Раздвоенное сердце - Беттина Белитц

Я открыла глаза и увидела бросающегося мне навстречу паука. Я смогла в последний момент откатиться в сторону, прежде чем его дрожащие мохнатые лапки попали мне в лицо. Я резко вскочила с кровати.

Я бегом бросилась к выключателю и в панике провела рукой по моим и без того всклокоченным волосам. Я никогда не смогу почувствовать, запутался в них паук или нет. Я наклонила голову и потрясла волосами, пока окончательно не проснулась и не поняла, что веду себя, как сумасшедшая.

Теперь я могла быть уверена, что это был всего лишь один из надоедливых кошмаров, когда кажется, что всё происходит наяву. Я никогда не слышала, что сны могут передаваться по наследству, тем не менее, факт оставался фактом: мама долгие годы видела такие сны с тех пор, как мы переехали, теперь их вижу и я. Я верила, что вижу паука, спускающегося на меня в темноте.

И каждый раз моя реакция была такой, будто я бодрствую - молниеносной и четкой. В действительности же я должна была бы понять, что этого паука не существует. Но я всё равно снова и снова вскакивала с кровати и бежала к выключателю.

Тень паука медленно растворилась перед моими широко раскрытыми глазами. Смущенно я поняла, что происходит, и подумала, что мой разум играет со мной в какие-то непонятные игры. Паука не было.

Конечно же, его не было, как и мужчины, чей неповторимый голос напомнил мне в размытых мирах сновидений о моих намерениях. "Я думал, ты хочешь познакомиться с Луисом".

Зевая, я села на край кровати и чуть было не поддалась искушению проверить ещё раз, нет ли в моих волосах паучьих лапок. Я чувствовала, будто по всему телу копошатся ножки насекомых. Мне хотелось с головой залезть в ванну и вымыть всё тело.

Я не знала, который сейчас был час. Мой радиобудильник я отключила от сети прошлой ночью, потому что я не могла больше переносить его гудение и мигание. Мои наручные часы лежали в ванной комнате, но мне совсем не хотелось туда идти; я боялась наткнуться там на настоящего огромного паука-монстра.

Я была не готова к подобной встрече. На улице было ещё темно, хоть глаз выколи, и у меня было достаточно времени, чтобы всё обдумать и, в конце концов, хорошенько выспаться. Удовлетворённая этим решением, я улеглась обратно в постель.

Действительно ли мне нужно было отправиться в путь, к этой разваливающейся конюшне? С одной стороны, я, конечно же, надеялась, что Колин забыл о моей просьбе познакомить меня с Луисом, ну, или, по крайней мере, не воспринял эту просьбу всерьёз. С другой стороны - если быть до конца честной, я каждый день ждала хоть какого-нибудь знака от него. Впрочем, каким же должен был быть этот знак? Вряд ли Колин просто заехал бы за мной на своей машине. 

К тому же, ещё и моя гордость. Колин, по его мнению, был в тот вечер в своём доме вполне вежливый. А каким он показался мне? Надменным? Знающим всё лучше других? Хвастливым? Вдобавок ко всему, на протяжении всего вечера у меня было такое чувство, будто он хотел отделаться от меня. Эта история с мухобойкой. Тогда почему же он взял меня с собой домой, если я была такой назойливой? "Мужчины", буркнула я раздраженно себе под нос и жадно отпила воды из бутылки. И как мне найти эту конюшню одной? Надежды на велосипедный тур Майке не было никакой, я едва ли могла вспомнить дорогу.

И даже если бы мне во второй раз удалось найти эту конюшню, одна лишь мысль о том, чтобы приблизиться к Луису наводила на меня ужас. Ещё хуже было то, что Колин мог бы заметить мою панику. Было очевидно, что Колин относился к Луису, как к какой-то миленькой, декоративной собачке. Но каким же образом я снова могла встретиться с Колином? Пойти к нему домой? Нет, об этом нельзя даже думать, я бы никогда на такое не осмелилась.

Я не могла решить, чего же мне на самом деле хотелось. С одной стороны - Майке, школа, сумасшедшая вечеринка в стиле 80-х и возможность для Бенни уговорить меня на ещё один, наверное, уже тысячный по счёту, школьный кружок. Бении пытался сделать это уже 2 недели. Всё вполне нормально и предсказуемо, если речь идёт о нормальных людях, конечно же.

С другой стороны - было удивительное приключение в лесу, вечер у Колина и, конечно же, Луис. Прекрасный и одновременно наводящий страх. А так же моя ложь и мои тайны. Мои родители больше ничего обо мне не знали, и меня это мало заботило.

Кроме того, я уже успела дерзко заявить о своём желании познакомиться с Луисом. Несмотря на то, что это было ложью, своего рода уловкой, я уже не могла отступить. Спасовать перед сером Блэкбёрном? Нет! Этого я хотела меньше всего на свете.

- Тогда я, значит, назойливое насекомое, - сказала я вызывающе ночной тишине. - Тогда я найду завтра конюшню, в которой стоит твоя ужасная лошадь.

Возможность была удобной, потому что после волейбола в раздевалке, я услышала, как Майке, Лола и чудо с большой грудью Надин договорились пойти в кино. Их, значит, не будет в конюшне. Никто на меня не будет смотреть, если я снова свалюсь от страха.

- Хорошо, - пробормотала я довольно.

Я просто вернусь к тому месту, где возле руин Колин подобрал меня, и продолжу идти по дороге дальше. Может быть, она приведёт в конюшню. Я сначала послушаю новости о погоде и проверю в интернете, будет ли дождь. И оденусь соответствующе.

Медленно освещение в моей комнате начало резать мне глаза. Я выключила все лампы, окунулась назад в темноту и свернулась в клубок на кровати.  Это принесло облегчение. Теперь осталось закрыть глаза и покориться силе сна. Он был желанным, уютным гнёздышком для моих запутанных  чувств, и поэтому я с нетерпением ждала того момента, когда мое сознание  покинет реальность, и я наконец стану свободной.

Я очутилась в белой просторной местности. В низине примостился старый каменный дом, центр уединенного сельского двора с колодцем и убогими сараями. На горизонте возвышались скалистые холмы, а ледяной ветер склонял несколько голых деревьев на восток.

С пьянящей скоростью я приблизилась к дому и заглянула в одно из квадратных окон. Женщина с тёмно-рыжими волосами сидела спиной ко мне на табуретке и снова и снова проводила себе по груди.

Я протиснулась с помощью силы воли через закрытое окно и с любопытством наблюдала, как её материнское молоко стекало в медную чашу, образовывая голубоватую пену. Мне было не стыдно подглядывать за ней. Она ведь меня не видела. Но я видела её очень отчётливо, и если бы захотела, то так же и крупным планом.

Она не выглядела счастливой. Нет, её лицо было переполнено страхом, как и в ту ночь, когда она посмотрела наверх, на холодный чердак, где ребёнок лежал один и не спал в своей колыбели.

Теперь она встала, подошла к двери и открыла её. Я последовала за ней. С тихим всплеском молоко разлилось на влажную солому перед порогом. Покрытая грязью свинья подбежала, хрюкая, к нему. Её короткий пятачок затрясся, когда она понюхала просочившееся в землю молоко, чтобы, наконец, жадно слезать остаток.