Вещий. Разведка боем - Юрий Корчевский

Я залез на дерево недалеко от побоища, наблюдая сверху. Наконец пал последний татарский воин. Закономерный исход для всех тех, кто с мечом к нам приходит…

Наступила краткая пауза, затем, неожиданно для меня, ратники кинулись к обозу, прицениваясь к трофеям. Еще более меня удивило, когда, поснимав с татар оружие – все-таки железо – это деньги – и побросав на телеги, ратники погнали пленных вперед, даже не развязав их. Что-то здесь неладное. Трофеи – это понятно, что добыто мечом – твое. Но пленных всегда отпускали – свои же, русские. Очень интересно!

Вот и перекресток дорог. Налево – на Хлынов, вперед – к Волге и к Нижнему. Обоз и колонна повернули к Хлынову. Ах, вятские, решили отнять у татар награбленное – это ясно и не вызывало неприятия. Но пленные – почему не отпустили их? Неужто продать хотят? Тем же татарам или марийцам? Ни фига себе – поворот событий! Нет, ребята, не надо так шалить – чай, православные, под Богом ходите, милости у него в церкви просите, а сами?

И как теперь освободить невольников? Русских рубить? Невозможно! Увещевать их воеводу? Сильно сомневаюсь, что удастся. Напугать? Как и чем?

А вот как! Придумал! Ежели получится, конечно. Как говорится: кто не рискует, тот не пьет шампанского. Я встал на колени, вознес ко Господу горячую молитву, прося только об одном – помочь мне подняться в воздух, хотя бы ненадолго, на один раз. Я приводил доводы, что индийские йоги левитируют, а тут ситуация чрезвычайная и…..

Нет, видно, не слышит меня Господь, слишком мелок я для него, да и просьба моя уж очень необычная. Однако же, поднявшись с колен, почувствовал в теле необычайную легкость и, взмахнув руками, поднялся в воздух. Пока рано. Опустив руки, опустился на землю и побежал к деревне, что виднелась вдали. За околицей увидел пасущихся гусей. Вот что мне надо! Срубил саблей голову гусю и бросился бежать назад. Неудобно, конечно, сроду домашнюю птицу не крал, не пан Паниковский все же, но вот пришлось поступиться принципами.

Забежав в лес, я отрубил у гуся крылья, тушку выбросил на радость деревенским псам.

Нашел в лесу иву, сломал две веточки. Чем ива хороша – ветки гибкие. Подвязал ветки к гусиным крыльям, предварительно их расправив. Дело оставалось за малым. Скинув куртку, я прорезал ножом сзади дырки и привязал остатками веревки крылья к куртке. Подергал – держатся хорошо. Надел куртку и засмеялся. Крылья топорщились, и со стороны я, видимо, выглядел нелепо – в потрепанной одежде и с крыльями за спиной. Но выбора не было, как говорится – на безрыбье и рак – рыба.

Я расправил руки и поднялся в воздух, направился к вятичам. Теперь наступал ответственный момент. Примут меня за Божьего посланца, за ангела, или еще за кого подобного – послушают, но могут и стрелу с перепугу пустить. Если опуститься низко, разглядят мои потрепанные одежды – белое бы надеть, да где его взять в лесу, а за простыни крестьяне еще не слышали. Высоко подняться – не разглядят крыльев и не услышат гласа с небес. Вот ведь закавыка.

Я решил зависнуть метрах в тридцати. Воевода идет обычно в голове колонны, дабы не глотать пыль, – с головы и решил начать.

Медленно, низко я подплыл к колонне. Меня заметили, стали показывать пальцами, разинув от удивления рты. Конечно, не каждый день можно лицезреть ангела. А тут еще от встречного напора воздуха крылья слегка шевелились, создавая иллюзию движения.

– Опомнитесь, христиане! – закричал я.

Все подняли вверх головы.

– Богопротивное и богомерзкое дело свершаете! – продолжил возглашать я. – Почто вы, русские, земляков, немало претерпевших от татар, в неволе удерживаете? Я послан Всевышним предупредить и предостеречь вас! Освободите братьев ваших, или я прокляну вас!

Ратники стали оживленно переговариваться. Услышать голос с небес – диво невиданное. Где же воевода? Что он решит? Народ темен и богобоязнен, но у воеводы могут иметься свои планы, и мой замысел в них вовсе не вписывался.

Я внимательно следил за головой колонны, и только это позволило вовремя увидеть лучника. Вот в мою сторону пущена стрела. Я уже был внутренне к этому готов и тут же пустил навстречу огонь с руки. Стрела вспыхнула в полете и упала.

Среди ратников пронесся крик изумления. Многие бросились к воеводе, разгорелся жаркий спор. Воеводу стащили с коня – абсолютно немыслимое дело в походе, где все ему подчинялись беспрекословно. Но теперь, когда надо было выбирать между небесным и земным, воины склонились к божественному. Правда, не все.

Когда побитый воевода отошел от воинов, к нему на помощь бросились несколько человек. Один из отколовшихся стал натягивать тетиву лука.

Не дожидаясь для себя неприятностей, я швырнул в эту группку клубок огня. Все вспыхнули, стали кататься по земле. Воины застыли, пораженные свершившейся на их глазах карой тех, кто не внял гласу с небес. Не иначе – они видели настоящего ангела, потрясающего чудесами. Мне показалось, что прикажи я им даже нелепицу, и они бросятся ее выполнять. Надо дожимать.

– На колени! – проревел я.

Воины побросали копья и щиты, упали на колени, стали креститься и бить поклоны. «По-моему, перебрал», – спохватился я. Кто я такой? Воин, но не ангел.

– Освободите несчастных!

Бо́льшая часть воинов бросилась к пленным, стали разрезать путы. Через мгновение все были свободны.

– Покормите рабов Божьих, и пусть ступают восвояси по домам!

Я уже собирался убраться подальше, как снизу донесся голос:

– А трофеи? С обозом как?

– Можете забрать себе как справедливую награду за вызволение полона.

Воины радостно взвыли, я же набрал высоту и направился в сторону Волги. Свысока я видел: на горизонте уже виднелась серебристая полоска реки. Но и необычная моя способность была дарована лишь на время, и оно, видимо, пришло. Высота стала падать, и я почти упал на берег. Встав на колени, вознес молитву, отцепил крылья. Неплохую службу сослужил гусь. Немного свербело в душе, что пришлось поджарить воеводу, но жизнь и свобода полутора или двух сотен пленников того стоила.

Далее пошел пешком – коня не было, а парить я уже не мог, хотя и понравилось очень. Хватит того, что видели вятские ратники и пленные. Хоть никто опознать не сможет. А что, неплохая вышла задумка, причем экспромтом.

Дома Лена с радостью кинулась на шею. Однако, когда я разделся, огорчилась, увидев дырки на одежде – слава богу, не на мне.

Наконец-то я поел горяченького – так соскучился по хорошей домашней стряпне. За неспешной беседой у стола незаметно опустел кувшинчик вина. Потом, в постели, Лена попросила рассказать что-нибудь интересное, какую-нибудь сказку.

– Сказку? Нет, я расскажу тебе историю любви богатыря и красавицы.

– Ой, как интересно! – Елена в предвкушении чего-то необыкновенного захлопала в ладоши.

– Слышала ли ты когда-нибудь об Илье Муромце?

– Конечно – это же богатырь из села Карачарова, что под городом Муромом. Скоморохи на ярмарках часто про него былины поют – о подвигах его.

– Подвиги были, Лена, но все подвиги совершались во имя женщины. – И я начал свое повествование. – Итак, слушай.

Тридцать лет и три года сидел Илья на печи, пока не явился к нему волхв Курьян, жрец скотьего бога Велеса. С детства не мог ходить Илья, немощен ножным недугом был. Дал волхв Илье силу богатырскую волшебным образом, и ноги Илье стали служить как надобно – вот как у тебя и меня. И приказал выкрасть он у киевского князя Владимира золотую голову бычью – символ Велеса.

Надо сказать, что любил Илья девушку красы невиданной, именем Авдотья. Только сказать ей о своей любви не решался, стесняясь немощности.

Отправился Илья в Киев, а по дороге совершил свой первый подвиг. На Муромской дороге творил непотребства Соловей-разбойник. Был он главарем шайки разбойничьей. Сидел на дереве и, завидев путника, свистел особым образом, за что и заслужил свою кличку. Связал его Илья, повел за собою.

Пришел Илья в Киев, ко князю Владимиру, ведя в поводу связанного татя. Не стал казнить князь Соловья-разбойника, взял его в услужение. А Илью, прозванного Муромцем по месту рождения, принял князь в дружину. Чтобы войти к князю в доверие, совершал Илья подвиги – рубил половцев, оборонял заставы. Шибко боялись враги Илюшу.

Настал день, когда решился Илья выкрасть из княжеской сокровищницы золотую бычью голову, памятуя о наказе волхва: иначе лишится силы богатырской, а паче всего – не сможет открыть свою любовь Авдотье. Сжигаемый же злобой и ненавистью к Илье, подглядел Соловей-разбойник за Ильей, стремглав помчался к князю, поднял тревогу.

Схватили воины Илью. Легко мог раскидать и порубать дружинников Илья, да не стал. Укорил его князь:

– Я ли не сажал тебя, Илюша, одесную за стол! Я ли не славил тебя после походов за подвиги? Пошто отплатил мне черной неблагодарностью?