Сердце дикарки - Кэрол Финч

Алекса взглянула на Кина, ожидая перевода.

– Вождь говорит, что будет поститься и молиться индейскому богу, прежде чем вынесет приговор, – сказал тот. – По Хью Ска не уверен, какова природа твоей власти – злая или добрая.

– И сколько он будет поститься и молиться? – спросила Алекса, глядя на вождя.

– До тех пор, пока Уа Тон-Ка не подаст ему знак. Возможно, неделю, – предсказал Кин.

Алекса едва не умерла, когда увидела пробирающегося к ней Прямую Стрелу, который смотрел на нее, будто на змею, внезапно выползшую из-за валуна.

– Убейте ее! – потребовал он. Если ему и не удастся приручить эту дикую красавицу, он все равно не намерен отдать ее Кину или Одинокому Зимнему Волку. Всю жизнь он ненавидел этих двоих. Белая женщина – его пленница. – Она угрожала использовать свою колдовскую власть, чтобы навлечь на нас несчастье, если мы не отпустим ее, и это случилось. – Прямая Стрела повернулся к соплеменникам. – Она убьет нас «всех, если мы не убьем ее первыми.

Зловещий шепоток и бормотание пробежали по толпе индейцев, и уже без всякого перевода Алекса поняла, что ей уготовил Прямая Стрела.

– Молчание! – По Хью Ска резко обернулся к взбешенному воину и всему племени. – Тебя еще ждет наказание за твое поведение во время торгового ритуала. Если ты осмелишься давать мне советы, то будешь изгнан из племени. Мое слово – закон. Я предупредил тебя.

Прямая Стрела не мог больше выносить этого.

Его столько раз унижали за прошедшие несколько дней, что он был не в силах сдерживать свои чувства. Белая женщина не принесла ему ничего, кроме неприятностей, и у него руки чесались воздать ей по заслугам за ее злую силу. Совершенно потеряв разум, он бросился на нее и руками обхватил шею.

Кин среагировал молниеносно. Он схватил индейца и отшвырнул в сторону, как перышко. Но прежде чем он набросился на ослушника, твердая рука По Хью Ска остановила его.

– Прямая Стрела будет изгнан. Смотри же, Острый Ястребиный Глаз, ты сам не переступи границ дозволенного. Ты выбрал жизнь среди Густобровых и Длинных Ножей. Мой народ не будет смотреть на тебя благосклонно, если ты сам вынесешь приговор Прямой Стреле и убьешь его.

По приказу вождя трое воинов подняли Прямую Стрелу с земли и увели его прочь. По Хью Ска снова сурово посмотрел на Кина.

– Я плохо с тобой обошелся, когда ты был маленьким, и выместил на тебе свое горе из-за смерти твоей матери. Если бы твой отец не вмешался, я мог убить тебя. Слишком поздно я понял, что ты не виноват и вред, причиненный тебе, только осквернит ее память. Поэтому, когда ты вернулся, я усердно и охотно учил тебя обычаям нашего народа, принял тебя в семью. – Слабая улыбка скользнула по губам вождя, и он положил руку Кину на плечо. – Ты стал сильным, мудрым воином, и я продолжаю смотреть на тебя с любовью, как на одного из моих собственных сыновей. Ты стал связью между племенем осейджей и Густобровыми. – По Хью Ска пристально и тяжело смотрел на Кина, который буквально окаменел под этим взглядом, зная, что вождь намеревается сказать, даже раньше, чем он произнес эти слова. – Твоя верность белой женщине внесет раскол. Если ты попытаешься освободить ее раньше, чем я получу ответ Уа Тон-Ка, ты станешь осейджам чужим. Уа Тон-Ка продиктует мне свою волю, и, когда я вернусь, ты должен будешь подчиниться его воле так же, как и я.

Вождь повернулся к народу и приказал исправить причиненные Сумасшедшим Танцором повреждения, пока он будет поститься и молиться индейскому богу. Когда толпа рассеялась, Алекса взглянула на Кина. Сотни вопросов стояли в ее глазах.

– Какова же моя судьба? – Она боялась спрашивать, но ей необходимо было знать.

– Или они признают вас, или вы умрете, – мрачно ответил он. – Если вождь заявит, что Уа Тон-Ка испытывал их силу, чтобы узнать, заслуживают ли они великого духа, которым вы владеете, то вас будут почитать. – Его тяжелый взгляд упал на Алексу, которая слушала его, широко раскрыв глаза. – Если же вождь истолкует полученный знак в том смысле, что вы владеете злой силой, вас принесут в жертву Уа Тон-Ка.

Алекса почувствовала, как краска сбежала с ее лица, а колени превратились в дрожащую желейную массу.

– Вы должны помочь мне бежать, – умоляющим голосом сказала она, вцепившись в его руку.

Кин отрицательно покачал головой.

– Я не могу, Алекса. Вы не понимаете ситуацию. Я…

– Вы имеете в виду, не хотите, – поправила она его самым ядовитым тоном. – Вы просто счастливы всем этим, правда? Вы, наверное, надеетесь, что вождь решит уничтожить меня, и тогда ваше замечательное предсказание сбудется.

Голос Кина был таким же горько-осуждающим, как и ее. Его пронзительный взгляд обжег ее.

– Я говорил вам, что столкнуться с осейджами – это все равно что разворошить змеиное гнездо. Но вы не поверили. Вы решили слепо брести вперед и теперь пожинаете плоды этого решения. – Губы его изогнулись в жесткой усмешке, и неприятный блеск появился в синих глазах. – По Хью Ска сказал мне, с какими последствиями я столкнусь, если помогу вашему побегу. Я потеряю право беспрепятственно путешествовать по территории осейджей и вести с ними торговые операции. Меня больше не будут принимать в Месте Многих Лебедей. – Он указал на разрушенный лагерь, раскинувшийся на берегу реки Осейдж. – Здесь был мой дом, это был мой образ жизни в течение многих лет. Это мой народ. Я – полукровка, племянник Великого Вождя осейджей. Что же, к дьяволу, вы думаете, я сделаю? Обрублю все связи с моим прошлым?

Слова вырвались прежде, чем Кин успел подумать. Некоторым образом он был даже рад, что Алекса узнала его секрет. Может, это поможет ей понять те трудности, которые встали перед ним, когда она пришла к нему в хижину и умоляла провести Карверов к месту их нового поселения. Может, она наконец-то поймет, как ему тяжело.

У Алексы буквально отвисла челюсть. Она недоверчиво уставилась на него, пытаясь понять сказанные слова. Она внимательно оглядела бронзовые, точеные черты его лица, высокую темную фигуру. Только глаза и борода отличали его от осейджей. Только это выделяло его в племени. Теперь она поняла, почему он не хотел просить одолжений у вождя, почему отказался вести ее семью в самое сердце земель осейджей и почему колебался, когда она хотела сбежать.

Глубокая симпатия затопила ее сердце при виде этого красивого полукровки, взявшего ее девственность и научившего страсти. Он витал между двумя противоположными мирами. Он никогда не был полностью принят ни в одном. Одиночка. Долгие недели она презирала Кина и ненавидела даже мысли о нем. Обвиняла его в смерти отца и брата, осуждала за то, что он предоставил их самим себе. Но в глубине сердца Алекса знала, что она сама бы вела себя точно так же, разрываясь между двумя привязанностями.