P.S. Реквием - I.R

— Неужели ты скоро преставишься? — хмыкнул Петр, намекая на бледность Ивана и покрасневшие глаза, хотя сам выглядел не лучше. Похоже, он ехал из столицы всю ночь и лишь недавно вернулся.

Иван вспомнил, как Надежда прохаживалась по физиономии Петра тряпкой и ему вновь стало смешно.

— Чего это ты повеселел? — нахмурился Пётр.

Они случайно столкнулись в библиотеки, когда выпал первый снег. Белые комья падали за окном, а здесь, среди книжных стеллажей пылал камин и горели свечи. Атмосфера располагала для лёгкого чтения.

— Вспомнил забавную вещь, — пожал плечами Иван. Ему вдруг подумалось, как он отреагирует, узнав приключившуюся с Иваном историю и каким был её итог. — Послушай, вчера…

Пётр пусть и с недовольным лицом, но слушал его, как в дверь влетела запыхавшаяся дворовая с блестящими глазами, и упиваясь восторгом, закричала:

— Сударыня Вера выходит замуж! — будто это ей сделали предложение.

Дворовая побежала дальше по коридору, разнося эту новость во всех направлениях, а Пётр повернулся к Ивану и спросил:

— Ну, что дальше?

— Ничего, — вздохнул Иван. Портить настроение и так с рождение ничем не довольному Петру, после новости, которая даже ему пришлась по вкусу, Иван не решился.

— Спустись к своему дурному брату, — попросила тётушка Алёна, укутанная в шелка и бриллианты не по возрасту.

Кареты уже ждали их у крыльца, и несмотря на то, что свадьба Веры не завтра и в столицу ещё нужно попасть, тётушка Алёна нацепила на себя всё, что считала красивым.

Все собрались в сенях, готовые отправляться. Не было только Петра, которому, что — то срочно понадобилось в подвале.

Иван вздохнул, Петра из подвала он ещё не вытаскивал. Если говорить на чистоту, с тех пор, как дядюшка Лев прекратил их обучать, Иван больше ни разу туда не спускался.

Открыв дверь, за которой вниз тянулась узкая лестница, он почувствовал, как из глубины повеяло смесью сухих трав, напоминая далекие деньки, проводимые в лугах и рощах. Ведомый ностальгическим запахом и хорошим расположением духа, Иван спустился в окутанный мраком подвал. Там ярко горело перо, которое держал Пётр.

Иван увидел, что, согнувшись над столом, брат, что — то высматривает. Он пригляделся и понял, что это была трость с набалдашником в виде орлиной головы. Давненько он её не видел. Ивану стало неловко, словно он наблюдал что — то тайное и сокровенное.

Мужчина кашлянул пару раз в кулак, чтобы привлечь внимание брата. Сработало. Пётр вздрогнул и обернулся.

— Что ты здесь делаешь? — зло спросил он, словно готов был броситься на Ивана с кулаками.

— Все ждут, — ничуть не смутился Иван. — Нам нужно отъезжать.

Пётр фыркнул и убрал перо в шкатулку.

Через несколько дней после свадьбы Веры, когда семья уже вернулась в поместье, Иван понял, что зря совершил эту поездку. В груди вновь начал тлеть уголёк. Всё началось, как обычна хворь, с несильного кашля и насморка. Но позже ко всему прочему прибавилась головная боль и Иван вновь почувствовал жжение в груди. Всё это случилось, как на зло перед тем, как он, вынув мольберт и краски, решив вернуть себе былые навыки, чтобы летом отправиться в Цапелево.

— Надежда написала, — сказала тётушка Алёна, зашедшая как — то его проведать. — Справляется о твоем здоровье.

Взгляд Ивана зацепился за веер из бархата и кружева, которым она обмахивалась.

— Красивый? — спросила она, заметив его внимания. — Ты хороший мальчик, я тебе кое — что скажу, — она наклонилась к нему, вновь не встающему с кровати, и прошептала. — Это подарок от одного прекрасного человека. Только не проговорись Андрюше.

Она потрепала его по голове и выпорхнула из комнаты, как будто обрела былую молодость и силу.

По спине Ивана пробежали мурашки. У него промелькнула мысль, что тётушка Алёна просто не хочет принимать все произошедшие с ними несчастья, и справляется с этим по-своему. После этого вечера Иван редко приходил в сознания. Оно утекало от него, словно вода сквозь пальцы, с каждым днём все быстрее и быстрее.

Параллельно ему, уголек в груди превратился в лесной пожар, захватив всё его естество. В моменты просветления Иван чувствовал, как сгорает изнутри, моля богов послать ему избавления.

Так произошло и в тот день. Тепло, идущее от камина, сморило дворовую, просидевшую всю ночь и почти минувший день над постелью сударя, а за окном на Сиреневый Сад опускались сумерки. Сыпал снег и создавалось ощущение, что ночь уже наступила.

Иван проснулся от приятного сквозняка, который ласкал его пылающее лицо. Он блаженно вздохнул, поднимая свинцовые веки. Ему почудилось, будто на месте дворовой сидит Владимир, и смотря на пламя в камине, горестно вздыхает.

Иван сделал усилие, чтобы приподняться на кровати, но видение уже исчезло. От двери веяло нежной прохладой, и он подумал, почему бы не лечь, в одной из холодных комнат. С трудом перебирая не послушными руками и ногами, он брёл, опираясь на стену. Коридор принял его в свои тёмные объятья. Из глубины веяло морозом, который и затушил все свечи в подсвечниках.

Окно в одной из комнат было распахнуто настежь. Иван остановился около него, хотя сырая от пота рубашка грозилась превратиться в корку льда. Кружившие вальс снежинки, подбрасываемые ветром, залетали в открытое окно, падая Ивану на всклокоченные волосы, воспаленные веки и потрескавшиеся губы, принося облегчения. Но этого было мало. Огонь все ещё бушевал в груди, заставляя Ивана скрючиться в приступе кашля. Он прикрывал рот рукой, но несколько алых капель всё равно упало на подоконник.

Он вышел на улицу через заднюю дверь. Фонарь, который висел рядом с ней на цепочке валялся в снегу, и его успело задуть, так, что торчал лишь один чугунный кончик. Из конюшни доносилось ржание коней и не привычно тоскливый вой из псарни. К ним присоединилось завывание начавшейся вьюги.

Ветер задувал пригоршни острых льдинок под козырек крыльца, бросая их в лицо Ивана. Вьюга сбивала его с пути и мешала идти. Позади остались очертания флюгеров для дворовых и курятника. Найдя опору в тонком стволе, Иван опустился в сугроб, наслаждаясь мелодией бьющихся друг о друга ветвей, обросших ледяной корочкой.

От порывов ветра и обилия снега, огонь в груди начал гаснуть, оставляя после себя пустоту и лёгкость. Теперь болезнь уйдет. Теперь он будет здоров.

Вера Орлова

С возрастом Вера поняла, что совать нос в чужие дела, а уж тем более рыться в чужой переписке, неприлично и аморально. Но тогда, девчушка, которой едва исполнилось три года об этом даже не подозревала.