(не) Только Секс - Уля Ласка

более связывать — это по его части. Картина перетянутых ремнем тонких запястий взрывает мозг. За три дня гематомы точно не рассосутся. Да и вообще, сука, с ней так нельзя!

Выметаюсь из кабинета с намерением спустить пар в тренажерном зале и врезаюсь в Вовку. Почти два часа ночи, какого хрена?

— Ты здесь? Отлично! — хватает он меня за плечо, разворачивая в сторону своего кабинета. — Нужно поговорить.

— Вов, не сейчас, я спешу, — у меня нет никакого желания выслушивать его ночные откровения.

— Это по работе, — отрезает он и по напряжению в голосе становится понятно, что у нас, похоже, что-то вышло из-под контроля.

Как оказывается, пока нет, держимся, но поведение главы фирмы вызывает массу вопросов, а в нашей ситуации на нем завязано практически все.

— Ты должен с ним поговорить! — настаивает Владимир. — К тебе он прислушивается.

— Он прислушивается только тогда, когда я начинаю угрожать своим увольнением. И что-то мне подсказывает, что в ближайшее время мало что изменится.

— Все равно попробуй, пока действует — пользуйся, — мрачно рекомендует он.

— А с чего вдруг такое беспокойство?

— Ты же в курсе, что у него новые отношения? Так вот, там все серьезно. А это значит, что нам может прилететь со всех сторон.

— Что значит серьезно? Там же началось все только на прошлой неделе.

— Угу… И идет семимильными шагами.

— И к чему это все приведет? — охреневаю я от складывающейся ситуации.

— Ты, Белов, у нас аналитик, вот и просчитай! — зло огрызается он. — Но если взбрыкнет Андреевич, то разбираться тебе.

Я понимаю. Более того, я могу вообще оказаться единственным сдерживающим фактором в этих «милых» семейных разборках. Черт!

— Когда он будет завтра?

— Обещал с утра.

— Хорошо.

Четыре часа сна лучше, чем ничего, решаю я и отправляюсь домой. Один плюс: чужие проблемы, имеющие ко мне лишь опосредованное отношение, могут подгрузить так, что становится не до своих. Своих, кстати, до последнего времени у меня и не было. Можно сказать, осознанный выбор.

Наконец-то отрубаюсь, силой воли все-таки выпнув навязчивые образы из головы.

Утро встречает октябрьским холодом, пробежка по которому бодрит не хуже контрастного душа.

Настраиваюсь на то, что день будет нелегким и его просто нужно пережить, как и второй… и третий…

Еще один способ взять под контроль нервы — готовка: предельная концентрация и полное погружение, все остальное отходит на задний план. Не могу сказать, что пользуюсь этим способом часто, завтрак в кафе — реальная экономия времени, но если нужен верный настрой, лично мне помогает.

В результате на работу я приезжаю если не в хорошем, то во вполне сносном расположении духа, а вот дальше начинается… жопа, причем по размерам ничуть не меньше слоновьей.

Беда не приходит одна? Тут она с такой группой поддержки, что к вечеру у меня появляется потрясающая идея ввести на фирме чрезвычайное положение и в приказном порядке обязать всех следовать установленным правилам с почасовой отчетностью.

Разговор с боссом просто сливается, так как у него находятся более важные дела, чем безопасность собственной жизни. Беседа же со вторым по значимости человеком на фирме сводится к гениальному «ждем, пока перебесится».

Успеваю раздать своим подчиненным указания по удаленному сопровождению до того, как обнаруживаю на экране телефона входящий под заголовком «Девочка-проблема». Первые секунды соображаю, что это вообще такое. Мой телефон хакнули? Но это невозможно! И только еще раз утвердившись в этой мысли, понимаю, кто это. Тот вечер, зареванная девчонка с придурком Гришей. Когда я вычищал его контакты с ее телефона, не удержался и оставил свой номер со словами: «Объявится Гриша, звони».

Порыв? Предчувствие? Да нет, скорее, знание, что такие просто так не отлипают. И если мое внушение он не воспринял всерьез, а она — наоборот, то можно довести дело до конца. На автомате скрещиваю пальцы, чтобы не было слишком поздно или, наоборот, что девочка просто заскучала.

— Да, — начинаю первым.

Здоровается, извиняющийся, неуверенный голос, и быстрая скороговорка:

— Простите, я не стала бы вас беспокоить, но я не могу связаться ни с кем из своих, а вы оставили номер, и я подумала…

— Что случилось? — торможу ее поток оправданий.

— Гришка… Его обвиняют в ограблении, в тот же вечер, когда он…

— При чем тут ты? — задаю вопрос лишь для подтверждения своего вывода: этот сучонок ткнул в нее, как в ту, кто может подтвердить его алиби.

— Меня забрали в полицию для дачи показаний, а я не могу дозвониться взрослым, и я не хочу тут оставаться, — уже хныкает она.

— Мать? Отец? — понимаю, что, даже найдя того, кто сможет помочь, добиться, чтобы отпустили несовершеннолетнюю девчонку, без официального представителя будет сложнее.

— Папа занят и отключил телефон, даже не выслушав, — цедит она сквозь зубы, с трудом сдерживая обиду. — Мама почему-то не берет, но она должна, она никогда не игнорирует наши звонки.

— Какое отделение? — уточняю я, отдавая себе отчет в том, что благородные порывы, хочешь не хочешь, а нужно подкреплять реальными действиями.

Она передает телефон следователю, и мне первый раз везет за этот в прямом смысле херовый день.

Отключаюсь, набираю номер одного из бывших сослуживцев, получаю персональное приглашение и заверение, что к моему приезду он будет располагать полной информацией и сделает все от него зависящее, чтобы помочь мне с моей проблемой.

С моей… бл..ть.

* * *

И все же черная полоса, по которой я двигался весь день, сереет и даже начинает напоминать всего лишь застиранный белый.

Лариса Красина, пятнадцать лет, школьница. Гимназия не из последних. Отец и мать в разводе почти пять лет. У отца другая семья. Мать работает, обеспечивая детям в общем-то сносное существование. Образ девочки-мученицы слетает полностью.