Тень врага - Василий Анатольевич Криптонов

После третьего звонка дверь распахнулась, и на крыльцо выплыла пышная дама в шляпке, ведущая на поводке белого пуделя.

Пудель, увидев меня, пронзительно затявкал. Голубые бантики на его кудряшках отчаянно затряслись.

Дама подхватила пуделя на руки. Меня смерила неодобрительным взглядом и открыла было рот — вероятно, чтобы высказать всё, что она думает о дурно воспитанных молодых людях, пугающих приличных собачек.

Но в следующий момент случилось то, к чему я уже начал привыкать: дама меня узнала.

— О, — пробормотала она. — Господин Барятинский!.. Здравствуйте! Да замолчи же ты! — это уже не мне, а пуделю. Тот, как ни странно, заткнулся. — Могу узнать, что привело ваше сиятельство в нашу скромную обитель?

Дама попыталась состроить мне глазки. Лицо её наполовину закрывала шляпка, наполовину — голубые бантики, и выглядело это по-идиотски. Я приложил все усилия к тому, чтобы ответить серьёзно.

— Здравствуйте. Я пришёл к госпоже Ивановой.

— К госпоже Ивановой? — дама удивилась. — Но почему — сюда?

— А разве это — не правильный адрес?

— Да адрес-то правильный. Но… — Дама зачем-то оглянулась по сторонам и понизила голос. — Но разве вы не слышали?

— Что именно?

— Госпожа Иванова… Она находится не здесь.

— А где?

Дама потупила взор.

— Ах, это такой деликатный вопрос… Не уверена, что я вправе обсуждать подобные вещи с почти не знакомым человеком. Да к тому же — с мужчиной…

— Понял, — сказал я. — Что ж, извините за беспокойство. Спрошу у кого-нибудь ещё, — и развернулся, сделав вид, что собираюсь уходить.

— Постойте! — Дама мгновенно изменила решение.

Пожалуй, самое страшное, что может произойти с представительницей этой породы — сплетню, о которой некий незнакомец почему-то до сих пор не слышал, поведает первой не она.

— Не желаете пройтись со мной по набережной? — предложила дама. — Тоби так любит прогулки! А мы с вами, ваше сиятельство, не торопясь обо всем поговорили бы.

«… и каждый встречный-поперечный увидел бы, что я прогуливаюсь с самим князем Барятинским! Все подруги просто умерли бы от зависти!»

— Извините за то, что не приглашаю к себе, — конфузливо продолжила дама. — Визит молодого мужчины к одинокой женщине — сами понимаете… Приличия…

И так посмотрела мне в глаза, что я мгновенно понял: стоит мне сказать буквально одно слово — забудет и о приличиях, и вообще обо всем на свете.

— Подъезд — сквозной? — спросил я.

— Д-да, — удивилась дама.

— Идёмте. — Я открыл перед ней дверь.

Дама обалдело пискнула, но вопросов не задавала. Прошла внутрь. Я — за ней.

— Где вы живёте?

— Во втором этаже, — покраснев, пролепетала она. И, будто зачарованная, направилась к лестнице.

— Прекрасный выбор, — похвалил я. — Второй этаж — очень удобно.

Прошёл подъезд насквозь и вышел с другой стороны, в глухой двор-колодец. Придержал дверь — для дамы. Она, уже начав подниматься на второй этаж, остановилась. Озадаченно промямлила:

— Ваше сиятельство?..

— Прошу вас, — позвал я.

Дама подошла ко мне. Шагнула за порог и окинула обалдевшим взглядом заднее крыльцо — присыпанное древесным мусором и засиженное голубями. Непохоже, чтобы ей часто доводилось тут бывать.

— Люблю необычную обстановку, — объяснил я, — возбуждает.

Сам быстро оглядел двор и убедился, что прав: ни подглядывать за нами, ни подслушивать разговор здесь некому. Это возле парадного мы торчали на виду у всей улицы. Здесь — куда спокойнее. Учитывая тот нездоровый интерес, что уделяется в последнее время моей нескромной персоне, светить знакомство со мной — небезопасно в первую очередь для собеседника.

— Расскажите, что случилось с госпожой Ивановой, — сказал даме я.

— О… — Дама определенно рассчитывала на интерес другого рода. Но тяга посплетничать победила разочарование. Дама понизила голос: — Вы слышали о том несчастье, которое случилось с её сыном?

— Нет. — Я действительно не интересовался, каким образом это событие Витман разрешил осветить газетной хронике.

— Ах, это такой кошмар! Бедный мальчик в рождественскую ночь катался на автомобиле по улицам и не справился с управлением. Его автомобиль занесло на обледенелой дороге, он перелетел через ограждение и упал в канал. Помощь прибыла слишком поздно, спасти бедняжку не удалось.

Что ж, чего-то в этом духе и следовало ожидать. Причастность Рабиндраната к заговору против императора похоронили в недрах тайной канцелярии. Как по мне — так правильно сделали.

— Какой ужас, — равнодушно сказал я.

Дама закатила глаза.

— Ах, и не говорите! Это было ужасно. Мальчик и прежде увлекался быстрой ездой. Я не раз говорила Эмилии Генриховне, что подобное лихачество не доведёт его до добра! Но — мать есть мать. Она обожала единственного сына, буквально молилась на него. Потакала любым капризам — в том числе и таким самоубийственным. Следовало ожидать, что добром это не закончится. — Дама осуждающе поджала губы.

— Так, а сама Эмилия Генриховна? — поторопил я. — Верно ли понимаю, что она здесь больше не живёт?

— Совершенно верно. — Дама печально опустила глаза. — Смерть единственного сына стала для бедняжки огромным потрясением. Она и прежде-то была… Как бы это сказать… Ну, вы, должно быть, слышали?

— Не слышал.

— Удивительно, право. — Глаза дамы довольно сверкнули: она знала что-то такое, о чем не знал сам князь Барятинский. — В свете давно об этом поговаривают. Бедняжка Эмилия Генриховна… Она не первый год витает в облаках собственных фантазий — если вы понимаете, о чём я…

Я нетерпеливым кивком подтвердил, что понимаю.

— А смерть сына окончательно подорвала её здоровье. — Дама вздохнула.

— Так она — в больнице, что ли? — спросил я. — В какой?

— В больнице? — переспросила дама. — Ну… В каком-то смысле — да.

— Вы можете говорить конкретно? — не сдержался я. — Где находится госпожа Иванова?

Дама обиженно поджала губы.

— Что ж, если угодно… Она — в скорбном доме, господин Барятинский.

Я не сразу сообразил, что означает это словосочетание. Переспросил:

— В скорбном доме?

— Том, что на Мойке, — пояснила дама. Так многозначительно, словно адрес должен был сказать мне сразу обо всем. — Неужто не слышали?

— Слышал. — Я решил, что вопросов достаточно. — Благодарю.

* * *

Сев в машину, первым делом поспешил убраться от дома госпожи Ивановой. Слежки за мной нет — уж это враз срисовал бы, — но лучше поберечься, мало ли что. В городе я ориентировался неплохо, направление выбрал так, чтобы побыстрее оказаться на Мойке. А у ближайшей телефонной будки остановился.

Принялся листать толстенный телефонный справочник, лежащий на специальной подставке. Страницы были истрепаны, но целы — все до одной. Вырывать их, дабы использовать не по прямому назначению, в этом благословенном мире не приходило в голову, очевидно, никому — даже распоследним отбросам общества.

Больницы… Я вёл пальцем по перечню, обращая внимание на адреса. Услышав о «скорбном доме», прежде всего подумал о местном аналоге того, что в моём мире