя раздери! Да! Я чувствую!

– Что ты чувствуешь?

– Я ненавижу тебя, Веренир!

***

Он медленно кивнул, принимая этот факт. Не отпуская ее руку. Ее пальцы нашли его и переплелись с ними с такой силой, что ногти вспороли кожу. Кровь смешалась с грязью.

Мир перестал существовать. Только рука Исхи для него была сейчас реальной.

Время исчезло. Касаться Веренира ей было так же необходимо, как судорожно втягивать густой мокрый воздух.

Эпилог

Тело графа постепенно занималось огнем. Сначала загорелись волосы, потом – богатая одежда, расшитая серебряными и золотыми нитями. Бренлина стояла к погребальному костру ближе всех, ощущая его жар. Остальные из тех, кто пришел попрощаться с графом, наблюдали поодаль. Далеко не все были рады, что она решила похоронить супруга по вольмирским традициям, но оспаривать право супруги никто не стал.

С пологого берега она наблюдала, как лодку, охваченную огнем, подхватило течение и уносит все дальше в море. Ветер хлестал подолом бархатного черного платья и уже окончательно растрепал аккуратную прическу, которую утром сделала ей служанка.

Она вглядывалась вдаль сухими воспаленными глазами и думала вовсе не о супруге.

Добрался ли? Что если стражник передумал и просто утопил Ророха или избавился от него любым другим способом? И все же она ощущала железную уверенность: не обманул, не подвел, доставил прямо в Вольмиру!

Когда утром пришедшие на смену стражники обнаружили в тюрьме только одну запертую графиню, поднялся переполох. Вызвали следователя. Тот долго и так и этак расспрашивал ее о том, что произошло ночью, но женщина упорно стояла на том, что после ужина сразу легла спать: не слышала, не видела, не знает… По глазам мужчины она видела: он ей не верит. Только один вопрос застал ее врасплох:

– Где ваши украшения, ваше сиятельство?

Брен хлопнула ресницами и подняла на следователя невинные глаза.

– Дома. Зачем мне они здесь?

– Мне казалось, вчера я видел на вас кольцо, – сощурился он.

– Вам следует больше отдыхать, – посоветовала графиня. Теперь, когда она знала, что сделала все от нее зависящее, Бренлина почувствовала себя увереннее. Неважно, что будет с ней.

А потом в дверь камеры постучали и русоволосому принесли лист бумаги. Мужчина долго и внимательно его изучал, а затем зло и коротко бросил, что она может быть свободна. Лекарь подтвердил: графа доконала его давняя сердечная болезнь. Следователь не верил ни единому ее слову, но ничего не мог доказать.

Теперь она свободная женщина, владеющая огромным состоянием. Совершенно свободная и безвозвратно одинокая… Она подняла глаза к небу, затянутому грязно-серыми тучами и вдруг почувствовала странное движение внизу живота. Как будто внутри вильнула хвостом маленькая рыбка. Брен замерла, всем существом сосредоточившись на ощущениях. И снова шевеление… Вдруг она поняла, что эта дурнота в последние несколько седмиц и обмороки – вовсе не последствия нервного напряжения. Небо смилостивилось над ней и сделало бесценный подарок. По щекам покатились слезы. Графиня прикрыла веки и благодарно улыбнулась.

Конец