Супергерои: Нола (СИ) - Кондратенко Алексей

— Как-то грустно это всё звучит, — вслух подумал Клим, про себя поняв, что расслышал в голосе Летуна вовсе не ярость. А болезненную горечь.

И вновь московский блогер взглянул на старую фотографию, где были запечатлены Сергей, Лесаков и какая-то девушка... Клим начинал смутно догадываться, что с ней могла случиться большая беда, ставшая источником боли и ярости Летуна.

— Надо вызвать транспорт, — сказал Лесаков.

— Занимаюсь этим.

Летун сел за один из компьютеров, открыл простой черный чат, похожий на командную строку и стал с кем-то переписываться. Тем временем Клим обработал рану на голове. А Лесаков достал откуда-то бутылку коньяка и отпил из горла.

— Слишком не налегай, — не поворачиваясь от компьютера строго сказал Летун.

Лесаков закрыл галаз, давая алкоголю подействовать, протер лицо и короткую щетину седых волос на голове, с таким уставшим от жизни видом, будто это он недавно раскидал наемников Легиона. Клим не был знатоком в таких вопросах, но Лесаков явно напоминал алкоголика.

Наблюдать за ними было странно.

— Вы какие-то не очень типичные Альфред и Бэтмен, вам это говорили? — сказал Клим. — Что вас двоих может связывать? Вы на родственников не похожи, хотя я видел фотку, но...

— Про фотографию даже не заговаривай, — предупредил Лесаков. — Ни слова. Иначе он выбьет тебе зубы, а я глаз.

— Давайте проясним. Мне пофиг на фотку, — сказал Клим. — У меня только два вопроса. Как будем вызволять Нолу?

— Как раз сейчас этим занимаюсь, — продолжая переписываться с кем-то в чате, сообщил Сергей. — А второй вопрос?

— Кофе-машина работает?

— Да.

— Отлично!

Клим стал делать себе эспрессо. Ему требовался кофеин.

— Вообще-то есть и третий вопрос. Что за транспорт ты вызываешь в чате?

— Самолет.

— Что?! — выкатил глаза Клим.

— Это самый быстрый способ добраться до Урала.

— Ты собираешься напасть на аэродром Чулым? Может надо как-то подготовиться? Там же наверняка с полтыщи наемников Легиона!

— Я подготовился, — сказал Сергей. — Нола не самоцель для меня. Я хочу взглянуть на то, чем там занимается Быкаров. Подозреваю, именно там развернуто производство горелок. Для меня важнее всего прикрыть их лавочку, чтобы ни у кого больше не было такого разрушительного оружия. А вызволить Нолу это побочное.

Кофе приготовился и Клим осторожно отпил горячий напиток, приводящий в чувство.

— Это в какой же самолет пропустят вооруженного человека в экзоскелете? — удивился он.

— Ну, нас подбросит туда другая ЧВК, — улыбнулся Сергей. — Хорошие парни, которые доказали, что им можно доверять.

— А там они помогут?

— Они не будут участвовать в штурме аэродрома, так как по закону не имеют права, а хорошими отношениями с властями они дорожат. Но прикроют наше отступление, если у нас возникнут сложности.

— Наше?

— Конечно, — с притворно приторной улыбкой Сергей повернулся на кресле к Климу. — Мы же команда, помнишь?

— Мы не команда, ты сам сказал, — запротестовал Клим. — Тебе хватит поддержки Лесакова.

— А я не лечу, это же очевидно самоубийственная миссия, — закручивая бутылку с коньяком, прохрипел профессор Лесаков.

На компьютер пришло уведомление.

Сергей повернулся к экрану и прочитал сообщение в чате.

— Отлично! Вылетаем через 6 часов из Остафьево.

Клим нахмурил брови:

— Остафьево? Это что?

— Ты его не знаешь, это для богатых, — иронично ввернул Летун. — Бывший аэродром НКВД. Сейчас аэропорт совместного базирования для частных бизнес-самолетов и военно-воздушных судов. Ну же, Клим, улыбнись. Мы летим вызволять твою Нолу.

Глава 19. Пётр Быкаров

Открыв глаза, Нола резко вскочила и осмотрелась. Врагов вокруг больше не было. Сколько она пробыла в отключке, она не знала. Но явно больше, чем могла себе представить. За это время её поместили в светлую камеру с приглушенным желтоватым светом. На неё надели белый хлопковый комбинезон вместо её красного костюма. На белом столике в посуде из пенопласта стояла дымящаяся еда и апельсиновый сок.

Вся мебель приварена к полу. Две стены из белого металла. Две стены из прозрачного очень толстого стекла.

Попытавшись разбить его кулаком, Нола услышала хруст и закричала. На стекле осталась её кровь. Костяшка среднего пальца съехала вбок, вывих причинил ей такую боль, какой Нола не испытывала очень давно. Она с непониманием уставилась на свою дрожащую разбитую руку.

Как?

Нола сначала не сообразила, но вскоре поняла, как. Она подняла глаза к светильникам, что испускали приглушенный желтый свет. Здесь её силы не действовали. И, несмотря, на боль, Нола закрыла глаза с подобием облегчения, словно сверхсила лежала на её плечах тяжелым грузом, а её отсутствие дарило ей освобождение.

Она подошла к стеклу и устало оперлась на него лбом. За пределами её камеры темнел просторный современный коридор. Вдоль него периодически стояли вооруженные охранники. Источников света в коридоре не было, но в потолке периодически проглядывали световые шахты, впускающие естественное освещение.

Неожиданно, где-то далеко в конце коридора хлопнули двери. И послышались шаги. Акустика в тюрьме Нолы оказалась так хороша, что слышно было даже, как приближающийся человек откусывает яблоко.

— Ты знаешь, что в античном мире люди не отличали синий цвет? Нигде, ни в какой древней книге, ни в одном священном тексте, ни в какой античной культуре нет ни единого упоминания синего цвета, — раздался размеренный глубокий голос немолодого мужчины. — Как думаешь, почему?

Всё ещё изнывающая от боли травмированной руки, Нола сдвинула брови:

— Вы говорите со мной?

Приближающийся голос продолжил:

— Причина, по которой это произошло, лежала даже не в особенностях их цветовосприятия, не в генетике и не в биологии. А в языке. В языке, на котором они говорили. У них просто не существовало такого понятия, как синий. Они не мыслили этой категорией и не осознавали, что такой цвет существует. Чему нас учит эта информация? Что для человеческого разума всё то, что им не осознается, для него не существует! Категории мушления определяют реальность. Язык ограничивает наши мысли. Это называется лингвистической относительностью. Мы не увидим некоторых вещей, если не будем знать, на что смотрим. Такова особенность работы мозга. Это работает и в обратном направлении. В нашем глазу есть слепые пятна. Зоны сетчатки, которые не воспринимают зрительную информацию. Но разве мы видим пустоты, пробелы, черные или белые пятна в поле нашего зрения? Нет. Мы видим цельную картинку. А почему? Потому что наш мозг интерпретирует реальность. Он дорисовывает или стирает её, устраняя конфликт, устраняя препятствия, несоответствия. Всё это нужно для простоты нашего восприятия.

Вскоре говорившего стало возможным разглядеть.

Седовласый высокий мужчина с аккуратной бородой, немного с лишним весом, в белом костюме без галстука. Небольшие очки в тонкой оправе поблескивали на загорелом лице. Он периодически откусывал яблоко и продолжал говорить:

— А социальная инженерия, учитывая все эти факты, придумала потрясающую вещь! Оказалось, что можно удаленно редактировать восприятие людей, всего лишь рассказывая им или наоборот умалчивая о некоторых вещах. Это не технология, не магия, а работа с внедрением понятий. Новых категорий мышления. Или же наоборот, обрубанием доступа к определенным понятиям. Это делается для поддержания порядка в одних государствах и для создания нестабильности в других в масштабе эпох. Такими вещами занимаются политтехнологи и специалисты прикладной психологии масс в соответствии с четкими задачами нашей нынешней цивилизации. Как это происходит: ты рассказываешь человеку, что существует некая проблема, нечто угрожающее стабильности, благополучию, комфорту, психологическому или физическому здоровью. Ты распространяешь эту идею. Говоришь всё чаще, выписываешь гранты институтам на исследования этой проблемы, зовешь экспретов давать интервью в СМИ об этой проблеме. Внедряешь тему в искусство, в кино, в музыку. И так далее. И вот она уже охватывает умы всех! Она становится остросоциальной. Общество ее подхватывает. Одни ее одобряют, начинают верить в эту проблему. Другие насмехаются над ней, считают ее надуманной, неубедительной. Но почти никто не игнорирует. А потом рождаются новые поколения, которые живут уже в другой реальности, в которой эта проблема существовала с их рождения. И им она кажется естественной частью мира, хотя проблема была придумана искусственно с определённой целью. Для корректировки курса развития общества в целом. И в итоге эту проблему решают, меняя курс общественного мышления, принимая новые законы, внедряя новые права. Или упраздняя нечто прежнее, устаревшее.