Правило двух минут - Роберт Крейс

— В лагере.

— Жаль. Хотелось бы их увидеть.

Поллард почувствовала себя нашкодившим ребенком под строгим взглядом отца. Лидс осматривался, словно изучая ее дом, тогда как Сесил просто стоял у двери. Наконец Лидс закончил неспешное путешествие по гостиной и тяжело сел — так тонущий корабль опускается на морское дно.

— Вы с ума сошли? — спросил он.

— Простите?

— Зачем вы связались с преступником?

Поллард почувствовала, как в лицо ей бросилась кровь, а живот свело судорогой. Она собиралась ответить, но Лидс покачал головой, не давая ей сказать.

— Я знаю, что вы помогаете Максу Холмену.

— Я этого и не отрицаю, — попыталась выкрутиться Поллард. — Крис, он потерял сына. Он попросил меня навести кое-какие справки в полиции…

— Мне известно насчет его сына, Кэтрин, но он же преступник. Вам ли этого не знать?

— Ну и что? Я не понимаю, зачем вы пришли, Крис.

— Вы три года были в моей команде. Я взял вас на работу и здорово разозлился, когда вы ушли. Я никогда не простил бы себе, если бы позволил вам заниматься этим делом, не переговорив со мной.

— Заниматься чем, Крис? Я просто пытаюсь помочь человеку узнать правду о смерти сына.

Лидс покачал головой, словно желая показать, что видит Поллард насквозь.

— Стали индейцем? — спросил он.

Поллард ощутила, как щеки ее заливает румянец. Она давно не слышала этого выражения — «индейцем» называли копа, ведущего темные дела… или влюбившегося в кого-то из преступного мира.

— Нет! — обиженно воскликнула Поллард.

— Я надеюсь.

— Это не ваше дело…

— Да, ваша личная жизнь — абсолютно не мое дело, вы правы… и все же, черт побери, я здесь. Вы пускали его домой? Знакомили с детьми? Давали деньги?

— Знаете что, мистер Лидс? Шли бы вы…

— Может, нам пора, Крис? — подал голос Сесил.

— Я еще не закончил.

Лидс даже не шевельнулся. Он смотрел Поллард в глаза, и та вдруг вспомнила о бумагах на кушетке. Она медленно направилась к двери, чтобы спрятаться от его взгляда.

— Я не делаю ничего дурного. Не нарушаю закон, и вообще моим детям не за что меня стыдиться.

Лидс сложил ладони, как перед молитвой.

— Вы знаете, чего хочет этот человек? — поинтересовался он.

— Он хочет знать, кто убил его сына.

— Вы так думаете? Я разговаривал с полицией… и знаю, что́ он говорил им, полагаю, вам он говорил то же самое. Почему вы ему доверяете? Вы же сами посадили его на десять лет. Почему он обратился за помощью именно к вам?

— Наверное, потому, что я добилась для него сокращения срока.

— А может, он искал вас, зная, какой вы мягкий человек? Может, он решил, что сможет снова использовать вас?

В Поллард росло раздражение. Лидс пришел в ярость, когда «Таймс» окрестила Холмена «благородным разбойником», и побледнел, как мертвец, когда увидел, что она спорит из-за Холмена с прокурором.

— Он не использовал меня. Он вообще тогда ни о чем меня не просил. Он честно заслужил снисхождение суда.

— Он не откровенен с вами, Кэтрин. Не верьте ему.

— И какую же правду он от меня скрывает?

— Полиция считает, и не без основания, что он общается с уголовником и бандитом Гэри Морено, также известным как Крошка Чи. Улавливаете?

— Нет.

Поллард становилось все страшнее. Она чувствовала, что Лидс ее допрашивает. Он следит за ее реакцией и, похоже, подозревает ее во лжи.

— Спросите его, — посоветовал Лидс. — Морено был подельником Холмена в течение всей его карьеры. Полиция считает, что Морено снабдил Холмена деньгами, автомобилем и всем прочим, необходимым для совершения преступления.

Поллард старалась дышать ровно. Действительно, Холмен только что вышел из тюрьмы, а у него уже новенькая машина и сотовый телефон. Холмен сказал, что машину ему одолжил друг.

— Но зачем?

— Вы сами знаете зачем. Интуитивно чувствуете…

Лидс выдержал эффектную паузу.

— Холмен хочет найти шестнадцать миллионов долларов, украденных Марченко и Парсонсом, — торжественно закончил он.

Поллард изо всех сил постаралась сделать вид, будто ничего не произошло. Ей необходимо было все тщательно обдумать. Если Лидс прав, ей, возможно, придется побеседовать с адвокатом.

— Я вам не верю. Он даже не знал о деньгах, пока… — Поллард поняла, что проговорилась, когда Лидс улыбнулся ей печальной понимающей улыбкой.

— Пока вы ему не сказали?

Она глубоко вдохнула и невозмутимо пожала плечами. Однако Лидс, казалось, видел насквозь все ее страхи.

— Тяжело, когда к делу примешиваются эмоции, но вам нужно еще раз все обдумать, Кэтрин.

— Мои эмоции здесь ни при чем.

— Вы испытывали определенные чувства к Холмену десять лет назад и вот теперь снова впустили его в свою жизнь. Не поддавайтесь, Кэтрин. Вам ли этого не знать.

— Я знаю одно: вам пора уходить.

Поллард старалась, чтобы ее лицо оставалось бесстрастным даже под взглядом Лидса. Внезапно зазвонил телефон. Не домашний — сотовый. Громкая мелодия нарушила тишину, как будто в комнату вошел незнакомец.

— Ответьте, — велел Лидс.

Поллард не сдвинулась с места. Телефон лежал на кушетке возле папки с документами Холмена и продолжал звонить.

— Пожалуйста, уходите. Вы дали мне богатую пищу для размышлений.

Сесил, смущенный, направился к двери. Он открыл ее, пытаясь выманить Лидса из дома.

— Пошли, Крис. Ты уже сказал все, что собирался.

Телефон звонил. Лидс внимательно посмотрел на него, словно прикидывая — не взять ли трубку самому, но в итоге встал и вышел в прихожую. В дверях он обернулся и посмотрел на Поллард.

— Агент Сандерс больше не будет вам помогать.

Лидс шагнул за порог. Сесил замешкался, он казался расстроенным.

— Простите, леди. Он… не знаю, он просто не в себе. Намерения у него были самые благие.

— До свидания, Билл.

Поллард посмотрела Сесилу вслед и заперла за ним дверь.

Потом вернулась к телефону. Звонил Холмен.

33

Высадив Чи за квартал от магазина, Холмен повернул в сторону Калвер-Сити. Он снова и снова прокручивал в голове новости о Марии Хуарес, стараясь выстроить связную картину. Сначала он хотел поехать к ней, чтобы поговорить с родственниками, но потом испугался, что копы могут следить за домом. Почему они забрали ее, а потом заявили, будто она смоталась сама? Зачем они выписали ордер на ее арест, если уже взяли ее? А сведения о том, что она в розыске, между тем успели появиться в газете.

Все это Холмену не нравилось. Получалось, что копы врут друг другу. Полицейские, ищущие Марию Хуарес, не знают, что другим полицейским давно известно ее местонахождение. Когда у одних копов есть секреты от других, значит, либо одни, либо другие — очень плохие ребята.

Холмен проехал примерно милю и свернул на стоянку. Он набрал номер Поллард и стал слушать гудки. Казалось, им не будет конца, но наконец она взяла трубку.

— Сейчас неподходящее время.

Голос Поллард невозможно было узнать. Он звучал далеко и постоянно пропадал. Холмен подумал, что ошибся номером.

— Кэтрин? Агент Поллард?

— Что?

— Что-то случилось?

— Сейчас неподходящее время.

Он почти не слышал ее, но считал, что необходимо сообщить ей важную информацию во что бы то ни стало.

— Мария Хуарес не сбежала. Ее забрали копы. Тог самый рыжий парень, который поймал меня, — Вукович. Полиция зачем-то врет, хотя Вукович и еще один коп взяли ее прямо посреди ночи.

Холмен подождал, но ответом была тишина.

— Вы меня слышите?

— Откуда вам это известно?

— Один мой друг знает ее соседей. Они все видели.

— Какой друг?

Холмен помедлил.

— Кто? — повторила Поллард.

Холмен не знал, что ответить.

— Просто… друг.

— Гэри Морено?

Холмен прекрасно понимал, что не надо спрашивать ее, откуда она все знает. Спрашивать — значит переходить в оборону. А тот, кто обороняется, всегда виноват.

— Да, Гэри Морено. Мой друг. Кэтрин, мы с самого детства…

— Были так близки, что он дал вам машину?

— У него свой магазин и много, очень много машин…

— И так много денег, что вы не очень-то спешите приступить к работе?

— Он знал моего Ричи…

— Ваш друг неоднократно судим и состоит в банде, а вы сочли, что это не стоит упоминания?

— Кэтрин?..

— Что вы делаете, Холмен?

— Ничего…

— Не звоните мне больше.

Она повесила трубку.

Холмен перезвонил, но попал на голосовую почту. Поллард отключила телефон..

— Кэтрин, послушайте, — быстро заговорил Холмен, — ну что я мог вам сказать? Чи — мой друг. У него прозвище такое, Чи… Да, он неоднократно судим, но ведь и я тоже. Я всю свою жизнь был преступником. Единственные люди, которых я знаю, тоже преступники.