Таинственный монах - Александр Владимиров

Ермилов чуть не сбил бритоголового паренька, что остановился как раз посреди дороги. Игорь налетел, аккурат в тот момент, когда скинхед (так путешественник охарактеризовал его) достал пачку сигарет. Парнишка вовремя увернулся, но при этом выронил курево из рук. Он буркнул, что-то по-немецки, и Игорь решил, что иностранец. Чтобы как-то загладить свою вину, Ермилов наклонился и поднял прямоугольную пачку с зеленой полосой и надписью "Echt Orient №.55". Таких он никогда не видел, вполне возможно, решил путешественник во времени, что паренек привез ее с собой из Германии.

— Значит, все получилось, — прошептал Ермилов. — Мир такой, какой он и должен быть.

— Was[2]? — спросил скинхед.

— Ich bitte um Verzeihung![3] — Извинился Игорь.

Ермилов отправился туда, где в другой реальности оставил автомобиль. Там в кустах стоял его старенький "Форд". Тот самый, каким Игорь его помнил. Путешественник обошел машину, пытаясь отыскать в ней какие-нибудь отличия. Убедившись, что их нет, облегченно вздохнул. После этого открыл дверцу и забрался внутрь. Теперь можно было и расслабиться. Включил радио и попытался поймать любимую волну. Казалось, все радиостанции словно сговорились. Крутили немецкие мелодии, Игорь выругался.

Он открыл бардачок и запустил руку в поисках любимых сигарет. И тут его взгляд привлек бегущий к машине человек в сером плаще с надвинутой на глаза широкополой шляпой. За ним держа пистолеты, неслись какие-то странные люди. Преследуемый остановился, выхватил из кармана оружие и выстрелил.

— Кино снимают, — прошептал Ермилов.

Преследователи выстрелили, и человек начал падать. Шляпа слетела, и Игорь узнал его.

Петр Гиль вовремя отказался от преследования. Пробежав несколько метров, он остановился. Поднял с земли уроненный браунинг. Прокричал Батурину, что возвращается к Ленину. Тот на мгновение обернулся и махнул рукой, дескать, поступай, как знаешь.

Владимир Ильич лежал около машины. Рука его касалась шей. Другая была прижата к боку.

— Поймали его? — спросил только Ульянов.

Шофер удивленно поглядел на вождя.

Ермилов остановил машину возле Чистых прудов. Он выбрался из автомобиля и направился к водной глади. Минут пять стоял, вглядываясь в свое отражение. Затем вытащил из кармана капсулу с ядом. Размахнулся и зашвырнул, как можно дальше в пруд. Игорь не мог выстрелить отравленными пулями в Ильича. То, что Фанни Каплан стреляла в вождя именно такими, была всего лишь ложью, придуманной, чтобы как-то оправдать скоропостижную смерть Ленина. Нет, тут явно было что-то другое.

Игорь попытался отыскать взглядом лавочку, на которую можно было присесть, но не обнаружил. Здесь можно было только гулять. Педантичная чистота вдруг стала раздражать. Что-то в истории пошло не так. Он понял это, когда признал человека, которого сначала преследовали, а затем хладнокровно застрелили. Это лицо Игорь видел не раз. Ермилов с уверенностью мог даже сказать как того звали. Путешественник вытащил из кармана пальто, найденного в багажнике автомобиля, пачку сигарет и закурил.

— Убитого, — прошептал Игорь, выпуская колечко дыма в холодное осеннее небо, — звали Ермилов Игорь…

Он недоговорил. В его сторону, как-то странно посмотрела женщина.

— Нужно где-то спрятаться, — прошептал Ермилов.

Он направился к автомобилю. Забравшись внутрь, открыл бардачок. В глубине обнаружил записку с адресом. Выругал себя того за беспечность.

Интерлюдия — 4. Геннадий Заварзин

Следующий этап похождений моего сотрудника я бы назвал — "Задачей с двумя неизвестными". Это до этого момента попытки вернуть ход истории в ее исконное русло казались таким простым делом. Ведь достаточно было открыть все тот же учебник истории для одиннадцатого класса, чтобы понять, где произошел сбой, и что именно послужило причиной. А если человек погибает задолго до того момента, когда… Нет не правильно. Представьте, что историческая личность, завоевавшая известность и повлиявшая в огромной мере на мировую историю, погибает задолго до тех событий, в которых он оставил свой след. А вследствие этого ни один учебник его просто не упоминает, и установить, когда тот выпал из истории, очень и очень сложно. Тут уже ничто не поможет. Если спросить у кого-нибудь об этом индивидууме, тот посмотрит на путешественника во времени, в крайнем случае, как на сумасшедшего. Вот с такой вот ситуацией столкнулся и Ермилов. И чтобы вернуть нужную реальность пришлось ему совершить много перемещений во времени.

И мне прекрасно было известно, что с казавшейся невыполнимой задачей он справился. Я даже видел его, но не остановил. На секунду показалось, что он идет в здание ФСБ. Будь оно неладное — забыл, а ведь знал, что Игорь совершил скачек в будущее, чтобы проверить, получилось ли у него.

В тот день я выбрался из служебного автомобиля за несколько метров до Лубянки. Решил прогуляться пешочком и обдумать сложившуюся ситуацию. Я никак не мог забыть тот сон, в котором руководил разведывательным отделом НКВД или, бог его знает, как то подразделение называлось. Медленно брел по улице, представляя, каким бы была столица, если бы к власти в тридцатых годах пришел не Сталин, а скажем Троцкий? Или допустим, что было с Москвой, если бы в декабре сорок первого наши войска не остановили гитлеровские войска на самых подступах? Последний вопрос меня волновал больше всего. Несколько недель назад мне приснился еще один сон. Такой же непонятный и таинственный, как и тот, что был в прошлый раз. Я никогда не мог представить себя руководителем подполья. Кто-то из вас скажет, что в этом такого удивительного? Любому человеку может присниться сон о Великой Отечественной Войне, о партизанском движении или об подполье, скажем в городе Варшава. Любому, но только не мне и не в этот раз. Мне приснилась Москва двадцать первого века, находящаяся вот уже более семидесяти лет под властью не любимых мной фашистов. Я ни как не мог (во сне) простить им смерть моего отца, погибшего в начале девяностых, когда он руководитель одного из партизанских отрядов был, вздернут на Лобном месте с табличкой "Партизанен".

Во сне я прекрасно помнил, кем были мой дед и отец. Знал, что в двадцать седьмом году мой прадед принимал участие в захвате одного из монастырей, что было затоплено, как раз перед войной. Помнил, как отец привел меня в отряд, после того, как на одном из заданий погибла моя мать. Я лишь не ведал, что будет со мной дальше и отчетливо запомнил тот момент из сна, когда мне доложили, что погиб наш разведчик, прибывший в Москву из Красноярска.

В тот день я шел по улице, анализируя оба сна. Мне хотелось понять, что это такое? Грезы или параллельная вселенная, в которой одна из ипостасей человека существует. А может то, что я сейчас брел медленно по осенней улице, в черном пальто и есть на самом деле сон?

Остановился, не дойдя несколько метров, чтобы перевести дыхание, отогнать все мысли, что сейчас мешали сосредоточиться на предстоящей работе. Мое внимание привлек человек в военной шинели, фасон которых вышел из моды лет пятьдесят назад. В нем я признал Ермилова, хотел было окликнуть, но передумал. Паренек наверно устал. Сколько ему лет пришлось провести в Петровской эпохе, пока удалось поймать человека решившего подменить Петра? Год, два, три? А может все десять? Сейчас Игорь, скорее всего, был не в духе, и злился на меня за столь тяжелое поручение. Мне даже показалось, что он слегка посидел. Дождался, когда Ермилов войдет в здание и только после этого направился на КПП. Показал документы и поинтересовался, кто прошел только что до меня. Получив утвердительный ответ, направился в кабинет. Уже в приемной попросил адъютанта доложить, если придет Ермилов. Но тот, ни через час, и через два ко мне не явился. Спустившись на КПП, полюбопытствовал у охранника, не выходил ли из здания мой сотрудник.

— Ни как нет, — отчеканил служивый.

Позже у себя в кабинете я долго ругал себя.

— Старый дурак, — кричал я на весь кабинет, отчего адъютант из любопытства заглянул ко мне. — Что же ты старый дурак наделал?!

Нужно было нагнать Игоря, остановить. Я ведь знал. Но случившегося уже было не изменить. В одном я тогда был уверен, что с задачей с двумя неизвестными Игорек справился. Вот только зачем, для чего он вновь отправился в прошлое? Об этом даже книжка молчала. Я выгнул ее из сейфа. И пока не прочитал с корки до корки не ушел домой. Адъютант несколько раз заглядывал в кабинет, интересовался, не нужно ли чего. Только раз попросил его налить мне чаю.

Видели вы бы глаза моего помощника, когда ставя на стол стакан в подстаканнике с терпким английским чаем, тот обратил внимание на маленький блокнот.