Разрозненные рассказы - Рэй Брэдбери

Научный подход

– Он высокий, – сказала семнадцатилетняя Мэг.

– Темноволосый, – добавила Мари, на год старше сестры.

– Красивый.

– И сегодня вечером он придёт к нам в гости.

– К обеим? – воскликнул отец.

Он всегда восклицал. За двадцать лет супружества и восемнадцать лет отцовства он почти разучился разговаривать иначе.

– К обеим? – повторил он.

– Да, – подтвердила Мэг.

– Да, – повторила Мари, улыбаясь бифштексу на тарелке.

– Не хочется есть, – сказала Мэг.

– Не хочется, – отозвалась Мари.

– За это мясо, – воскликнул отец, – платили больше доллара за фунт! И сейчас вы ХОТИТЕ его есть.

Дочери умолкли и стали жевать, но явно проявляли признаки беспокойства.

– Не ёрзайте! – воскликнул отец.

Девушки посмотрели на дверь.

– Не вертитесь! Попадёте вилкой в глаз.

– Такой высокий, – сказала Мэг.

– Такой темноволосый.

– И красивый, – завершил отец, обращаясь к матери, которая вошла с кухни. – Скажи, пожалуйста, в какое время года женщины чаще сходят с ума? Весной?

– Как правило, лечебницы переполнены в июне, – ответила та.

– Сегодня с четырёх часов дня наши дочери как-то странно себя ведут, – сказал отец. – Юношу, который придёт сегодня вечером, они собираются поделить на двоих, словно торт. А можно сравнить это с бойней, где ещё минута, и бычка стукнут по башке, а потом разрежут пополам. Интересно, мальчик знает, что его ждёт?

– Мальчики друг друга предупреждают, насколько я помню, – сказала мать.

– Мне легче не стало, – продолжал отец, – я знаю, что мужчина в 17 лет – идиот, в 18 – болван, к 20 развивается до придурка, в 25 он простофиля, в 30 – ни то ни сё, и только к славному 40-летнему возрасту становится обычным дураком. И сердце моё обливается кровью при мысли о «бычке», которого эти девицы принесут вечером в жертву, как древние инки.

– Ты прямо из себя выходишь, – сказала мать.

– Они не воспринимают. Сейчас для них всё пустой звук. Кроме отдельных слов. Хочешь убедиться? – Отец наклонился к дочерям, безучастно уставившимся в свои тарелки и произнёс:

– Любовь.

Девушки очнулись.

– Настоящий роман.

Встрепенулись.

Июнь, – произнёс отец, – свадьба.

Лёгкая конвульсия передёрнула его дочерей.

– А теперь передайте мне подливку.

– Добрый вечер, – сказал отец, открывая парадную дверь.

– Здравствуйте, – ответил парень, высокий, темноволосый и красивый, – меня зовут Боб Джонс.

«Редкое имя, ничего не скажешь», – подумал отец и сказал:

– Пожалуйста, проходите. Мои дочери наверху, меряют все свои платья. Хотят произвести на вас впечатление.

– Спасибо, – ответил Боб Джонс, который возвышался над отцом, как башня.

– Вас довольно много, Боб, – сказал отец. – Чем вы занимались, когда вам был месяц от роду? Толкали вагоны?

– Не совсем, – улыбнулся Боб. Здороваясь с отцом, он так тряс его руку, что тому пришлось сплясать что-то вроде танца шотландских горцев.

С обречённым видом отец провёл «бычка» в любовно разукрашенную «бойню».

– Садитесь, – пригласил он, – нет, не на этот стул: он современный, больше одного человека не выдерживает. Лучше вот на этот. С которой из девушек вы встречаетесь?

– Они ещё этого не решили. Боб улыбнулся.

– А у вас что, нет права голоса? Надо постоять за себя.

– Одна мне нравиться больше, но, честно говоря, я боюсь об этом даже заикнуться: растерзают.

– Да, сказал отец, – и ногтями, и пилками для ногтей. Жуткая смерть. Позвольте дать вам один совет. Впрочем, скажите сначала, чем вас угостить, ведь это ваша последняя трапеза. Сандвичи, фрукты, сигареты?

– Я съем немножко фруктов, – сказал парень. Он сгрёб охапку персиков с кофейного столика; отец не успел глазом моргнуть, как их поглотила доменная печь в образе человека.

– Что же вам посоветовать? – начал отец. – Мэг красивее, зато у Мари есть индивидуальность. Это лотерея. Впрочем, любая из них будет прекрасной женой.

– Э-э-э-э, не торопите меня со свадьбой.

– А я и не тороплю. Хорошенько подумав, вы можете жениться в любой день на этой неделе. Интересно, как мои дочери решат, которой из них вы достанетесь?

– Они устроят мне экзамен.

– Экзамен?

– Ну да, устный и письменный, как в школе.

– Боже милостливый, никогда про такое не слыхал.

– Да, суровое испытание. Я дрожу как кролик.

– И вы считаете это правильным?

– Видите ли, сэр, нельзя заставить баскетбольного болельщика встречаться с тем, кто баскетбол терпеть не может. Мы подошли к вопросу научно, как нас учили на уроках психологии.

– Звучит не так уж и глупо.

– Совершенно верно, – ответил серьёзно Боб Джонс. – Итак, девушки будут задавать вопросы мне, вопросы друг другу, а я им, а потом мы все вместе сделаем вывод.

– Вот это да! – воскликнул отец.

– А вы не знаете, сэр, – юноша смутился, какого рода вопросы они будут мне задавать? За столом не обсуждали?

– Боб, с моей стороны это было бы нечестно.

– Вы правы. – Боб нервно хихикнул и уничтожил ещё один персик, куснув пару раз.

– Хотя, честно говоря, я действительно ничего не видел и не слышал, – сказал отец, – эти ведьмы варили своё зелье без свидетелей. Впрочем, скоро они спустятся сюда и принесут перстни Борджиа7 или что-нибудь в этом роде. Съешьте ещё персик.

– Съем, если вы не против.

Дом задрожал, предвещая бурю.

– Живи мы в Калифорнии, – сказал отец, глядя на пляшущую люстру, – я решил бы, что начинается землетрясение или на дне океана произошёл геологический сдвиг. Но поскольку мы в Иллинойсе, я думаю, что просто мои дочери спускаются по лестнице.

Так оно и было.

– Боб! – воскликнули обе девушки ещё в дверях и сразу умолкли. Как последний ружейный залп, на который ушли все патроны. Они смотрели на Боба, на отца, друг на друга.

– Я, пожалуй, пройдусь по саду, – сказал отец. – Или даже по улице. А может мне быть вашим рефери?

– Как хочешь, – сказали дочери, и отец поспешил выскользнуть на улицу, обойдя девушек и гостя, занятых рукопожатиями.

Вернувшись с прогулки, отец застал мать в гостиной.

– Как продвигается большой любовный экзамен? – спросил он.

– Сидят в саду под лампой и почти всё время молчат, – ответила та. – Только и делают, что смотрят друг на друга.

– А что, если я немного подслушаю?

– Нет, что ты, это нечестно.

– Милая жёнушка, не так часто приходится присутствовать при грандиозном явлении природы. Я может никогда не доберусь до Парикутина или Кракатау8, не увижу Большого Каньона, но уж если в моём собственном саду происходит расщепление атомного ядра, стоит взглянуть хотя бы на дым. Я останусь незамеченным.