Помни - Барбара Брэдфорд

Через два с половиной часа после отлета из лондонского аэропорта «Хитроу» самолет приземлился в римском аэропорту «Леонардо да Винчи». Пройдя таможню, Ники вышла в терминал и через несколько минут увидела водителя, державшего плакатик, на котором печатными буквами было выведено ее имя.

Сорок пять минут спустя машина подъехала к гостинице «Хэсслер», расположенной возле церкви Тринита дей Монти, на вершине известнейшей и красивейшей Лестницы Испании. В первый раз сюда ее привезли родители, когда она была еще маленькой, и впоследствии, приезжая в Рим, она неизменно останавливалась в «Хэсслере». Ночной администратор узнал ее по имени и в лицо и после регистрации сам проводил в номер под дружескую болтовню.

Оставшись одна, Ники подошла к окнам, раздвинула шторы и выглянула наружу. Рим был великолепен: море огней, плещущееся под усыпанным звездами чернильно-черным небом. Живет ли Чарльз Деверо где-то здесь, в «вечном городе»? И если да, то есть ли у нее надежда разыскать его? В неожиданном приступе растерянности ей пришлось признать, что надежд на успех маловато.

На следующее утро, покончив с простеньким завтраком: чаем и жареными хлебцами, Ники позвонила в местный корпункт Эй-ти-эн. Попросив подозвать к телефону Тони, она откинулась на спинку стула и стала ждать. Женщина, снявшая трубку, не спросила ее имени, а она не назвалась.

— Тони Джонсон у телефона. Кто говорит? — услышала она голос шефа бюро.

— Привет, Тони, это Ник. Как поживаешь?

Последовало удивленное молчание, а затем восклицание:

— Ники Уэллс? Ник, это правда ты?

— Ну конечно же, я! Кого еще из твоих знакомых женщин зовут Ник?

Тони явно обрадовался ей.

— Слушай, Ники, как ты? И, что еще важнее, где ты?

— За углом.

— То есть? Ты здесь? В Риме?

— Вне всякого сомнения.

— Господи Боже ты мой! Да на мою голову сегодня, похоже, свалилась вся телекомпания.

— Как это?

— Да так. Только что прилетел твой старый приятель. Он просто рвет телефон у меня из рук и, кажется, собирается тебе что-то сказать. Но прежде чем я отдам ему трубку, давай договоримся о встрече. За обедом. Сегодня. Идет?

— Идет. Это просто замечательно, Тони. Но кто это там жаждет со мной поговорить?

Тони расхохотался.

— Чао, Ник!

— Привет, Ники. Какими судьбами в Риме? — спросил Арч Леверсон шутливым тоном, но в то же время не скрывая любопытства.

— Я хотела тебя спросить о том же самом, Арч, — сказала она совершенно озадаченная, но сохраняя хладнокровие.

— Что с тобой, золотко? Ты становишься рассеянной. Еще на прошлой неделе я говорил тебе, что собираюсь в отпуск на Капри. И теперь вот остановился здесь на пару дней, чтобы повидать своего старинного приятеля Тони.

Действительно, Арч говорил ей об этом, но она как-то не связала Капри с Римом.

— Да-да, как же. Забыла, — быстро проговорила Ники.

— Последний раз мы с тобой разговаривали, когда ты уезжала в Лондон, чтобы подготовить кое-что к программе о Маргарет Тэтчер. Так почему же все-таки ты оказалась в Риме?

— Хочу купить туфли, — ляпнула она наобум, чтобы только что-то сказать.

Арч оглушительно захохотал.

— Эй, малышка, ты опять забываешь, что разговариваешь не с кем попало. Ты любишь магазины не больше, чем я рыбалку. Давай-ка, Ники, выкладывай все как есть. Что там у тебя?

— Сейчас не могу, — ответила она, стараясь выиграть время.

Ее ответ, похоже, удовлетворил Арча, потому что он сказал:

— Ну ладно, Бог с тобой. А что, Кли с тобой?

— Нет, он сегодня в Берлине, завтра будет в Лейпциге, а в воскресенье уже в Париже. В понедельник мы встречаемся с ним и на следующей неделе отправляемся в Прованс.

— Вот и отлично. Думаю, увидимся сегодня за обедом с Тони. Я прав?

— Это лучшее предложение из тех, что я получила сегодня. Где встречаемся? В корпункте?

— Хорошая мысль. Кстати, а где ты остановилась?

— В «Хэсслере», как обычно. А ты?

— В «Эдеме». Слушай, Ники, у меня к тебе есть еще одно дело. Поужинаем сегодня вечером? Утром я уже на Капри, присоединюсь к Патриции и Грантам, они уже сняли там виллочку на сезон. Эй-эй, погоди-ка, у меня мысль. Поехали со мной. Ведь тебе все равно нечего делать. Или есть? Они были бы просто счастливы заполучить тебя на пару дней.

— Спасибо, но я честно не могу. А вот на ужин с тобой сегодня вечером приду.

— Договорились. А почему ты не говоришь, что зайдешь за нами, этак, в половине второго?

— Будет сделано.

26

Положив трубку, Ники оставалась у телефона еще несколько минут. Брови ее были нахмурены.

Уж кого она не ждала встретить в римском корпункте, так это Арча Леверсона. Мягко говоря, лгунишка была застигнута врасплох, хотя и сумела довольно быстро сориентироваться. И все же бедняжка никак не могла придумать, что бы такое сказать ему при встрече. А это следовало сделать, раз не хочется рассказывать ему правду. Он и так уж слишком нянчится с ней и обязательно, это чувствовалось инстинктивно, попытается отговорить ее от исполнения задуманного. Уезжая в Лондон, Ники еще могла ввести его в заблуждение разговорами о Маргарет Тэтчер, но сильно сомневалась, что он проглотит россказни про то, что лучшая журналистка приехала в Рим готовить передачу об Общем рынке.

Ники вздохнула. К сожалению, оттого, что Арч с утра в бюро с Тони, она не сможет ничего сегодня выяснить о сюжете, который перегнали по спутнику в прошлую среду. Придется подождать до тех пор, пока Арч не уедет на Капри. Она поговорит с Тони завтра, ничего другого не остается.

До обеда с Арчем и Тони делать ей было нечего, и девушка почувствовала приступ разочарования, будучи не в силах смириться с мыслью, что ей придется убить столько времени.

Рим Ники знала хорошо — бывала здесь неоднократно. Да и настроения осматривать местные красоты у нее не было. Все уже видено-перевидено множество раз, и в сопровождении лучшего в мире экскурсовода — ее отца Эндрю Уэллса.

Отец обожал Рим так же, как она любила Париж. Он чувствовал духовное единение с ним, и с малых лет Ники смотрела на «вечный город» его глазами. «Рим — колыбель цивилизации», — сказал он, когда Ники была двенадцатилетней девочкой, достаточно взрослой, чтобы воспринять его уроки истории. Он водил ее по лестнице, спускающейся к площади Испании, к фонтану Треви, Катакомбам, Вилле-Боргезе, собору Святого Петра, Ватикану и Сикстинской капелле.

Возвращаясь в хорошо знакомые места, она испытывала удовольствие от посещения любимых уголков, которые имели для нее особый смысл. Но только не сегодня, не в этот раз. Тайна, окутывавшая Чарльза Деверо, целиком занимала ее мысли вот уже пять дней, и она понимала, что так будет до тех пор, пока она не докопается до истины.

Тяжело вздохнув, Ники пошла в ванную комнату принять душ. Она подумала, что ей и в самом деле стоит купить туфли. У ее матери был любимый магазинчик на виа Венето — она заглянет туда по пути в корпункт Эй-ти-эн.

Арч, однако, не стал задавать много вопросов, когда Ники явилась в бюро в полвторого с фирменной сумкой обувного магазина. Он только глянул на нее и многозначительно подмигнул.

Тони загорел и был хорош, как всегда, — все такой же жизнерадостный и заботливый. По-приятельски потрепав Ники по щеке и поцеловав, он представил ее своей новой секретарше Дженнифер Аллен и другим сотрудникам, с которыми она не была знакома. Потом они удалились в кабинет Тони, чтобы поболтать и обменяться последними новостями.

Ники и Тони были старыми друзьями еще с тех пор, когда она только начинала карьеру в компании, а он постоянно работал в Нью-Йорке. Арч и Тони знали друг друга еще больше: с самого начала своей работы в компании.

— Все как в старые добрые времена, — сказал Тони, когда их троица вывалилась из корпункта, направляясь в любимую тратторию Тони за углом.

— Лучшая в Риме, — заметил он, переступая порог.

Обед получился великолепным, в особенности оттого, что был обильно приправлен дружеским трепом, легким, как морской бриз, теплотой, чувством товарищества, шутками, взрывами хохота, разговорами о работе и профессиональными сплетнями.

К своему огромному облегчению, Ники обнаружила, что в обществе Тони и Арча совершенно расслабилась. С этими людьми она чувствовала себя как дома. Они были коллегами, настроенными на одну и ту же волну, и она наслаждалась каждой минутой встречи с ними. Она даже на некоторое время забыла о тайне Деверо. В первый раз за несколько дней Ник вновь стала сама собой.

Но мысли о Чарльзе вернулись, едва она осталась одна в номере гостиницы «Хэсслер». Тем же вечером, готовясь идти на ужин, приняла решение: она-таки все расскажет Арчу. Ей нужен человек, которому можно излить душу и который обладал бы аналитическим складом ума и подошел бы к этой загадке непредвзято.