Полуночный Ангел - Джулия Берд

– Лич, будь другом, достань мне с верхней полки книгу.

– Какая именно книга тебе нужна?

– Кажется, она стоит где-то в самой глубине. Большая, переплет темно-вишневый с золотым тиснением.

Хью прикрыл глаза. Веки были точно налиты свинцом. Но позволить себе сейчас уснуть он не мог. Ему вдруг показалось, что ключ к разгадке похищения Софи Парнхем можно отыскать в этой самой книге. И почему он не вспомнил о ней раньше? Хью заставил себя открыть глаза – веки неумолимо смыкались – и затуманенным взором наблюдал, как Тодд тянется за книгой. Когда тяжелый фолиант оказался наконец в его руках, Тодд сдунул с обреза толстый слой пыли, и та густым облачком взметнулась в воздух. Протянув книгу Хью, он сказал:

– Да, я вижу, что эту книженцию читали очень давно.

«Целых пять лет назад», – мысленно ответил другу Хью.

Он скользнул взглядом по переплету и удовлетворенно вздохнул. Да, это то, что ему было нужно. Выдержки именно из этого труда зачитывала ему когда-то Лидия. «Языческие традиции, бытующие в британской провинции» некоего Тербера Р. Френсиса.

Лидия сидела в большом бальном зале на стуле с высокой прямой спинкой в нескольких шагах от гроба мужа. Она была вся в черном – с головы до пят. Лидия знала, что ей следует сейчас быть сильной, но чувствовала она себя настолько изможденной, что могла лишь тупо следовать всему, что полагалось проделывать вдове. Все пять лет она знала, что ее муж смертельно болен, и все же оказалась не готова к тому, что он покинул ее. Что ей делать? Куда идти? Кто она теперь? Какая судьба ей отныне уготована? Что вообще станется с ее жизнью, С ее сердцем? Рядом с Бо ее жизнь была осмысленной. Только ради него Лидия и жила. И еще ради того, чтобы помочь несчастным, попавшим в трудную ситуацию, не скатиться в пропасть, в какой побывала она сама.

Лидия знала, что должна найти Софи – она обещала Боумонту сделать это. И она выполнит свое обещание.

Но только не сегодня. Сейчас она должна находиться здесь, возле тела человека, который изменил всю ее жизнь. Благодаря Бо она узнала, что любовь бывает разной. Любовь-страсть была только одной из ее граней.

Лидия сидела подле гроба и вспоминала все подробности их совместной жизни. В десять часов вечера, когда в зал вошла Колетт и принялась убеждать Лидию в том, что ей необходим отдых, она с неохотой, но все же поддалась на уговоры.

Ее место у гроба усопшего занял слуга Боумонта.

А Лидия забралась в постель со старым дневником в руках. Она хотела вспомнить то, о чем все последние годы старалась не думать.

30 сентября 1875 года

До сих пор не могу поверить в свое счастье. И почему мне вдруг так повезло? Перо, которым я пишу эти строки, кажется мне бесценным. Чернил у меня – целое море. Подумать только, ведь еще вчера у меня не было совершенно ничего, мне бы нечем было черкнуть даже пару строчек.

Я покидала Уиндхейвен со смешанными чувствами. Старый граф буквально вытолкал меня за дверь. Я знала, что теперь я для всех падшая женщина, но почему-то думала, что отец окажется ко мне снисходительным и дарует свое прощение. Но он обрушился на меня с обвинениями в том, что это я во всем виновата, что это я соблазнила Хью и подтолкнула его к тому, чтобы завести тайную интрижку. Ночь я провела в родительском доме, однако наутро отец велел мне уходить и никогда больше не возвращаться. Он сказал, что хотя и любит меня, но не может допустить, чтобы своим дурным влиянием я развращала младших сестер.

Не имея на руках рекомендательных писем, я не вправе была рассчитывать на приличную работу. Кое-какие деньги у меня имелись – мне удалось немного скопить. Этого хватило на то, чтобы купить билет на поезд до Лондона и снять убогую комнатенку. Мне удалось получить работу лишь в швейной мастерской, которая находилась у реки. Работать приходилось по ночам.

Многие из молодых женщин, с которыми я познакомилась, либо еще совсем недавно зарабатывали себе на хлеб на панели, либо в скором времени собирались этим ремеслом заняться, поскольку работа в швейной мастерской разве что не позволяла умереть с голоду.

Они говорили об этом так обыденно. А я не могла скрыть своего ужаса и отвращения. Я, помню; заявила, что лучше умру, чем стану продавать свое тело.

Господи, как же давно это было! Быть гордой! Очень скоро я поняла, что не могу себе позволить такую роскошь. Жалкие гроши, которые я получала за свой труд, не способны были покрыть мои расходы на комнату. И меня безжалостно выгнали на улицу. Мне пришлось устроиться на ночлег прямо на тротуаре возле лавки табачника. Голодна я была настолько, что уже перестала ощущать голод.

Как ни странно, мне удалось уснуть. Я не обращала внимания ни на грохот колес по булыжной мостовой, ни на пронзительные крики торговца фруктами, разъезжавшего по округе со скрипучей тележкой.

И хотя я могла видеть торговца и его покупателей, они меня просто не замечали. Я сталкивалась с подобным поразительным феноменом за время моего недолгого пребывания в Лондоне множество раз. Те, кому повезло в жизни куда больше, чем несчастным бездомным, спокойно проходили мимо голодных и умирающих, словно бы тех не существовало вовсе. И вот теперь я сама стала одной из таких невидимок.

Жуткий кашель начал сотрясать мое худое, изможденное тело, и я уже приготовилась умереть прямо здесь, на том самом месте, где сидела.

Что ж, я докажу всем, что я верна своему слову. Я умру, но останусь непреклонна…

И вот тогда-то появилась она – миссис Элла Фенниуиг. Я очнулась на миг, вырвавшись из объятий спасительного забытья, и заметила, что она разглядывает меня из окна своей кареты – роскошной, украшенной лепниной и позолотой.

– Кто это там, на обочине? – спросила она, и ее мелодичный голос показался мне необыкновенно красивым.

Каким-то образом я нашла в себе силы чуть-чуть приподняться. А ведь единственное, чего я хотела тогда, – это забыться вечным сном и оставить навсегда этот мир со всеми его бедами и проблемами.

Кучер соскочил на мостовую и, склонившись надо мной, принялся меня разглядывать.

– Похоже, ей плохо, мадам, – сообщил молодой человек своей хозяйке.

– А что с ней такое? – спросила та.

– Судя по виду, она давно не ела, – вынес он свое суждение.

– И только?

– Я, конечно, не доктор, но все же могу распознать голодного.

– Ну что ж, тогда подними ее.

Я почувствовала, как молодой человек подхватил меня под руки, и уже через несколько мгновений я сидела в экипаже на мягких, обитых бархатом подушках рядом с женщиной, которая благоухала, как букет роскошных цветов. Она была потрясающе красива, и еще я заметила, что у нее удивительно добрая улыбка. Я ощутила, как напряжение отпускает меня, хотя и не понимала толком, что же это такое со мной происходит.