Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2 - Бенджамин Рошфор

И тут сэр Бэзил поставил ловушку:

- Попробовал бы ты не дать на чай в кафе. - используя специфическое жаргонное словечко"mezigue", резко бросил сэр Бэзил по-французски. Однако мгновенно раскрыв ловушку, Тюльпан ответил и тоже по-французски:

- У тебя слишком хорошо варит башка, старик, и это не в моем вкусе разыгрывать с тобой злые шутки.

- Черт возьми, вот это да! - продолжал сэр Бэзил по-прежнему на языке Вольтера. - Еслиты изъясняешься таким образом, то ты действительно настоящий пожиратель лягушек, в этом нет никакого сомнения.

- Но вы также совсем не так плохо болтаете на этом языке, - сказал Тюльпан изумленно. - Откуда вы его так хорошо знаете?

- Моя жена, - сказал сэр Бэзил и, проследив за направлением его пальца, Тюльпан увидел, что женой сэра Бэзила является не кто иная, как та обнаженная женщина, чье изображение украшало камин. Сэр Бэзил некоторое время с ностальгией созерцал портрет, а затем, видимо не зная как поступить с Тюльпаном, и для того, чтобы прояснить свои мысли, предложил спуститься в погреб.

Что они и проделали.

- Портвейн?

- Не имею ничего против.

Они уселись точно также, как и прошлой ночью. На середине бутылки сэр Бэзил сказал:

- Француженка. Моя жена, хотел я сказать. Вот почему мне все меньше и меньше нравится идея выдать вас. Ей бы это не понравилось. Она бы перевернулась в своей могиле.

- О! Я очень сожалею. Я надеюсь, что именно ради неё вы недолго останетесь вдовцом.

- Как знать? Вот уже сорок восемь лет, как о ней нет никаких вестей. Она была прекрасной женщиной, мой друг, - неожиданно оживился он. - Ужасной женщиной, неповторимой женщиной. И я потерял её из-за собственной глупости. Потому что в те времена, будучи пуританином до мозга костей, я не одобрял, когда она регулярно опустошала мой погреб. Она обожала портвейн. И поммер. И все остальное. В один прекрасный день она исчезла. Я всегда полагал, что она сделала это для того, чтобы наконец-то выпить на свободе. Ах! Тюльпан, я никогда не смогу её забыть. Этот погреб олицетворяет мою любовь и мои угрызения совести, это в какой-то степени её мавзолей, и я каждый вечер спускаюсь сюда для того. чтобы мечтать о ней.

- Гром и молния, - закричал пораженный Тюльпан. - То-то мне показалось, что портрет над камином напоминает мне кого-то! Моя Аврора! (Он заплакал от умиления.)

- Твоя Аврора? Ты хочешь сказать, моя Аврора!

- Это одно и тоже, сэр Бэзил! Она была вашей женой, сэр Бэзил, но для меня она была почти что матерью. В Лондоне. Всего лишь несколько лет тому назад.

- Минутку, негодяй! Уж не хочешь ли ты сказать, что она была любовницей регента Франции?

- И появлялась на столе, который механически поднимался из подземелья, совершенно обнаженной, в гигантском курином яйце!

- Проклятье! - подскочил сэр Бэзил, в свою очередь до нельзя изумленный. - Этот наверняка она! Стало быть, она жива, - сказал он, скрестив руки со смешанным чувством надежды и страха.

- Я могу открыть вам вот что, дорогой сэр Бэзил: вот уже два года, как она покинула Америку, куда эмигрировала четыре года назад, и я думаю, я уверен, что она вернулась в Лондон. Этому городу её не хватает. Но знаете ли вы почему, в чем была главная причина её желания вернуться? Я как непосредственный очевидец могу процитировать вам по памяти.

Покидая Соединенные Штаты, несмотря на заклинания своих друзей, она сказала: "-У меня вот уже несколько десятилетий есть прекрасный муж, дипломат, если я правильно помню, единственным недостатком которого, из-за чего я его и бросила, было плохое отношение к тому, что в его отсутствие я опустошала его запасы бордо и портвейна."

- Да, и бордо то же! - воскликнул сэр Бэзил, которого охватило неописуемое волнение. - И бордо то же, я вспоминаю! Боже мой, отныне она будет напиваться допьяна и я буду всегда рядом с ней, как самый прекрасный муж, - вот чему я научился за эти сорок восемь лет! - (И затем, торжественно добавил:) Тюльпан, - сказал он, - Джон Поль Джонс, возможно, дьявол. Так говорят о нем наши газетчики. Но я не имею права поддерживать эти религиозные бредни, так как при посредстве этого Вельзевула я встретил этой ночью Архангела, указавшего своим светоносным мечом мне путь, по которому я должен идти.

Это была какая-то теологическая мешанина, однако Тюльпан без труда понял, что этот влюбленный безумец, этот старик, который перестал в тот момент быть пьяницей-одиночкой, по крайней мере, он надеялся на это, этот восьмидесятилетний старик, который оставался верным безумной любви своей молодости, намерен потребовать у него лондонский адрес своей дамы, обнаженной дамы, изображение которой висит над его камином, которая вышла из своего куриного яйца вот уже более пятидесяти лет назад, но которая в его сердце не изменилась, и который не может себе представить, что за это время и яйцо и дама могли превратиться в омлет.

С другой стороны, так ли это? В настоящее время сэр Бэзил Джонс был достаточно стар, чтобы спутать свою мечту и реальность, позволить им слиться друг с другом, что является привилегией не только юных и сорокалетних.

* * *

Мисс Вильгельмина выплыла наконец из ужасных ромовых испарений, когда часы пробили десять утра, со смоченной салфеткой на лице, принесенной служанкой Хатчинсон, и к ней не сразу вернулись воспоминания об ужасных любовных переживаниях, которые она испытала, о самой кончине сэра Перси-Перси и об ответственности, которую она должна испытывать в обстоятельствах столь тягостных. Она продолжала оставаться вялой и не проявила никаких заслуживающих влияния эмоций, до тех пор пока наконец не спустилась вниз и не спросила у Хатчинсон, почему она должна завтракать в полном одиночестве, смутно вспоминая, что у неё был дядя и ещё прекрасный молодой человек с такими сексуальными качествами, которые открыли ей двери к неизведанному до сих пор знанию. Хатчинсон, особа, между нами будь сказано, весьма неприятная, для которой не было большего удовольствия, чем испортить кому-то настроение, ответила ей, что все уехали.

- Дядя? И сэр Даббл-Бартон? Уехали?

Это было пожалуй слишком слабо сказано. Они умчались. В пять часов утра сэр Бэзил Джонс уложил свой багаж, не забыв при этом запастись прекрасными духами и хорошей порцией шампанского, и отправился в сторону Лондона. Что же касается Тюльпана, то он в этот момент находился на борту небольшого суденышка сэра Бэзила, которое называлось "Сэр Бэзил Джонс", единственного уцелевшего после канонады, и уже в двадцати милях от английского побережья. Услуга за услугу.

И в этот момент сэр Бэзил Джонс направлялся в Лондон, нагруженный подарками, с медлительностью старой клячи, но с огнем в сердце, тогда как Тюльпан под внезапным шквалом старался удержать руль, уменьшил парусность, и размышлял над вопросом, на который не было ответа: - Что лучше? Погибнуть на виселице или утонуть?