«Если», 2012 № 10 - Журнал «Если»

Мужчина, ее напарник, объяснил:

— Соскользнуло… — И взмолился к пострадавшей: — Лорех, ты только держись!

Но Кит уже понял: ей конец. Раздавлена грудь, плечо вывернуто из сустава, сознания нет, дыхание рваное. В хилом свете фонаря пузырившаяся на губах пена казалась черной.

Кит взял холодеющую женскую руку.

— Лорех, все будет хорошо… Ты поправишься…

Конечно, он лгал. Впрочем, Лорех его и не слышала. Зато слышали остальные.

— Надо Холла позвать, — сказал кто-то из рабочих, и Кит покивал, вспомнив, что это имя местного лекаря.

— И за Обалом тоже сходить бы, — услышал он. — А где ее муж?

Рабочий побежал вниз по лестнице, и вскоре его топот растаял в шорохе усилившегося дождя, в чьем-то плаче и в клокочущем дыхании Лорех.

Кит поднял глаза: хватая ртом воздух, Вало стоял рядом и смотрел на женщину.

— Помоги найти Холла, — попросил архитектор, но юноша не шелохнулся, и пришлось повторить.

Вало ничего не ответил, он еще несколько мгновений стоял и смотрел на Лорех, наконец повернулся и устремился к лестнице. Снизу донеслись крики, это первый посланник оповещал селян о беде.

Последний судорожный вздох — и Лорех умерла.

Кит повел взглядом вокруг. Другую руку покойницы держал мужчина, он прижимался лицом к кисти и безудержно рыдал. Еще двое оставшихся на башне рабочих стояли на коленях у Лорех в ногах. Мужчина и женщина держались бок о бок, но Кит знал, что они не семейная пара.

— Как это случилось?

— Когда оно поехало, я пыталась оттолкнуть. — Женщина прижимала к животу руку, очевидно, даже не понимая, что та сломана. — Но все равно попало.

— Притомилась она, вот и перестала беречься, — добавил мужчина, имея в виду Лорех.

Слова из этих двоих сыпались, как брызги крови из раны. Кит не перебивал. Им сейчас нужно было говорить, и чтобы кто-то слушал. Вот он и слушал, и когда появились другие — вдовец с побелевшими губами и дикими глазами, врачеватель Обал и шестеро рабочих, Кит выслушал их и постепенно вывел из башни, пошел с ними на свет и тепло.

Ему уже приходилось терять людей. И раньше бывало ничуть не легче, чем в этот раз.

Нынче ночью в Правобережном прольется много слез. Кто-то будет злиться на Кита и на мост, немало упреков достанется провидению, дозволившему случиться беде. Не обойдется и без тоскливого молчания, и без кошмарных снов. Иные займутся любовью, а кому-то захочется побыть с детьми или собаками — светочами жизни в мозглой зимней ночи.

Однажды его преподавательница, имевшая привычку отвлекаться от свойств материалов и принципов архитектуры, сказала:

— Рано или поздно начинаются неприятности.

Была зима, и они вышли на прогулку, невзирая на снегопад. Скосса хотела что-то купить для усовершенствования своего костыля.

— На долгой стройке очень привыкаешь к местным, забываешь даже, что ты на самом деле не один из них, — продолжала она. — И вдруг — несчастный случай. Для тебя он как оплеуха. Что чувствуешь при этом? Вину, жалость, одиночество… беспокойство за график. Но разве это важно? Нисколько. Важны чувства тех, кто вокруг тебя. Поэтому надо прислушиваться к людям. Понимать, каково им. — Она приостановилась, задумчиво постукивая тростью по земле. — Хотя нет, это неправда. Твои чувства тоже многое значат, ведь это и для тебя тяжелое испытание, и не факт, что ты найдешь в себе силы. Возможно, их придется черпать из другого источника.

— Ты о друзьях? — с сомнением спросил Кит.

Он уже выбрал для себя карьеру — такую же, как у отца. И не намеревался подолгу задерживаться на одном месте. Несколько лет — и другая стройка.

— Да, о друзьях. — На волосах Скоссы копился снег, а она как будто и не замечала. — Знаешь, Кит, беспокоюсь я о тебе. С людьми общий язык находить ты умеешь, это видно. Ты хорошо относишься к ним. Но слишком уж узкие рамки у этого хорошего отношения.

Он хотел было возразить, однако преподавательница жестом велела помолчать.

— Да-да, знаю, о людях ты заботишься. Но только в должностных рамках. Сейчас у тебя учебные задачи, а потом начнутся мосты и дороги. У твоих подчиненных, Кит, будет собственная жизнь, проходящая большей частью вне стройплощадки. К людям нельзя относиться как к инструментам, даже как к любимым инструментам. Ты ведь тоже человек, и твоя жизнь не должна замыкаться в границах проекта. Будет очень плохо, если нагрянет беда и окажется, что до тебя никому нет дела.

Кит брел через Правобережное, держа путь к «Рыжей гончей». На улицах ни души, жители сидят по домам и кабакам, как будто село невидимой стеной от него отгородилось. Впрочем, слышен топот — кто-то догоняет.

Когда бегущий приблизился, архитектор, готовый к самому худшему, резко обернулся. Не так уж редко понесшие утрату мстят тому, кого считают виновными в своей беде.

Но это Вало. Кит, хоть и увидел сжатые кулаки, сразу понял: парень зол, хотя драки не ищет.

Как же не хотелось ничего выслушивать! Добраться до своей комнаты, упасть в койку и проспать тысячу часов. Но у Вало были совершенно шальные глаза. У Вало, который так похож на Розали.

Хоть бы Розали и Лорех не оказались родственницами или подругами.

— Что же ты по улицам бегаешь в такую холодину? — мягко спросил Кит. — Шел бы домой.

— Я пойду… Уже был дома, но подумал: может, встречу тебя… Потому что…

Парень замерз до дрожи.

— Пойдем-ка лучше под крышу…

— Нет, — отказался Вало. — Сначала я должен узнать. Что, всегда вот так? Если я этим займусь, в смысле, если буду строить, такое тоже может случиться? Кто-нибудь погибнет?

— Да, может. И, вероятно, случится когда-нибудь.

И тут Кит услышал то, чего совершенно не ожидал:

— Понятно. А ведь она только что замуж вышла.

Он мигом вспомнил кровь на губах Лорех, последние клекочущие вздохи раздавленной груди.

— Да, — подтвердил Кит. — Только что.

— Я просто… хотел узнать, нужно ли мне быть готовым к такому.

Другому эти слова могли показаться жестокими, но Кит знал: паромщики вовсе не бессердечны. Просто они слишком часто видят смерть. И сами готовы принять ее в любой миг.

— Надеюсь, я выдержу…

— А может, тебе не придется. — Кит уже стучал зубами под усиливающимся дождем. — Шел бы ты домой.

Парень кивнул.

— Жаль, что там не было Розали, она бы помогла… Тебе тоже надо домой, вон как дрожишь.

К черному ходу «Суки» он пробрался через конюшню. По пути встретился хозяин заведения, он кивнул постояльцу, направляясь в пивной зал с гроздьями кружек в руках. Видсон Содержатель Двора был мрачен, но враждебности не выказал.