Хозяйка кабаре - Марина Серова

Гарик попросил меня выйти с ним в холл. Я, удивленная, повиновалась.

— Что случилось? — встревоженно спросила я, когда мы вышли.

В ответ Гарик разразился такой темпераментной речью на армянском языке, что несложно было догадаться, что состоит она сплошь из нецензурных выражений. Немного остыв, он перешел на русский:

— Танюша, дорогая, прости! Сегодня я никак не смогу поехать с тобой. Только что позвонили из управления. На моем участке два трупа, я должен немедленно выехать на место происшествия, вся моя опергруппа уже там. Будь проклята эта чертова работа! — И Гарик вновь перешел на армянский.

Мне было безумно жаль Папазяна, хотя внутри меня уже что-то тихонечко подрагивало, угрожая вырваться наружу и перейти в душераздирающий хохот. Я подавила эту дрожь и, нежно обняв Гарика, сказала со всей серьезностью, на какую только была сейчас способна:

— Это наша работа, милый, и никто ее не сделает за нас! Мы, к сожалению, не принадлежим себе. Ступай, я все понимаю и не буду на тебя обижаться. Ты мой герой! — Я несла такую неслыханную сентиментальную чушь, потому что с трудом контролировала свои эмоции, готовые выплеснуться наружу.

Бедняга Гарик жадно и торопливо поцеловал меня в шею и умчался, пообещав, что завтра позвонит.

Я осталась в холле одна и наконец дала волю распиравшему меня гомерическому хохоту. Я смеялась до слез, согнувшись пополам и неприлично всхрюкивая. Если бы кто-нибудь вышел сейчас из зала и увидел меня в таком состоянии, то подумал бы, наверное, что я допилась до чертиков и мне дурно.

Наконец, отсмеявшись, я рухнула в кресло и успокоилась. Достала из миниатюрной, подобранной под платье сумочки пудреницу и привела себя в порядок.

Бедный Папазян! Так, наверное, и суждено нам навеки остаться просто друзьями. Боюсь, другого случая познать мою любовь ему не представится. Я же как-никак стерва, и поэтому мое данное самой себе обещание распространялось только на сегодняшнюю ночь.

Я еще немного посидела в холле, прислушиваясь к звукам музыки и шуму веселья, раздающимся из-за закрытых дверей бара. Потом, достав из сумочки свой мобильник, набрала номер.

— Пухов у аппарата, — раздался милый мальчишеский голос, так похожий на недавний голос из моего сна с солнцем и пляжем.

— Что, опять ненормированный рабочий день?

— Танюша, ты! Вот не ожидал! Ну как там твое дело, я тебе хоть чем-то помог? Ты ведь так и не позвонила, не сказала ничего, — голос Гриши зазвучал немного обиженно.

— Так вот же — звоню. Ты прости, я последние дни действительно немного заканителилась, столько всего случалось. Но теперь все дела завершены. Я в твоем полном распоряжении и могу рассказать тебе все, что пожелаешь.

— Когда? — оживился Пухов.

— Да хоть сейчас! Я не забыла, что обещала угостить тебя кофе и предоставить все, что тебя интересует. Если готов к поздней вылазке, то быстренько лови такси и приезжай сейчас в «Красный лев», я тут как раз на вечеринке в мою, между прочим, честь. И кофе здесь готовят неплохо. Встречу тебя в холле. Фрак или смокинг не обязательны. Ну как?

Некоторое время Гришуля молчал. Идея пришлась не по вкусу?

— Я не думал, что это будет такое многолюдное место, — оживление в его голосе потухло так же быстро, как и вспыхнуло. — Видишь ли, Танюша, есть одна заминка: больше всего меня интересуешь ты. Просто ты. Я очень хочу тебя видеть. Но не ради свежего материала, понимаешь? Извини, что так коряво изъясняюсь. Я заготовил целую речь, но твой звонок застал меня врасплох. В общем, мне, пожалуй, не стоит приезжать в «Красный лев», там наверняка есть кому тебя развлечь. Прости. Вот такие дела!

— Ну а если такие дела, тогда тем более — немедленно, слышишь, просто сию же минуту приезжай за мной! Я улизну по-английски и подожду тебя на улице. А кофе я тебе сегодня приготовлю сама, и очень крепкий.