Варан - Марина Дяченко

Длинных несколько минут после этого ничего не было слышно. Причальники, работники и Варан сидели и стояли, глядя кто вверх, в зеленоватое небо, кто вниз, на облака.

Начальник пристани доложил князю. Тот послал вниз стражника на крыламе. Через несколько часов на пристани узнали новость: винт разбился, Ройка разбился, Варанов отец цел, второй винт работает.

О том, что сказал староста Карп, ничего не сообщали.

В тот вечер Нила опять плакала. Она умоляла Варана дать ей клятву, что тот никогда больше не войдет в корзину винта; Варан не мог дать ей такой клятвы, и оттого она плакала горше, а Варан злился — и раздражался оттого, что не может справиться с этой злостью. Наконец он оставил Нилу и вышел из пещерки, служившей им убежищем, под звезды.

Он бродил по каменной пустоши и смотрел на башню. И думал, на этот раз угрюмо: как ты там? Не спишь? Башня оставалась темной. Ни лучика.

Спустя два дня — Варан уже устал ждать — поднялся отец. Он выглядел усталым, но не побежденным; конечно, староста первым делом обвинил в гибели зятя винтового Загора. Конечно, винтовой Загор напомнил ему, что именно он, Карп, чуть ли не силой заставил Ройку подняться. Предложил старосте самому сесть на оставшийся винт. Или найти охотника — после того, как чуть не все селение видело, что осталось от бедного Ройки… И напоследок — сложил с себя полномочия винтового. Пусть, мол, староста сам объясняется с горни насчет воды и прочего.

— Ты бы видел его лицо, — говорил отец с мрачным удовлетворением. — Похоже, Варашка, с этой стороны нам беды не ждать — пока во всяком случае. Парня жалко… Жалко Ройку, говорю, но Карпу уже со всех сторон тыкают: зачем выжил, мол, Варана, кого теперь найдешь винтовому в подмастерья… Погоди, может, и вернешься скоро… Мать-то как обрадуется…

Варан вообразил, как на такую перемену в судьбе откликнется Нила, и вымучил улыбку.

Вечером, под мигающими звездами, он вдруг решил свою судьбу. Так лихо решил, что даже споткнулся о камень. Остановился.

Им с Нилой не жить на Круглом Клыке, ни сверху, ни снизу. И на Малышке им не место. Они уйдут в далекие земли — уплывут. Все равно как. Должен быть способ…

Варан нашел место, где в сезон любил сидеть над морем, смотреть на огоньки кораблей и мечтать. Теперь здесь было ветрено и холодно, огней не было, моря не было, только дышали под звездами мертвенно-серебряные облака. Варан плотнее закутался в сытушью куртку.

…Можно уйти с плотогонами. Конечно, это крайний случай… Сам-то он теперь сможет ходить в колесе, но вот Нила… И плотогоны…

Можно уйти в сезон, это вполне возможно. Накопить денег. Купить место на кораблике попроще. Или временно наняться гребцом, а за Нилу заплатить из жалованья…

Варан смотрел на звезды, а перед глазами у него стояла карта: серое море, Император глядит сверху, Шуу пялится снизу, а между ними — берега, берега, извилистые кромки… Как прожилки в темной древесине…

Он обернулся на башню.

Башня оставалась темной.

Нила очень уставала на своей службе. От нее ничего особенного не требовалось — подавать мелкие вещи, внимательно слушать, вовремя улыбаться; тем не менее она возвращалась из покоев княжны едва живая, отупевшая, безвольная.

Варан не решился сразу сказать ей о своем решении. Подумал: лучше утром.

А утром ветер завывал во всех щелях, напоминая, что убежище их временное, а у Нилы есть свои собственные уютные покои, куда Варану ход заказан. Солнце тыкалось сквозь камни, ложилось на пол сверкающими кляксами, заставляло морщиться, и Варану показалось, что Нила недовольна им. Что она ждала от него другого, а он не оправдал, не смог, не проявил достаточно усердия. И сам морщился, давая повод заподозрить его в нелюбви…

Нила ушла, всхлипывая, и Варан понимал, что княжна снова будет недовольна — зачем ей в свите столь кислая физиономия? Но главное — он опять ничего не сказал Ниле, побоялся сказать, побоялся, что невеста посмотрит на него, как на сумасшедшего.

Надо было чем-то занять себя. Отец поднимался вчера — значит, сегодня на пристани делать нечего. Можно, конечно, грызть сушеную рыбу с работниками, травить байки с причальниками, в который раз обсуждать ужасную гибель Ройки…

Варан до капельки выпил воду, которую Нила принесла для него из покоев, и вышел под солнце. Широкополая шляпа, раньше принадлежавшая кому-то из слуг, прекрасно затеняла лицо, можно было гулять даже в полдень. Очки, прежде натиравшие переносицу, совсем почти не чувствовались — он привык.

Варан вдохнул ветер — и первым делом посмотрел на башню. И вовремя посмотрел.

Высоко — в зените — летела повозка. Четыре птицы, запряженные попарно спереди и сзади, тянули крылатую конструкцию: Варан знал, что «летучие кареты» строят из полотна и перьев, дерева и рыбьего уса. Треугольные крылья торчали по обе стороны повозки, но не взмахивали — как будто грандиозное сооружение было слишком величественно, чтобы стараться самому, хватит того, что вокруг надрываются крыламы…

Повозка описала широкий круг над башней. По всему острову выглядывали из окон и щелей любопытные головы, кое-кто выбежал на улицу: вот так новость, межсезонье — и такие гости.

Заиграла труба у княжеского дворца. Засуетились стражники. Крыламы, на минуту зависнув в воздухе, медленно стали опускаться на специальную посадочную площадку.

Варан знал, что хозяин повозки прилетел не к князю.

Он вернулся в пещерку, где ждала сезона парусная лодка, и растянулся на своей подстилке. Бежать, толкаться, выведывать — небезопасно, да к тому же бесполезно: никто ничего не скажет. Никто ничего не знает сам. Ну, прилетел посланец от Императора… Ну, к господину Императорскому магу… Вечером сходить на пристань, может, кто-то что-то разузнал через знакомых слуг…

Он проснулся через несколько часов оттого, что во сне его хлопали крылья. Вскочил, едва не стукнувшись головой о нависающую корму. Затряс головой — крылья хлопали наяву, ветер, распахнувший двери, гулял по камню смерчиками перьев и пыли.

Варан метнулся наружу.

На ближайшей скале стояла небольшая серая крылама. Всадник ее был одет неподходяще для верховых прогулок — на нем была широкая светлая хламида, длинная, переливающаяся складками. На указательном пальце поблескивал под солнцем красный камень. Лицо было закрыто серебряной сеточкой стражника.

— Садись…

Отплевываясь от перьев, Варан взобрался в седло за его спиной. Уже на взлете оглянулся: далеко на северо-западе, над самым горизонтом, едва маячили четыре крыламы, запряженные в летающую повозку.