Смертельная игра - Фрэнк Толлис

— Тогда я, наверное, вас побеспокоил?

— Что вы! — улыбаясь, сказал Брукмюллер. Но улыбка эта появилась слишком быстро и задержалась дольше, чем было необходимо.

Хёльдерлин положил на стол книгу, которую держал в руке, а Брукмюллер тут же наклонился, чтобы прочитать название на корешке.

— «Разоблаченная Исида».

— Автор — мадам Блаватская.

— Интересно?

— Не знаю. Честно говоря, я ее не читал, это книга моей жены. Я только что забрал ее у герра Уберхорста. Юно дала ему почитать ее около месяца назад.

— И он не вернул ее? — с удивлением спросил Брукмюллер.

— Нет, — ответил Хёльдерлин. — Хотя такая оплошность простительна.

— Верно, — согласился Брукмюллер. — Учитывая обстоятельства…

Официант вернулся с серебряным подносом и поставил его на стол. Кофе Брукмюллера источал сильный аромат рома и был покрыт шапочкой взбитых сливок. Вспененное молоко в чашке с кофе Хёльдерлина шевелилось и пузырилось, словно лягушачья икра, стремясь перебраться через край чашки. Он положил конец этому маневру, собрав пену чайной ложкой и отправив ее в рот.

— Его поведение на сеансе… — Брукмюллер посмотрел через сквер на фасад францисканского собора эпохи Возрождения. Высокий фронтон собора был обильно украшен изображениями святых и египетскими обелисками. — Что вы об этом думаете?

— Трудно сказать…

— Он хотел знать, должен ли он рассказать им. Вы подумали, что он имеет в виду полицию, да? — Банкиру явно было неловко. — Дело чести? Черт возьми, что он хотел этим сказать?

Хёльдерлин вытащил из кармана носовой платок и вытер капли пота с лысины.

— Дом герра Уберхорста очень далеко отсюда, — извиняющимся тоном сказал он.

— Не имел чести быть у него.

— У него маленькая мастерская в Леопольдштадте.

— Тогда нужно было взять извозчика!

Хёльдерлин снова приложил платок ко лбу.

— Погода стала лучше, я подумал, что приятно будет пройтись.

— Регулярно совершать прогулки — это, несомненно, хорошая привычка, и, я слышал, это улучшает пищеварение. — Брукмюллер поднял чашку и глотнул кофе. — С вами все в порядке, Хёльдерлин? Вы выглядите немного…

— Просто жарко и все, — перебил Хёльдерлин. — Наверное, я переборщил с прогулкой.

Брукмюллер кивнул и показал на книгу Блаватской.

— Можно?

— Конечно.

Брукмюллер взял томик и начал быстро перелистывать страницы, время от времени останавливаясь. Закончив беглое знакомство с книгой, он поднял голову и посмотрел на собеседника.

— Это был демон, как вы думаете? — доверительно пророкотал Брукмюллер.

— Так сказал дух.

— Да, но… я спрашиваю ваше мнение, Хёльдерлин. Я знаю, что сказал дух, но каково ваше мнение?

Хёльдерлин беспокойно оглядел сквер, как будто опасаясь подслушивания. Вокруг никого не было.

— Я думаю, такое возможно. Однако… — Он замолчал и начал вертеть в руках чайную ложку. — Я подозреваю, что герр Уберхорст больше в это не верит.

— Он не хочет верить, что фройляйн Лёвенштайн баловалась черной магией, — глубокомысленно произнес Брукмюллер. — Как это наивно.

— Но я чувствую, что в этом есть еще что-то.

— Да?

— В его мастерской я заметил множество разнообразных замков: в тисках, на столе… Он их разбирает… и повсюду были инструменты…

— Он же слесарь, Хёльдерлин! А чего вы ожидали?

— Пинцеты? Вязальные спицы? Магниты? Там был даже медицинский шприц! Это было больше похоже на лабораторию.

Брукмюллер покачал головой:

— Я не понимаю…

— Я думаю, — сказал Хёльдерлин, — что герр Уберхорст пытается понять, как это было сделано. Он хочет разгадать загадку запертой двери.

45

Эльза Райнхард делала покупки в Леопольдштадте, где все было намного дешевле. Она заказала рулон ткани на Циркугассе по цене в два раза меньшей, чем на Карнтнер-штрассе. Эльза зашла далеко в восточную часть города, до Пратера, и решила вознаградить себя обедом в кафе «Айсфогель». Она питала особую слабость к их пирожным с медом и миндалем.

Эльза некоторое время помедлила, глядя, как люди заходят и выходят, наблюдая за жизнью, кипевшей внутри кафе: вот парочка в углу, у них явно любовное свидание; несколько мужчин за соседним столиком были похожи на заговорщиков; одинокий молодой человек у окна писал что-то на салфетке, наверное, сочинял стихотворение. В Вене кафе заменяло театр. В «Айсфогеле» можно было так же хорошо узнать человеческую природу, как после прочтения всех пьес Гёте, Мольера или Шекспира.

Эльза вдруг поняла, что прошло уже много времени, и ей стало совестно: пора было возвращаться домой. Она сделала только первые три дела из списка на смятой бумажке, что лежал у нее в сумочке.

Солнце припекало с безоблачного неба, и Эльза открыла зонтик. Она шла по широкой дороге по направлению к чертову колесу. Рядом с этим гигантским сооружением многие здания казались карликами, даже четыре водонапорные башни. Подойдя к ресторану «Прохаска», Эльза с удивлением обнаружила, что за одним из столиков на улице сидит ее муж. Первым ее побуждением было окликнуть его и подойти. Она уже ускорила шаг, как вдруг улыбка застыла на ее лице и постепенно исчезла.

Рядом с ним сидела женщина, и они оба смеялись.

Эльза не знала ее. Даже на приличном расстоянии она выглядела очень привлекательной. Казалось, что она и Оскар наслаждаются обществом друг друга. Райнхард курил сигару, а женщина, видимо, рассказывала ему какую-то забавную историю.

Это не было похоже на полицейский допрос или деловую встречу.

Женщина наклонилась вперед и кокетливо положила руку на рукав пиджака Райнхарда. Этот жест был таким свободным и интимным, что земля ушла у Эльзы из-под ног.

Она резко развернулась и пошла обратно к кафе «Айсфогель». Фрау Райнхард была в совершенном смятении и двигалась, как во сне. Чертово колесо, как всемогущее колесо судьбы, поворачивалось медленно и неотвратимо. Слезы отчаяния и гнева потекли по щекам Эльзы.

46

Карл Уберхорст дошел до самого полицейского участка на Гроссе-Сперлгассе. Он простоял перед скромным зданием почти час, расхаживая из стороны в сторону, размышляя, сомневаясь, задавая самому себе вопросы, пока наконец не направился в центр города.

С того самого злополучного сеанса он стал страдать бессонницей. Даже когда ему удавалось заснуть, его мучили кошмары. Сны «посещали» уже знакомые демоны, горящие желанием отомстить, и отвратительные чудовища. Он просыпался от ужаса, весь в холодном поту, и долго не мог пошевелиться, пока страшные существа не растворялись в темноте. В результате Уберхорст стал избегать сна и проводил предрассветные часы, бродя по улицам Иннер-Штадт. Монотонный стук ботинок по булыжной мостовой успокаивал его встревоженную душу.

Приближалась полночь, когда Карл Уберхорст обнаружил, что идет по Грабену. Он замедлил шаг, проходя мимо памятника жертвам чумы, — горы корчившихся обезображенных тел. Было что-то дикое в этой преувеличенно разнузданной кишащей массе изломанных людей, святых и амуров. Казалось, будто сам памятник был смертельно болен и начал раздуваться, превращаясь в бесформенную массу мокнущих язв и вздутых наростов. Он подошел ближе, положил руки на ограждение и стал пристально разглядывать изображение Веры и крылатого херувима, весело пронзающего старую ведьму Чуму.

— Добрый вечер, господин.

Она внезапно оказалась прямо перед ним — женщина в приталенном пальто и шляпе с вуалью. Карл не видел, как она зашла за памятник, и вздрогнул от неожиданности, обнаружив ее присутствие.

— Добрый вечер, — ответил он, отходя от памятника.

— Вам одиноко? — Ее голос был грубым, и говорила она с акцентом, но вопрос ее попал прямо в точку.

Уберхорст хотел ответить: «Да, мне одиноко». Ему не хватало их разговоров, запаха ее золотистых волос, которым он наслаждался, пока она гадала ему по руке.

— У такого господина, как вы, наверняка найдется несколько лишних крон. — Он не мог определить по акценту ее национальность — русинка? Или полячка? — Почему бы вам не проводить меня в мою комнату в Шнитлеберге? Это не близко, но по дороге мы сможем получше узнать друг друга. Как вам такая идея?

Он смотрел на нее, и ее лицо мутнело. Глаза увеличились, губы стали полнее, улыбка фройляйн Лёвенштайн мерцала сквозь грубые черты лица проститутки.

Может быть, попросить эту женщину посидеть с ним, держа за руку, как делала она?

Засмеявшись, женщина подошла ближе, протянула руку и пощупала воротник пальто Уберхорста, как портной, который хочет определить, хороша ли ткань. Она была выше его, и взгляд Уберхорста уперся прямо в ее грудь.

Карл смущенно отвернулся.

— Не стесняйся…