Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России - Игорь Шумейко

Да, второй, наверное, каторгой была для Федора Михайловича эта феминистка-террористка. В случае пиар-Аполлинарии — это образ мыслей, характерный, но не ставший образом действий. А может — это моя психологическая гипотеза — она вместо царя использовала как marked people Достоевского, а потом и в схожем смысле — Василия Розанова. (Тут вырастает коллизия: Федор Михайлович — принявший на себя удар Аполлинарии, грудью закрывший царя. «Жизнь за царя».)

А историк Екатерина Щербакова пишет о схожем случае: «Л. Мирский, покушавшийся на шефа жандармов Дрентельна, пошел на этот шаг, чтобы привлечь внимание любимой девушки, у которой «был чисто романтический восторг перед Кравчинским», зарезавшим среди бела дня на людной улице предшественника Дрентельна — Мезенцева».

И статистически зафиксированную волну самоубийств молодежи начала XX века В.М. Бехтерев объяснял как социальную болезнь, помимо угнетающего личность аффекта, связанного с процессами модернизации общества, силу примера и общее пессимистическое настроение умов.

B.Л. Бурцев, известный «охотник за провокаторами», разоблачивший Азефа, члена ЦК большевиков Малиновского, приводит слова тайного агента: «Вы не понимаете, что мы переживаем. Например, я недавно был секретарем на съезде максималистов. Говорилось о терроре, об экспроприациях, о поездках в Россию. Я был посвящен во все эти революционные тайны, а через несколько часов, когда виделся со своим начальством, те же вопросы освещались для меня с другой стороны. Я перескакивал из одного мира в другой… Нет!.. Вы не понимаете и не можете понять… какие я переживал в это время эмоции!»

Касаясь того периода, неизбежно вспоминаешь два довольно прочно вбитых в наши мозги постулата — по поводу революционного поколения. Две иллюзии, два наполнителя: этический и интеллектуальный. Этический: «Они делали ЭТО ради нас!».(Ну или: «Ради будущего!»)Интеллектуальный: «Они делали ЭТО в соответствии с определенными историческими теориями, замыслами, научными доктринами». Картинка четкой смены «исторических формаций: рабовладельческий строй, феодальный, капиталистический, социалистический…»— накладываясь на революционеров той эпохи, заставляла рассматривать Каракозовых, кравчинских, всех тех пиар-аполлинарий — как каких-то… планомерных работников, словно героев наших «пятилеток».

Конечно, сильная резь в желудке Каракозова, или… зуд влюбленного Л. Мирского подрывают оба постулата, и что «…ради нашего (светлого) будущего», и что «…по историческому плану»— но тут я должен допустить и такое возражение: «В вашей тенденциозной подборке примеров — все рядовые исполнители, бойцы. А вождь, полководец революции, мог иметь и дальний интеллектуальный план, и достойные этические стимулы к работе над ним. А смертельно больных или смертельно влюбленных — только использовать». Потому и следующим мои примером станет гарантированно — вождь, «стратег революции» (хотя и Кравчинский с Герценом — тоже не самые рядовые).

Выше перечислены 5–6 случаев, достаточно хорошо известных историкам (не Бог весть какие специальныефакты), да и читателям. Но следующий сюжет русского концесветного шаманства — гарантированно оригинален, он вообще найден довольно далеко от хорошо изученной нашей революционно-нигилистической дороги и соответствующего корпуса документальной и художественной литературы («Базаров», «Бесы», Бакунин и Карл Маркс, Нечаев и «нечаевщина»). Как ни покажется странным, но найден этот расставляющий все точки на «i» сюжет — в истории музыки, конкретнее, в биографии великого композитора Рихарда Вагнера.

Самый значительный, из числа работавших на «конец света» в масштабе Российской империи и Европы деятель

XIX века, безусловно — Михаил Бакунин. Вождь русского и мирового анархизма, революционер, возглавлявший несколько восстаний в Европе, едва не уведший у Маркса — Энгельса их фирму «Первый Интернационал». Кроме всего того, разобраться с Бакуниным, это значит — разобраться и с его кривляющейся тенью — Нечаевым. Исследователи «нечаевщины» хорошо раскрыли главный источник авторитета главного из «Бесов». Нечаев собирал адептов — именно как «представитель Европы, помощник Бакунина». Неясные, но всеми подразумеваемые благословения и «мандаты» революционной Европы и были, так сказать, источником «революционной легитимности» Нечаева. А этот тур по Женеве и прочим «революционным Меккам», как известно, устроил ему Бакунин, представляя Нечаева как свою креатуру. И вообще, их деятельная связь — достаточно разобранный случай, так что за один прием, за одно, так сказать «надевание перчаток» — можно разобрать обоих. После известного убийства и судебного процесса (прототипного для «Бесов» Достоевского) Бакунин назвал Нечаева «мерзавцем», но общих креатурно-клиентурных их отношений это не изменило.

Большевики в Гражданскую войну радикально избавившись от анархистов, всегда тщательно лелеяли супербренд Бакунина, как ни крути — самый большой русский вклад в мировой революционный процесс до 1917 года. Все советские энциклопедии твердили о «Историческом значении…», да и в недавнем, 2006 года издания томе «ЖЗЛ» — Михаил Бакунин величественен, широк, любые полукритические, критические оценки и свидетельства — только прибавляют ему монументальности и шарма, хотя порой кажется: куда уж больше?!

Чтобы уяснить образ мыслей и вообще образ деятелей «рукотворного конца света», нужно хорошо разглядеть человека, имевшего право, перефразируя Людовика XIV, заявить: «Революция — это Я». Сложность в том, что любые свидетельства оппонентов, противников Бакунина и всего поколения революционеров — только добавляли веса, дополнительно «позиционируя» их через их противников. Пиарщики хорошо знают и используют это свойство, «позиционирующее»: «Император Александр Второй — и Дмитрий Каракозов… Столыпин — и Богров… Джон Леннон и Марк Чэпмэн… слон — и моська».

Революционеры — тоже плохие помощники. Конкуренты. (Забавно — этого чувства ярые борцы с собственностью преодолеть так и не сумели). Маркс и Энгельс выдавали горы негатива о Бакунине до сентября 1872 года, до изгнания того из «Интернационала» — именно потому, что была реальна угроза, что наш богатырь Михаил, уже учредивший всеевропейский «Альянс (революционеров)» — сам изгонит их и возглавит «Интернационал»… Согласитесь — саморазоблачение гораздо лучше действует, чем десятки разоблачений. Покажем Бакунина — глазами самого фанатичного из его поклонников, и к тому ж — всемирно знаменитого композитора.

Рихард Вагнер и Михаил Бакунин

(Опыт «сравнительного жизнеописания»)

«Сравнительные жизнеописания», как известно — прием (сейчас бы сказали — «формат») самого Плутарха, виртуозно выстраивавшего пары биографий греков и римлян. Максим Горький предложил серию «Жизнь замечательных людей», ставшую в нашей стране не менее культовой, чем «исходник» Плутарха. Правда, принцип попарно сти был утерян, но как свидетельство преемственности остался плутарховский факел.

В 2006 году в «ЖЗЛ» вышла биография Михаила Бакунина, легендарного революционераи проч. — но именно в его случае более всего жалко утерянного принципа «парности». Есть просто уникальная личность, дающая ему, да и всем революционерам мира совершенно невероятную подсветку. Вагнер. Любимый композитор Гитлера, запрещенный в Израиле и полузапретный в СССР, поистине — феномен восприятия. Вряд ли найдется из величайших творцов человечества еще кто-либо, чье собственно творчество настолько заслонено разными историческими анекдотами, связанными с тем, какие монархи, нации, страны — как его воспринимали. На «одной шестой» Вагнер был известен строго по двум пунктам:

1) «Полет валькирий»— наиболее популярный звукоряд, саундтрексопровождавший кинокадры с немецко-фашистскими войсками (особенно танковыми, и особенно в период наступления).

2) Участие совместно с Бакуниным в знаменитом Дрезденском восстании 1848 года.

Ради того восстания Вагнер, едва отползший от пропасти крайней нищеты, пожертвовал должностью капельдинера саксонского короля. Впереди, после восстания, у него были: эмиграция, годы еще более страшного бедствования, но, в конце концов, сказочный триумф.

В старости, диктуя (по настоятельной просьбе баварского короля) книгу «Моя жизнь», Вагнер уделил Бакунину и его революции больше места, чем любому из музыкантов, даже больше, чем всем музыкантам вместе взятым! — подсчитайте, убедитесь. Воспользуйтесь уникальным шансом: взгляните на знаменитейшего революционера — глазами верного его бойца. Итак… Дрезден, 1848 год.