Геворг Марзпетуни - Григор Тер-Ованисян

Патриарх с восхищением смотрел на эту картину.

— Как хороша, как чудесна наша страна! — воскликнул он. — Почему мы не можем жить в покое? Почему несправедливая судьба преследует нас?..

И он унесся мыслью к тем временам, когда этими местами еще владел патриарх Гегам со своими сыновьями, родичами и приближенными; тогда здесь слышалась только родная речь, люди не страдали под чужеземным игом. Он вспомнил то счастливое время, когда могущественный Трдат правил всей страной. А ныне?.. Озеро и остров были поместьем сюнийских князей, которые находились под покровительством армянского царя. Но если арабы окружат остров, если их дикие полчища ворвутся в монастырь, разграбят его святыни, истребят духовенство, возьмут в плен католикоса, — кто сможет устоять перед ними?..

Эти мысли не давали покоя католикосу.

— Неужели мы и здесь не в безопасности? — обратился он к епископу.

— В безопасности, доколь десница господня осеняет нас, — ответил тот.

— Но осеняет ли?

— Нам, смертным, это неизвестно. Можно только надеяться, что среди многочисленной братии найдутся безгрешные, благодаря которым господь избавит нас от бед.

«Если найдутся там десять, не погублю и десяти ради», — так сказал ангел божий Аврааму, когда шел разрушать Содом. Но найдутся ли среди нас десять праведников?..

Не успел патриарх произнести последние слова, как со стороны Цамакаберда показался плот, плывущий к острову.

— Кто это пожаловал к нам в такую рань? — спросил католикос.

— Вероятно, богомольцы.

Но католикос, которого беспокоило любое движение вокруг острова, сейчас же вернулся в свои покои, поручив епископу выяснить, кто едет.

Через полчаса служитель патриарших покоев в Двине, диакон Теодорос, был принят католикосом. Он сообщил, что военачальник Бешир с большим войском идет на Севан.

Католикос побледнел.

— И здесь нет мне покоя? — воскликнул испуганно он и, обратившись к епископу Сааку, сказал:

— Видишь, владыка? Значит, среди нас нет даже и десяти праведников!

— Может быть. Но мне кажется, что бог губит праведника вместе с нечестивым, как говорил Авраам.

— Кто же этот нечестивец?

— Как знать? Быть может, тот, кто считает себя праведником. Быть может, все эти бедствия ниспосланы на нас из-за какого-нибудь Онана[17].

— Но кто же этот Онан? Где он, скажи, и мы бросим его в озеро. Быть может, этим мы смирим гнев господен.

Епископ не ответил.

— Почему ты замолчал, владыка? — спросил католикос.

— Где этот Онан и кто он — мне неизвестно. Каждый человек, оглянувшись на свои деяния, может сказать, далек ли он от того, чтоб стать Онаном. Но я знаю одно: католикос должен удалиться с Севана, чтобы участь айриванских отцов не постигла и здешнее духовенство.

Католикос понял епископа и глубоко вздохнул.

— Значит, в моей стране нет угла, где бы я мог приклонить голову, — промолвил он и, обращаясь к диакону, спросил: — Что говорят обо мне в Двине?

— Твое решение, святейший владыка, никто не считает неблагоразумным, но говорят, что если бы ты оставался в своем престольном городе, востикан не осмелился бы тебя преследовать.

— В моем престольном городе? Хорошо. Через два дня я буду там. За два дня мы доедем, как ты думаешь, владыка? — обратился патриарх к епископу.

— В Двин?

— Нет, в крепость Бюракан. Это ведь тоже мой престольный город. Недалеко оттуда и кафедральный собор. Востикан знает, что Бюракан мое поместье, у меня там церковь и замок, где я провожу большую часть года.

— Мы можем прибыть в Бюракан через два дня.

— Тогда отправимся сегодня же. Пошлите гонца в Двин с сообщением, что католикос выехал из Севана. И враг оставит вас в покое.

В тот же день вечером католикос со своими приближенными выехал из Севана в крепость Бюракан. А через несколько дней посланцы католикоса вручили Нсыру послание патриарха и ценные дары. Католикос поздравлял востикана с прибытием и молился за его удачи. Делая ему подношения, он просил у востикана охранную грамоту для себя и своего престола. Так посоветовали католикосу монахи, находящиеся в Бюракане.

Этот шаг увенчался успехом. Востикан, умилостивленный не столько посланием католикоса, сколько дарами, вручил патриарху охранную грамоту, разрешив ему находиться, где он пожелает. Зная, что слово и грамота магометанского эмира не обеспечат ему безопасности в Двине, католикос выбрал себе для жительства поместье Бюракан. Но Бешир разгневался, когда он получил приказ Нсыра оставить в покое армянского католикоса. Он понял, что причиной «дружбы» Нсыра с католикосом были поднесенные востикану дары. Ему хотелось заполучить и свою долю.

Вернувшись с пустыми руками из Айриванка, Бешир решил во что бы то ни стало отомстить католикосу. Не зная, как ему быть, он обратился к главе арабского духовенства в Двине, который имел большое влияние на востикана. Тот обещал уничтожить грамоту Нсыра и снова вернуть Беширу право мести.

В то время как в Двине были озабочены происходящими переговорами, а армянский католикос мирно проводил зиму в Бюракане, сепух Ваграм и князь Марзпетуни ездили из крепости в крепость, от замка к замку. Но их апостольство проходило бесплодно, их увещевания не приносили желанных результатов. Агдзинский князь обещал дать свои войска царю в том случае, если его примеру последуют спарапет Ашот и царский брат Абас. Могский князь ставил условием, кроме них, участие царя Васпуракана. Ашот Деспот обещал вступить в союз, если царской грамотой к его княжеству присоединят пять араратских областей. Царский брат Абас не хотел участвовать в союзе, который будет воевать под знаменами Ашота Железного. По его мнению, Ашот был уже бессилен. Надо было препроводить его отдыхать в какую-нибудь крепость, а престол вручить законному наследнику, то есть самому Абасу. «Тогда, — говорил он, — не будет надобности в том, чтобы князь Геворг и сепух Ваграм выпрашивали войско у князей и старались бы их объединить. К храброму царю присоединятся все храбрецы».

Эти переговоры длились бесконечно. Прошли осень и зима, наступила весна. Однако князья-посредники не достигли цели. Зато, как ни упрям был востикан, глава правоверных все же убедил его, что он нанес большое оскорбление магометанской религии, вручив охранную грамоту армянскому католикосу.

«Бог дал тебе меч, чтобы ты распространял религию Мухаммеда среди неверующих и уничтожал ее противников. А ты покровительствуешь врагу нашей веры, хулителю Мухаммеда, человеку, не чтящему священный Коран».

Подобные разговоры продолжались до тех пор, пока они то ли убедили востикана, то ли надоели ему. Он отдал приказ Беширу снова преследовать католикоса, взять его в плен и доставить в Двин. Бешир только этого и ждал; в Двине за зиму он устал от безделья. Приказ востикана пришел к нему в первые весенние дни. Беширу оставалось только собрать войско и двинуться в Бюракан. Он так и сделал. В несколько дней он собрал большое войско и направился к седому Арагацу[18].

Было начало весны. Несмотря на то, что Арагац, гору Ара и даже Ераблур еще покрывал снег, Анбердская область уже зеленела. Ее прекрасные поля и долины, горные высоты и склоны пестрели чудесными цветами. С гор сбегали полноводные ручьи, течение рек стало быстрее, забили ключи. Пастухи, простившись с зимним покоем, поднимались на склоны Арагаца, чтобы на его прохладных пастбищах пасти свои стада. В Араратской долине крестьяне уже принялись за полевые работы.

Вдруг из столицы пришло известие, что большое арабское войско идет на Анберд. Ужас охватил людей.

Католикос тем временем жил спокойно, занятый заботами по благоустройству своего поместья. После его приезда в Бюракан начало стекаться население. Здесь нашли себе приют не только люди духовного звания, но и миряне.

Стояло прекрасное апрельское утро. С террасы своего замка католикос любовался дивными окрестностями. На севере простирался четырехглавый Арагац с живописными склонами и горными речками; на северо-востоке возвышалась гора Ара. С запада горизонт закрывали снежные вершины Бардога, а с юга тянулась долина, которая, начинаясь у подножья Ераблура, пересекала реку Касах и доходила до самого Масиса[19].

В этой долине были разбросаны многочисленные села и деревни, среди которых выделялся живописный Ошакан, хранивший останки второго армянского просветителя святого Месропа. Немного дальше находились: мать городов Вагаршапат, а близ него — царица церквей армянских первопрестольный Эчмиадзин, монастырь святой Гаянэ, храм девственницы Марианэ — Шогакат, и, наконец, великолепная гробница прекрасной Рипсимэ[20], отвергшей любовь могущественного царя. Над этой широкой равниной, как грозный и непобедимый властелин, высился величественный Масис с белоснежной главой, покрытой вечным снегом и льдом.